Тропа до звезд (СИ) - Лепехин Александр Иннокентьевич. Страница 9

— Я немножко не расслышал, ты не могла бы повторить?

Изумруды снова заискрили, но девушка не стала дублировать свой демарш. Вместо этого она села на пол камеры, прямо перед решеткой, предварявшей с ее стороны изолирующее поле. Только теперь лоцман осознал, что синяк совершенно не портит ее… нет, не красоты даже, а хулиганского, энергичного обаяния. «Веснушки, — отметил он отстраненно, усаживаясь напротив и скрещивая ноги. — Нравятся мне эти веснушки. Плохо дело».

— Ты bakayaro, Саймон Фишер. Cretin и schlimazl, — чуть ли не устало вымолвила пленница, с укоризной глядя на собеседника. — Какого diableтебя понесло с падающего корабля? Прыгун-экстремал, baszom az anyat…

— Так, — поднял руки Саймон, в том числе и для того, чтобы охрана перестала сверлить ему спину виртуальными прицелами, а все остальные, успевшие сбежаться к собеседникам, отошли назад. — Так. Давай без сленга. Я тоже в него умею, но не буду. И тебе не стоит.

— Не вопрос, — девушка сложила руки на коленки и взмахнула ресницами. Образ милой покладистости вышел настолько убедительно, что его не могли развеять ни сбитые костяшки кулаков, ни бесформенный тюремный комбинезон. — Но ты все равно идиот.

Молодой лоцман жестом остановил отца, порывавшегося высказать нахалке все, что тот думает по этому поводу, и бросил в ответ:

— Мотивируй. Чтобы я поверил.

— Не обязана, — парировала рыжая, но тут же смилостивилась. — Скажи, кого ты ожидал увидеть на челноке? Пиратов? Убийц? Террористов?

— В идеале — никого, — огрызнулся Саймон. Разговор начинал напоминать перебранки с Ферузой, и это была нелестная ассоциация. — Пришел, увидел, завернул. А тут ваша компашка. Угонщики…

— Но-но, без обвинений, — палец с коротким, под корень обстриженным ногтем взвился в воздух и покачался перед носом барышни. — А то нас тут уже в терроризме пытались замазать… Некоторые.

Взгляд «террористки» устремился, судя по всему на Оосаву и Керна, хотя и тот, и другой вряд ли являлись к пленникам лично. Лоцман решил кое-что проверить.

— Кстати, откуда ты знаешь мое имя? Я его вроде не называл. Или это секретное радио стюардов?

Девушка поморщилась, осторожно потерев кожу возле синяка.

— Слухами космос полнится. На корабль назначили кого-то из Семьи. Молодой, свежевыпущен из Академии, красавчик. Достаточно один раз глянуть светские новости, чтобы опознать: Саймон-мать-иво-Фишер, собственной персоной.

— Мать не трогай, — ровным тоном ответствовал поименованный. — Лучше скажи, как называть тебя. А то неудобно получается: ты меня знаешь, я тебя нет.

— А оно тебе надо? — рыжая села поудобнее и снова уложила ладони на бедра. — Ты же лоцман. Что вам какие-то пешеходы?

Удар был нанесен качественно. Перед внутренним взором снова стало лицо одногруппника: Лян, сразу после объявления результатов экзамена. А сам Саймон произносит… Хотя нет. Он тогда сказал про тихоходов, а не пешеходов. Наваждение развеялось.

В этот момент все-таки не удержался и влез Оосава. Он не стал присаживаться рядом, а наклонился и начал «давить» на задержанную. «Неверный ход», — подумал лоцман.

— Неуважаемая, вы собираетесь сотрудничать со следствием? Вот человек, о котором говорилось в соглашении. А вы какую-то ерунду городите. Если так будет продолжаться — я лишу вас собеседника. Увезу его, и вся недолга.

Кажется, девушка собиралась что-то сказать, но ее опередил сам Саймон. Он воззрился на ооновца с максимально непроницаемым выражением лица и полюбопытствовал:

— Увезете? Лоцмана? Анжело, вы всерьез?

Замглавы Четвертого комитета сначала смутился, а потом вскипел.

— Да, porca Madonna, увезу! В конце концов, прибегну к авторитету вашего отца…

— Не-е-е, — протянул тот, подтягиваясь к плацдарму, — тут даже я вам не помогу. Саймон у нас личность самостоятельная, ежели чего надумал — без вариантов разубедить. Так что давайте сбавим обороты. Пусть еще поболтают.

