Упавшие с небес (СИ) - "Майский День". Страница 6

— Я не интересовался статистикой.

Он смотрел всё так же отстранённо, лишь чуть брезгливо, словно взирал с недосягаемых для изгоя небес, а меня посетила ещё одна мысль, здравая и пугающая.

— Если ты один, это значит, что иные причины привели ко мне, не рутинное истязание…

Хуже или лучше прежнего грозили пойти мои дела? Кто-то там, на мифологических небесах пересмотрел приговор? В помилование я давно не верил. Казнь? После стольких лет ссылки? Я не видел в происходящем логики, и мне не спешили её объяснить. Одинокий палач не счёл нужным признаться в своих намерениях честно, отговорился отговоркой:

— Можешь считать меня просто туристом. Тебе ведь знакомо традиционное человеческое помешательство на путешествиях и дорожных зрелищах?

— А достопримечательность, которая нуждается в немедленном снисходительном осмотре — это я?

Кто знает, может быть, они давно экскурсии водили, хихикали, поглядывая со стороны на злосчастного изгоя, показывали пальцами. Не удивился бы я ничему, а как относиться к очередной экзекуции, пока не решил.

— Ты мог остаться за столиком и сделать вид, что меня не заметил, но ты сделал другой выбор.

Он поднялся, оказавшись одного со мной роста, посмотрел глаза в глаза. Я так и не успел отвести свои. Голова закружилась, потёк в пространстве едкий холод, его сменило тепло, неожиданно приятное и мягкое, а потом почти сразу я оказался в полном одиночестве, если конечно не считать остальных посетителей, по-прежнему наполнявших кафе.

Несколько мгновений мне казалось, что у меня отобрали последнее — прожитые среди людей годы, заблокировав и этот опыт, но почти сразу память расчехлилась, и вместе с ней нахлынули обыденные заботы. Я вернулся за стол и отпил из своей чашки. Кофе был ещё тёплым.

Даниель, если и заметила странности в моих поступках, комментариев не сделала. Она сосредоточенно просматривала страницы в своём коммуникационном браслете, развернув виртуальную картинку едва на ладонь.

— Клиент? — спросила рассеянно.

— Старый знакомый, — ответил я, дивясь этой не то лжи, не то правде. Я ведь не знал, точно ли навестивший меня не-палач совершенно чужд в забытом прошлом.

Кто он и зачем пришёл? Быть может, и в самом деле те, кто меня сослал, организовали что-то вроде аттракциона и собирают денежки показывая публике опозоренного и униженного ангела, вынужденного влачить свои дни в человеческой мерзости? Таким меня видели со стороны? Или моей шкуре придумано новое наказание, только примерка его ещё в процессе? Я решил забить, как выражаются люди, и заниматься своими делами, которые тоже пока не радовали.

К счастью, Даниель отвлекла меня от мрачных мыслей.

— От старых знакомых иногда случается польза, — сказала она. — У меня тут кое-что нарисовалось. Интересное. Габаритный груз, который так неохотно берут большие компании. Надо просчитать, войдёт ли он в контуры трюма, прежде чем налаживать контакты.

— А заказчик? Ты его знаешь?

— Приходилось иметь дело. Пока что он пытается пропихнуть свой контейнер на рейсовый борт, но не думаю, что выйдет. Сколько знаю, всегда возникают проблемы, потому что требуется индивидуальная настройка слежения за содержимым, а на больших судах никто не хочет возиться с претензиями и дополнительно обслуживать груз.

— Тогда пошли в гостиницу, разберёмся для начала с геометрией.

Работать можно было и в кафе, но я иррационально мечтал убраться из этого места, как будто небожителя могла задержать хоть какая-то из воздвигнутых людьми стен. После прокачки мы стали законной частью корабля и в пределах станции поддерживали с ним стабильную связь, так что заниматься своим делом могли вообще где угодно.

Даниель спорить не стала, свернула окно, и мы дружно вернулись в отель. В дешёвом номере не нашлось даже приличного стола, но воодушевлённые перспективой работы, мы отлично обошлись без офисной мебели. Забрались на одну из кроватей, уселись плечом к плечу и развернули полноценные рабочие стенки.

