Поколение влюбленных (СИ) - Шехова Анна Александровна. Страница 27

Впрочем, не важно. Вернемся к Игорю.

Он был удивительный. Без иронии.

Он был редкой для нашего поколения фигурой — даосом в миру. На языке Лао-цзы таких людей называют «древесная чаща». Он никогда не делал того, что было ему несвойственно. Это не так легко, как кажется, потому что вся наша жизнь состоит из череды компромиссов. Мы настолько привыкаем убеждать себя в целесообразности того или иного решения, что почти не чувствуем, как при этом наша совесть или наше чувство прекрасного страдают от мезальянса с рациональностью. Игорь мог пойти на компромисс в отношениях с другими людьми, но никогда — с собой. По своим вкусам Андронов был отнюдь не аскет: любил вкусную еду, дорогой коньяк, восхищался «роллс-ройсами», коллекционировал холодное оружие. Но в нем жило странное, непонятное тогда мне стремление отказывать себе как раз в том, что он любит больше всего. Так, Игорь намеренно соблюдал посты, месяцами не притрагивался к спиртному или неделями ограничивал свой сон двумя часами в сутки. Теперь для меня очевидно, что таким образом он стремился обрести свободу от самого себя — то, о чем мы говорили в наш первый вечер.

Андронов приехал ко мне с двумя банками джин-тоника и большой шоколадкой. Я сварила кофе, и наш вечер продлился за полночь. Не было ничего, кроме разговоров. Время от времени Игорь замолкал и просто смотрел на цветные тени от моей вращающейся лампы, которые ритмично метались по потолку. В один из таких моментов на меня накатила иллюзия того, что я могу полюбить этого человека.

Если бы я верила в то, что любовь можно вымолить у Бога, то все вечера той весны стояла бы на коленях.

Хотя это сейчас я так думаю. А тогда, если быть честной, отсутствие любви меня не особо беспокоило. Да, я хотела бы любить его. Но не видела никакой трагедии в том, что чувства нет. К Андронову меня привязывали симпатия, уважение, секс, и, по моим тогдашним меркам, этого вполне хватало для прочных отношений. При обоюдном эгоизме такой роман может быть длительным и вполне благополучным. Проблема возникает, когда один из двоих любит и при этом не признает компромиссов.

С Игорем получилось именно так.

Наши отношения развивались стремительно и сногсшибательно. Неожиданно для меня самой уже на третье свидание после той бессонной ночи мы оказались в одной постели. И мне было хорошо и спокойно. Игорь оказался на удивление осторожным и нежным. До сих пор помню его шепот, прервавший возбужденное дыхание:

— Можно?

Этот вопрос меня так растрогал, что я даже не смогла ответить. Просто сжала его голову ладонями и поцеловала в лоб.

Наши коллеги, впервые узрев нас вместе — естественно, в буфете, — были, без преувеличения, шокированы. Особенное удовольствие мне доставило выражение лица Берцовой. Она стояла в очереди передо мной и мучилась сомнениями насчет творожного сырка. Юлия за последние полгода здорово прибавила в весе, и хотя лишние килограммы пока не сказались на ее обаянии, редактор программы уже сделал предупреждение и потребовал от нее сесть на диету. Ограничения в пище Берцовой давались с трудом и сопровождались долгими колебаниями около буфетной стойки, из-за чего движение очереди каждый раз замедлялось на несколько минут. Как раз в такой момент хлопнула дверь, и зашел Игорь. До этого мы еще ни разу не были вместе на людях, и из всех сотрудников телеканала о наших отношениях знала только Лиза.

Увидев Игоря, я в первый момент растерялась: прошлую ночь мы провели вместе, фактически не смыкая глаз, утром вместе позавтракали, и он прямо от меня уехал на съемки. На тот момент я знала его слишком мало, чтобы предугадать, захочет ли он афишировать наши отношения. Поэтому все, что я сделала, — это выдавила из себя подобие улыбки, которая могла быть адресована как ему, так и моим собственным мыслям. Но Игорь не стал церемониться: он подошел ко мне и обнял за талию. Так, словно мы знакомы уже давным-давно и каждый день вместе обедаем в нашем душном буфете. Никак не реагируя на изумленные взгляды со всех сторон, он начал расспрашивать меня про работу, съемки и еще про что-то. Андронов так и не увидел, какими огромными — как у героев японских мультфильмов — стали глаза Юли, когда она наконец отказалась от сырка и подняла голову. На секунду мне даже показалось, что Берцова сейчас уронит на пол свою порцию плова в пластиковой мисочке.

