Упавшие с небес (СИ) - "Майский День". Страница 8

Глава 4

Мужчина нечеловеческой красотой не обладал, да и обычной тоже. В век, когда люди легко и с удовольствием изменяли внешность, его топорные черты вызывали удивление. Впрочем, немало находилось ещё индивидуумов, предпочитавших оставить всё, как есть, под предлогом примата брутальности над благообразием.

Я, собственно говоря, ничего не имел против и не обратил бы внимания на незнакомца, не привлеки он моего внимания бесцеремонным поведением. Он остановился рядом с отсеком и пристально вглядывался то в меня, то в Даниель, то в наш несчастный планшет, над которым мы усердно склонялись.

— Какие-то проблемы? — спросил я.

В прежние времена приходилось иногда вести себя агрессивно, чтобы выжить и удержать позиции, навык я не растерял, разница весовых категорий не смущала. С людьми я справлялся, это стражники были априори сильнее.

— Привет, Даниель! — сказал он, демонстративно не обращая на меня внимания.

Она нехотя подняла голову. Знала этого человека и считала его неприятным. Я не эмпат, но явственно почувствовал возникшее в воздухе напряжение.

— Здравствуй, Шон. Чего ты хочешь?

— Не похоже, что твоя скорбь затянулась, Даниель. Ты для того и сплавила дочку моей жене, чтобы спокойно подыскать ей нового папочку? Быстро же брат оказался забыт!

Теперь я сообразил, в чём проблема — этот парень решил, что у нас отношения? Родственник или свойственник (я не слишком хорошо различал эти понятия), считающий себя вправе вмешиваться в чужую жизнь? Кажется, напарница говорила, что её ребёнок живёт у дяди и тётки. Близкие люди обычно ведут себя приветливее. Желание встать и разобраться с Шоном старинным способом выросло и окрепло, но я сдержался. Эту драку палачи не прикроют, и я из-за возникшего разбирательства лишусь заработка, подведу как заказчика, так и напарницу. Не следовало спешить, тем более, что Даниель не показывала страха, да вроде бы и не испытывала его.

— Мне приходится работать, чтобы содержать Таисию и себя, — сказал она ровно, после чего невозмутимо представила нас друг другу: — Шон Брендон, мой деверь — Фабиан Феб — капитан корабля, где я служу.

Мы двое обменялись одинаково недоверчивыми, почти неприязненными взглядами. Его я видел, а за свой отвечал. Руки он не протянул, а я тем более не собирался кидаться в любезности.

— Я предлагал тебе работу в своей фирме! — с нажимом произнёс брат покойного мужа Даниель, насколько я помнил термины. — Ты могла безбедно жить вместе с дочерью и не будить пересуды, продолжая болтаться в космосе, да ещё в экипаже из двух человек. Пока был жив твой супруг, он, возможно, и допустил бы такую вольность, теперь же тебе следует не забывать о репутации нашей семьи. Ты хочешь, чтобы твой ребёнок оказался в двусмысленном положении?

Это с ходу отчеканенная, не исключено, что и прорепетированная, речь, отозвалась в голове звоном из прошлого. Чтобы в наше время кого-то беспокоили подобные глупости? Я не мог себе этого представить, хотя на каждой планете обитаемого космоса люди и не люди развлекались по-своему. Я машинально посмотрел на панорамный экран, словно сама планета могла разрешить недоумения. Она молчала и выглядела такой прекрасной, словно никогда не слыхала про человечество.

— Я предпочитаю работу, где пригождаются мои профессиональные навыки.

Голос Даниель звучал вежливо и бесстрастно, но мне показалось, что выдержка её не так прочна, как это выглядело со стороны. Не зная давних проблем, что разделяли и связывали этих двоих, я не мог судить наверняка, но где-то внутри вздыбились иголки, норовя пробить изнутри шкуру и прорасти как трава. Я с немалым удивлением обнаружил в себе пробуждение вполне определённого гнева.

Мужской рефлекс защищать женщину во мне обычно не срабатывал, я ведь не мог даже знать наверняка был ли у меня в прошлой жизни хоть какой-то пол. Сейчас происходило непонятное и вместо того, чтобы действовать, я застыл на месте пытаясь разъяснить для себя собственные побуждения.