Дело оказалось непростым. Я не спрашивал, как Даниель вообще ухитрилась подключиться к чужим партнёрским переговорам, не иначе воспользовалась пресловутыми старыми связями. Сведения, тем не менее, к нам поступили самые общие и пришлось исходить из того, что было.

Я не слишком хорошо сходился с людьми, как правило, привычно держал дистанцию, но в больших коллективах эти пустяки никого не волновали. Там наоборот приветствовалась вежливая отстранённость. Излишне тесные контакты могли однажды создать напряжённость в отношениях. Признаться, я задумывался о том, какие сложности могут появиться в тесном общении с единственным человеком, максимум с двумя. Ещё недавно это казалось едва ли не главной проблемой моих проектов, но, когда мы закончили построение и, немного поспорив, сошлись на общей точке отсчёта, я поразился простоте установившегося баланса. Возникало ощущение, что, либо я не тот что прежде, либо мы с Даниель стали командой, ещё не успев обосноваться на борту нашего корабля.

— Поместится! — удовлетворённо сказала Даниель. — Впритык, но зато и бултыхнуться некуда. Ты обдумал, какую плату сможешь потребовать, чтобы и не отпугнуть клиента, и не остаться внакладе?

Большая часть моих расчётов касалась именно этих моментов. Габаритные построения я доверил Даниель, лишь краем сознания отслеживал их уместность и точность. Она справлялась так, что хотелось бросить всё и любоваться процессом и результатом. Я сам неплохо знал предмет, но не колеблясь признал, что меня превзошли.

— Можем заработать даже если запросим меньше, но мы не будем. Я готов торговаться.

Даниель хлопнула меня по колену.

— Отлично! Тогда двинули. С этим парнем говорить надо только лицом к лицу, увидишь, если мы его дожмём, он уже не отвертится. Натура у него такая.

— Почему тогда он по связи проталкивает груз?

— Именно поэтому, — ответила Даниель. — Сейчас развелось полно тех, кому трудно общаться вживую. Если действовать правильно, получим всё, что надо и немного сверху.

Поскольку я теперь являлся судовладельцем, основал собственную фирму, мог и полётное обмундирование разработать по своему вкусу, но денег на изыски пока не водилось, так что мы просто переоделись в приличное и наиболее одинаковое из того, что нашлось. Полезно было сразу дать всем понять, что мы заодно.

Затруднений не возникло, даже в ванную никто не удалялся, мы просто повернулись друг к другу спиной, и Даниель не увидела в том неприличия. Я в очередной раз вздохнул с облегчением. Трудно летать вместе, постоянно сталкиваясь с напарником и при этом ему не доверяя. Единственное, что смущало, когда я брал в экипаж женщину, возможность появления напряжённости, какая случается у людей, если между ними возможно влечение. С Даниель я чувствовал себя спокойно и уверенно. Что тут играло главную роль, я судить не брался. Вспомнил, что она вдова, вполне вероятно, новые амуры её пока не волновали, или существовал некий неизвестный мне обычай, который защищал эту категорию женщин от посягательств и домогательств. Я решил не морочить себе голову малосущественными деталями и заняться делом.

Ехать пришлось сквозь всю станцию, я лишь теперь осознал, насколько она велика. Главная трасса шла не напрямик, а вдоль обода и часть пути мы могли любоваться планетой, на орбите которой находились и заодно всякой чепухой, болтавшейся в пространстве неподалёку.

Я с отстранённым любопытством вглядывался в материки и океаны. Пенные гребни облаков перекрывали изрядную часть обзора, но взгляд проникал сквозь них, хотя для этого и приходилось напрягать его по-особому.

Когда века назад я очнулся в жалкой человеческой оболочке, испуганный, растерянный, оглушённый ещё звенящим в ушах проклятьем, я с ужасом понял, что лишён почти всех преимуществ прежнего существования. Поначалу я ещё помнил кое-что из настоящего моего могущества — обрывки, которые исчезали, постепенно стирались, но оставляли после себя отчётливую горечь утраты. Я сознавал свою ущербность и порочность, хотя и не ведал уже конкретных потерь. Мучительная деградация растянулась почти на век, добавляя моей новой жизни боли, вминая в меня чувство вины. Трудно приходилось, особенно когда одно из уходящих постепенно свойств помогало мне хоть как-то зарабатывать себе на хлеб.