Мягков, так и стоявший поодаль, одобрительно кивнул, а Керн закатил глаза. Молодой лоцман заметил, что остальные заключенные откровенно веселятся, наблюдая за сценой. И здоровяк, и пилот, и техник — они, кажется, слышали все, до последнего слова. Это же понял и Оосава. Решив все-таки канализировать свой гнев, он напустился на главного надзирателя:

— У вас что, акустические барьеры не опущены? Место хотите потерять?

Тот выглядел озадаченным.

— Но позвольте, это ваши следователи настояли. Мол, пусть подозреваемые болтают, могут забыться, проговориться о чем-то важном…

Анжело зашипел, как закипающий чайник, и отошел в сторону. Видимо, собрался вызвать и пропесочить кого-то из подчиненных. Раздались аплодисменты.

— Браво, маэстро, браво, — рыжая смотрела на Саймона с каким-то новым интересом. — Послать на три кириллические буквы самого Оосаву. Впрочем, я думаю, quod licet Fisheri…

— Челнок, — оборвал ее собеседник, чувствуя, что тоже недалек от взрыва. — Что вы там делали?

— Так все сломалось же — снова взмах ресниц. — Я перепугалась, а потом побежала, и вот встретила ребят на посадочной палубе…

— Перепугалась, — лоцман даже не стал маскировать скепсис. — И побежала. К слову, на работе службы стюардов поломка не отразилась никак — я был в рубке в тот момент и, признаюсь честно, подглядывал в капитанский канал. Но даже если не придираться… Как такая перепуганная и бегущая от опасности женщина решилась напасть на незнакомца в скафандре и с оружием?

Девушка сощурилась. Казалось, она хочет то ли надерзить, то ли ответить честно и открыто, и принятие решения дается ей крайне нелегко. И тут у Саймона зачесалось между ушей.

Каждый лоцман воспринимал мир по-своему. Кто-то закрывал глаза и продолжал видеть то, что его окружает — плюс векторы тяготения, колебания силовых полей, импульсы гравитационных зеркал. Кто-то говорил, что масса звучит — чем больше по модулю, тем толще струна. «Отрицательная» масса, создаваемая корабельными агравигенераторами, звучала наоборот, вгоняя тех, кто пытался себе это представить, в ступор. Некоторые даже утверждали, что могут почувствовать Вселенную на вкус, и этому тоже никто не удивлялся.

А вот когда рядом кто-то шагал — родственники, однокашники из Академии, члены других Семей, — у Саймона Фишера, будущего наследника Семьи Фишеров и продолжателя дела Фишеров, возникал какой-то странный зуд внутри головы. Аккурат между ушных раковин. Не сильный, но ощутимый.

Он вскочил и попытался прислушаться. Все прочие присутствующие уставились на него с недоумением… Кроме пленницы. Она тоже встала, оправила комбинезон и пощелкала пальцами, привлекая внимание собеседника.

— Ты спрашивал, как меня зовут? В дело можешь не заглядывать: там, конечно же, враки. Так надо, поверь. Но согласна, что было бы невежливо оставить твою просьбу без ответа.

Старший Фишер тоже что-то почувствовал. Он завертел головой, а потом вопросительно посмотрел на сына. Оосава, Керн и Мягков переводили взгляды с одной фигуры на другую, заключенные оживились, один из охранников что-то начал докладывать по смарту…

А затем в камере напротив возник человек. Среднего роста, скорее худощавый, одетый в мешковатую рубаху и светлые, мятые джинсы «под старину». Копна волнистых темных волос сливалась с недлинной бородой, взгляд карих глаз был мягок и даже слегка укоризнен. Он кивнул заключенной, та быстро махнула ему ладонью.

— Меня зовут Магда. Встретимся еще, Саймон Фишер, — произнесла рыжая. Она обняла гостя, тот вдохнул… И оба исчезли.

В остальных камерах происходило то же самое. Из ниоткуда появлялись какие-то непонятные люди — и снова пропадали, уже вместе с пленниками. Главный надзиратель, обомлев, застыл как изваяние. «Голиаф» крутился, пытаясь взять на прицел сразу четыре точки. Анжело Оосава, надрываясь, орал:

— Стазис! Врубайте стазис в камерах, придурки!

Но было уже поздно. Идеальный побег состоялся.

Часть 1. Глава 6

Возвращаясь к вопросам воспитания, нельзя было не упомянуть широкие возможности лоцманов в этой сфере. Обеспечивались они, с одной стороны, даром, а с другой — наличными материальными благами. Причем одно проистекало из другого.