Ошибка 95 (СИ) - Скуркис Юлия. Страница 47
— Не парься, дальше мы пешком не пойдем, — сказал Айвен. — Авиетка прибудет минимум через минуту, стандартное время ожидания посадки — сорок пять секунд. Значит, нам нужно преодолеть около полукилометра за минуту сорок пять.
Включив миником, он вызвал авиетку на посадочную площадку возле Серебряного моста.
Уже через сотню метров бега легкие Милы взорвались болью, горло по-прежнему саднило. Рюкзак при каждом толчке ударял в спину. Она дышала широко открытым ртом, но не воздух — огонь врывались ей в грудь, по пути обжигая истерзанное горло, впиваясь в него раскаленными шипами.
Айвен бежал впереди почти беззвучно — ни топота, ни дыхания. Шарахнулся в сторону одинокий прохожий, они пронеслись мимо, не сбавляя темпа. Когда впереди показалась летящая навстречу авиетка, Айвен и Мила свернули в тень, к нескончаемой стене домов. Авиетка пролетела над ними, никому не было дела до сумасшедших беглецов.
Мила представила себе безразличные взгляды домохозяек, уловивших краем глаза промелькнувшие тени. Она боялась одного: случайно упасть. Если ее угораздит споткнуться, она вряд ли сможет подняться.
Ей показалось, она слышит звук приближающейся сзади авиетки.
Они нашли труп того человека и разоблачили хитрость Айвена!
Боль и онемение в теле разом усилились.
И тогда Айвена схватят, а ее отвезут в корпорацию Киберлайф, где сотрут все, что ей не надо помнить.
А может их просто расстреляют на бегу.
Но она этого не почувствует, потому что теряет сознание… Айвен!..
И вдруг послышался едва уловимый шепот: «Не подведи, Мила. Осталось немного. Полиция уже на перекрестке, но если вы успеете, то усредненный шанс убежать от них — девяносто четыре процента».
«Кто это?» — борясь с болью и полуобморочным состоянием, мысленно выкрикнула Мила, но ответа не последовало.
Стена оборвалась, и беглецам открылся вид на ярко освещенную площадь, покрытую знаменитым террионским зеленым деоритом. Было не слишком людно, тем не менее они перешли на шаг. Мила тут же согнулась вдвое, боль в груди стала невыносимой.
— Еще пятьдесят метров, — сказал Айвен, указывая на посадочную площадку, которая находилась на набережной, у самого основания моста.
Он схватил ее за локоть и быстрым шагом двинулся к ряду авиеток, одна из которых стояла с открытым колпаком.
Секунды на исходе, — мелькнуло в голове у Милы. — Если она сейчас упадет, их успеют задержать, и ее повезут в Киберлайф… Если нет, то девяносто четыре процента — усредненный шанс… Какое-то странное выражение. Странное — как для ее внутреннего голоса, так и для призрака мальчика, оставшегося в далеком прошлом.
Смит сильнее сжал ее локоть, и они пробежали последние несколько шагов.
Когда Айвен с Милой упали на сиденья, таймер отсчитывал последние секунды. Затем система, обнаружив в салоне пассажиров, запросила разрешение закрыть колпак.
***
Борис Хальперин не был пессимистом, но будущее, которое он старательно отдалял, внезапно приблизилось настолько, что стало почти осязаемым.
Мысли о загородном доме у озера, прогулках по лесу с собакой, рыбалке, домашнем виноделии и воспитании внуков, — все, чем он планировал заполнить Грядущую Пустоту, вдруг стало таким близким и отчетливым, что у него пересохло в горле.
За плечами остались сорок три года самоотверженной работы, множество государственных наград, организация объединенных наций, посольство, столица, история региона. Впереди — старость, борьба с болезнями тела и духа, в которой он проиграет, и, в конце концов, смерть.
Он чувствовал себя обманутым.
— Илона, — сказал Борис, глядя на экран видеофона. — Соедините меня с ним… Нет, лучше попросите, чтобы принял.
Секретарша, которую Ганф не отпускал домой, несмотря на поздний час, хмуро кивнула.
Борис поднялся, обошел кресло. Не просто предмет мебели — символ, статус. В мрачной задумчивости положил руку на спинку, провел пальцами по бархатной поверхности. Хальперин чувствовал разочарование.