— Ты просто не хочешь жить со своей семьёй! — безапелляционно заявил Шон. — Любая женщина, потеряв мужа, счастлива была бы оказаться под защитой близкой родни и думать в первую очередь о ребёнке, а не о своих прихотях!

Что-то дрогнуло в Даниель, я даже не понял, что именно. Пальцы шевельнулись или поджались губы, беспомощно поплыл взгляд. Мелочь, но во мне словно сработал тревожный сигнал и оставить дело течь прежним порядком я уже не мог.

Я поднялся, оказавшись ростом ниже Шона, как и большинства современных мужчин, но ничуть не беспокоясь из-за этого. Трудная жизнь и долгое общение с палачами научили меня если не держать удар, то хотя бы не падать из-за него на дно души. На пол — не считается.

— Не вмешивайся не в своё дело, Шон. Права у всех равные и у каждого свои. Претензии не принимаются.

Противника мой афронт на мгновение сбил с толку, судя по тому, как бестолков захлопали его веки. Вероятно, он полагал, что я начну с традиционного предложения отойти в сторонку и дам ему шанс выместить зло на предполагаемом любовнике невестки, если какие-то правила запрещали расправу с женщинами. Я не забыл былые времена и знал, что то прошлое, которого якобы больше не существовало, время от времени прорывается на свет, показывается из глубин веков как всплывают гробы на размытом водой кладбище.

— Не лезь в то, что тебя не касается! — рыкнул он, демонстративно выдвигая вперёд плечо.

Драться я не хотел и не только потому, что за века неплохо научился это делать, но и полагая нечестным таким проблемным способом заступаться за взрослую женщину, которая сама знает, как ей жить и кого привечать. Ничего критичного ведь пока не происходило.

— Психологический климат в экипаже — моя забота, так что я в своём праве. Ты нас обоих раздражаешь, потому, если уже сказал всё, что хотел, можешь смело продолжать свой путь. Мы сейчас очень заняты, Даниель некогда. Полагаю, она обдумает твои слова и сообщит своё мнение на сей счёт, пользуясь одной из общепринятых систем связи.

Он опять угрожающе шевельнулся, но я ощущал заметную неуверенность под его внешней бравадой. Не брался судить, какой конкретно момент наших переговоров подавил в нём нахрапистое нахальство, но все силовые демонстрации не заключали в себе подлинной угрозы. Я смотрел глаза в глаза, ничуть не опасаясь внезапного удара. С моим совершенным периферическим зрением и хорошей реакцией опасения казались излишними. Меня вообще редко задевали, ещё реже пытались углубить ссору. Не берусь судить чего, но опасались. Я постоянно таскал при себе разрядник, но никогда им не пользовался.

Десяти секунд этих гляделок хватило для вылупления результата. Шон не то невнятно рыкнул, не то примирительно забурчал, а потом резко развернулся и утопал в другой конец вагона.

Я проводил его взглядом и машинально посмотрел по сторонам, почти уверенный что будет маячить где-то неподалёку приснопамятная манекенно-совершенная рожа, но никого подозрительного не заметил. Ну и к лучшему вышло. Ни стражей, ни жадных до зрелищ райских туристов видеть не хотелось. Сейчас, да и в любое иное время тоже.

Даниель сидела тихо, словно прислушиваясь к внутреннему голосу или успокаивая потревоженное воображение. Пустой взгляд ничего не искал, ни на чём не сосредотачивался, шёл сквозь пространство и время к неведомым мне мирам. Я немного занервничал, полагая, что мог по незнанию или неосторожности обидеть её, нарушить правила, которых в каждом сообществе водилось видимо-невидимо. Люди космоса редко хранили верность обычаям своих планет, но разные попадались особи и обстоятельства.

— Так что там у нас со схемой? — спросил я бодро.

Впрочем, прозвучало, скорее робко. Я привык к тому, что меня постоянно прессуют штатные мучители, но не любил, когда тоже самое люди проделывали друг с другом. Большинство же ни в чём не провинилось, за что их так?

Даниель очнулась от задумчивости, провела ладонью по волосам, склонила голову к развёрнутой модели. Я лишь теперь осознал, что до того, как родственник влез в наше уединение, мы сидели плечом к плечу, довольно тесно соприкасаясь. Неудивительно, что в голову Шона полезли фривольные мысли. Мы увлеклись делом, но кто знает, как это смотрелось со стороны? Не с моим опытом было решать.