Через несколько дней нас с Игорем уже перестали провожать взглядами. А спустя месяц к нашим отношениям настолько привыкли, что даже буфетчицы удивлялись, когда я приходила на обед одна или с коллегами по «Новостям».

Мы были красивой парой. Я вижу это сейчас по нашим фотографиям.

Да, когда я вспоминаю те десять месяцев, что мы были вместе, то почти не помню ореола смерти. Он никуда не исчез, но словно законсервировался: не увеличивался и не темнел, как у других жертв, которых я наблюдала не один день. Это служило для меня доказательством того, что все идет правильно. Тогда мне не приходило в голову, что обреченность измеряется не только днями.

В Игоре меня многое радовало, трогало, восхищало… Но это не одно и то же, что любовь, верно? Мне очень хотелось любить его и иногда даже казалось, что такая эволюция возможна, ибо никому до сих пор не известны механизмы зарождения этого чувства.

Но когда на горизонте снова появился Главный Мужчина моей жизни, на его фоне отношения с Игорем сразу поблекли, и стало очевидно, насколько далеко им до взаимной любви.

Первые месяцы после смерти Игоря я считала, что если бы не ГМ, то наши отношения с Андроновым продолжались бы и дольше, и, возможно, моя спасительная миссия увенчался бы успехом. Потом я поняла, что пытаюсь обмануть саму себя. Если бы не появился ГМ, жизнь нашла бы другие способы поставить точку.

Главного Мужчину своей жизни я не буду называть по имени. Его главный недостаток в моих глазах — слишком большая известность среди тех, кто читает деловую прессу. И разумеется, среди тех, кто ее делает. Хотя я забыла еще один недостаток — он женат.

Мое чувство к нему уже угасло, и теперь я с трудом могу представить себе то жаркое волнение, с которым хватала телефонную трубку, зная, что звонит он. Но Главный Мужчина жизни — на то он и главный, что его влияние остается в силе даже тогда, когда ты его уже не любишь.

Когда-то, будучи наивной экзальтированной первокурсницей, я попала на практику в крупную столичную газету, где он был редактором отдела. До сих пор не могу понять, почему популярный журналист с саркастическим складом мышления, обремененный умницей женой и малолетней дочерью, обратил на меня внимание. Началось все со скупых похвал моим дилетантским заметкам, а потом… Нет, я не буду рассказывать всю историю своего тайного романа: для этого потребовался бы отдельный дневник.

Наши отношения с перерывами продлились больше двух лет и закончились только тогда, когда он в конце злобных девяностых решил попробовать на вкус эмиграцию и отправился с семьей в Израиль. Точнее, так решила его жена, которая как раз ждала второго ребенка и подозревала, что детям будет спокойнее расти на берегах Мертвого моря, чем под сенью Кремля. Для меня это известие стало ударом обуха по голове. Несколько недель я чувствовала себя оглохшей, ослепшей и почти парализованной. Мне казалось, что вокруг того места, где я стою или сижу, мгновенно вырастает толстая стеклянная стена, в которой нет ни одного отверстия. Мой собственный мир просто рухнул.

Я, честно говоря, тогда не думала, чем могут закончиться наши отношения. ГМ просто свалился мне на голову, взял за руку и повел. А я пошла, как послушная козочка, даже не успев задуматься, насколько это согласуется с моей собственной моралью.

До этого никто из мужчин не водил меня вот так, за ручку, как в детстве. А иногда этого так хочется. Не думать, не выбирать, не анализировать, а просто идти за сильной рукой.

Я часто думаю о том, от каких нелепых случайностей зависит наша жизнь. Судьбы людей сцепляются между собой таким странным образом, что если увидишь подобное «совпадение» в кино, то лишь посмеешься над глупостью сценариста, возомнившего, что это может выглядеть хоть сколько-нибудь правдоподобно.