Шеф полиции, который отчитывался перед ним каждый час и давал слово, что все будет на высоте, что «ребята в случае чего сработают первоклассно», что ситуация полностью под контролем, позвонил пять минут назад и дрожащим голосом сказал: «Мы их потеряли».
У Хальперина были некоторые сомнения насчет профессионализма полиции, но всю глубину кризиса он прочувствовал только сейчас. Не те нынче времена; то, что раньше воспринималось всерьез, теперь стало предметом для шуток. Изменились граждане, стали вести себя иначе; даже дети больше не играют ни в разбойников, ни в военных. Смешно, полицейских перестали уважать и бояться, а ведь еще тридцать лет назад все было по-другому. Теперь только в восточных регионах, где преступность пока не искоренили, к порядку относятся серьезней, чем в Никте. Здесь государственный порядок стал каким-то игрушечным.
А в чем причина? В улучшении качества жизни? В уверенности в завтрашнем дне? В успехе биокибернетики? Да нет же, в тотальном оглуплении, вот в чем. Раньше, при Траубергах, Борис Хальперин, посол Двенадцатого региона в Четвертый, мог заявить с экранов сотен тысяч головидов, что намерен решать энергетические вопросы до полной окончательной капитуляции противоположной стороны, и ему рукоплескали. Теперь, чтобы попасть на экран, заслуги перед родным регионом не нужны; необходимо всего лишь заняться пением, музицированием или танцами и попытаться по рейтингу обойти таких, как придурок Ремо. Но где сейчас Ремо с его «любовью больше жизни»?
Да, Новая Система сильна. Но прежде чем она по-настоящему наберет обороты, будут сломаны десятки, сотни, тысячи судеб. Ничего не поделать, это жизнь, это работа, это история.
Нет, это всего лишь веха истории и не больше. А что будет через сотню лет? Неизвестно. Быть может, Новая Система уйдет в прошлое и станет частью Страшных Времен, уступив место более совершенной структуре, над которой нынче корпят гении науки.
Этого он никогда не узнает.
Борис пригладил редкие темные волосы и покинул кабинет.
Поднявшись на лифте этажом выше, он вразвалку прошагал в приемную, кивнул Илоне.
— Господин шеф-оператор, к вам господин помощник по внутренним делам, — сказала она экрану, расположенному перед ней.
Дверь немедленно открылась. В глубине кабинета развернулось кресло. Ганф полулежал в нем, закинув ногу на ногу, сжимая в руке бокал апельсинового сока. Он по привычке щеголевато встряхнул головой и прядь, спадавшая на лицо, отлетела назад.
— Мы снова их потеряли, шеф, — сказал Борис. — Смит ушел. Убил имплантолога и одного из полицейских, сержанта, заслуженного работника и отца троих детей. Он отключил систему слежения и убежал вместе с женщиной.
Ганф опустил ноги на пол и наклонился вперед. Видимо, на его лице отразилась всколыхнувшаяся буря эмоций, потому что Хальперин отступил на полшага назад.
— Как это могло произойти?! Я ведь распорядился немедленно арестовать Смита почти сутки назад.
Хальперин несколько раз моргнул, дернул острым кадыком.
— Нет, шеф, вы велели продолжать слежку.
— Борис, кто из нас двоих выжил из ума?
Хальперин вытащил миником и включил запись последнего разговора с начальником.
«Шеф, пропала связь с агентами, которые ведут наблюдение за Смитом, — услышал Ганф. — Я послал туда еще несколько человек. Что-то со спутником, шеф. Он тоже барахлит. — И следом его собственный голос. — Вы будете беспокоить меня из-за всякой мелочи?! Помощник по внутренним делам, по поводу спутников обратитесь в космическое ведомство, не ко мне. Продолжайте наблюдение! — И ответ Хальперина. — Да, шеф».
«Переутомление? Помешательство? Нет, не может быть», — эти мысли Ганф тут же отмел, ведь ежедневные показатели его физического и психического здоровья были как всегда в норме.
Хальперин стоял навытяжку, насколько позволяла старческая осанка.
— Слушайте меня внимательно, Борис, — процедил Ганф, — найдите проклятого землянина и прикончите. Вы меня поняли?