Сердечные истории - Алюшина Татьяна. Страница 4
Трындец, все, приплыли!
Зинаида пугалась за себя уже всерьез. Вспомнила про сестру родной своей бабули по папиной линии, которая провела большую часть жизни в сумасшедшем доме и там же умерла.
А ведь, говорят, что сумасшествие – это наследственное…
Полезла в интернет – изучать волнующий ее предмет и расстроилась окончательно, до слез, такого там поначитавшись, что только держись! Действительно сумасшествие и шизофрения как одна из его форм очень часто передаются по наследству, и, мало того, в ряде случаев наблюдается печальная тенденция, что у потомков проявления болезни бывают гораздо более тяжелыми.
Мама дорогая!
Зиночка позвонила бабуле. Привычно поинтересовалась их с дедом здоровьем, как им там сидится в изоляции, как старики себя чувствуют – они регулярно перезванивались раза два, иногда три в неделю.
– Ба, – как бы между прочим спросила Зиночка. – Я что-то тут вспомнила про твою сестру Лиду. Ну ту, что сумасшедшая была. Я тут подумала, а она одна у вас в роду была ненормальная или еще кто?
– Одна, – удивилась бабуля. – А что ты про нее вспомнила-то?
– Да так, тут разговор про болезни зашел, вот и вспомнилось, – приврала что-то не сильно внятное и убедительное Зинаида.
– М-да, – повело бабулю в воспоминания, – Лидуша была в юности тихенькая, милая, кроткая и улыбчивая девушка, а потом такие ужасы творить начала, страх и вспомнить. Что значит дурная кровь.
– Что значит дурная? – совершенно обмирая от страха за свою загубленную жизнь, пытаясь не заплакать, переспросила Зиночка.
– Так она же не нашенская была, – взялась с энтузиазмом пояснять бабуля. – Моего отчима, маминого второго мужа, дочь. А мать ее, то есть первая жена дядь Виктора, как раз таки была сумасшедшей, и ее мама тоже. Да-а-а, – протянула бабуля, с удовольствием предаваясь воспоминаниям. – Еще какая сумасшедшая, там вообще страшное дело творилось…
И Зина, съезжая по спинке дивана от внезапного облегчения, прослушала вполуха информацию о той несчастной безумной мамаше не менее безумной Лидушки.
Так. Значит, не наследственное. И что мы имеем в таком случае?
Для таких вопросов у нас есть интернет с его прекрасными поисковиками – только в путь!
Через пару часов, холодея внутри от ужаса и безысходного осознания грядущей неотвратимости беды, Зинаида поставила себе окончательный диагноз.
И пошла искать мужа для серьезного разговора.
– Гриш, – усадив его напротив себя, Зинаида взяла ладони мужа в руки, посмотрела ему в глаза и приступила к тяжелому, но неизбежному разговору и, как обычно, не прячась за пустыми фразами, рубанула с главного: – У нас беда.
– Так, – сразу же напрягся Григорий, внимательно вглядываясь в лицо жены. – Какая?
– Со мной последнее время происходят странные вещи, – осторожно начала Зинуля. – Я теряю вещи, продукты, я забываю, что и когда готовила, покупаю продукты по списку в магазине, а дома обнаруживаю, что часть забыла купить. Потеряла то одеяльце, ты помнишь?
– Одеяльце помню, – осторожно согласился Гриша.
– Ну вот! – обрадовалась Зина. – Я смотрю: его нет. Все облазила в подвале: нет. А через два часа спустилась за луком: есть, лежит на своем месте. Я же точно помню, что не было, и я искала, а оно лежит.
– У детей спрашивала? – все больше напрягался Гриша.
– Конечно, спрашивала, говорят, что не брали. И не врут, я же вижу, – продолжала она, все больше и больше заводясь. – Какие-то старые миски-тарелки пропадают, начинаю искать – а они на месте. И еще вот что, Гриш. – Она придвинулась к нему поближе. – Ночами я стала слышать странные звуки, словно стучит кто-то тихонько и стонет или пищит. Несколько ночей подряд так пищало-стучало, а потом перестало.
– Перестало, да? – переспросил Гриша.
– Да, – кивнула Зинаида. – И я, Гриша, загуглила все эти свои симптомы и получила однозначный ответ. – Она глубоко вздохнула, набираясь решимости и выдохнула: – Все, что со мной происходит, это первичные признаки начинающегося Альцгеймера.
– Чего начинающегося? – начал тихо похохатывать Григорий.
– Альцгеймера, – трагическим, убитым тоном окончательно призналась Зинаида.
– Не-не-немец, что ли? – не удержавшись, принялся хохотать Гриша.
– Что ты смеешься, вот что ты смеешься?! – ужасно возмутилась Зина такой черствости мужа.
А он притянул ее к себе, трясясь от хохота, поцеловал в макушку и, утерев выкатившуюся смешливую слезу, надоумил:
– Ты не там ищешь, Зинуля.
– Что значит не там? – вывернувшись из его объятий, воинственно возмутилась Зинаида.
– Ты человек с высшим образованием, один из ведущих специалистов в крупной известной компании и ставишь себе диагнозы, начитавшись интернета? Все эти твои ужасы можно было бы списать на усталость, потому что на самом деле тебя определенно завалил чрезмерной работой твой шеф, и пора бы по-хорошему тебе с ним поговорить на эту тему. Но не об этом сейчас.
– А о чем? О моем болезненном состоянии? – бурчала недовольная легкомысленным отношением мужа к своему состоянию Зинаида.
– Ты не обратила внимания на странное поведение детей где-то последние дней пять? За эти дни они ни разу не поругались, не выясняли отношений, не делили игрушек, младшие не донимали старших – сплошная братско-сестринская благодать.
– Слушай… – призадумалась Зина, – а ведь верно. Я за своими заботами как-то на эту тишину и не обратила внимания.
– Во-о-от, – протянул муж. – И какие вдруг резко хорошие детки у нас тут стали: за столом ни одного крика, никаких капризов, съедают все без остатка, не канючат и не требуют запрещенного сладкого. И задания-то все сами делают. Ну, прямо не дети, а выставочные экземпляры.
– То есть… – начала понимать Зина.
– Вот именно, – кивнул, соглашаясь Гриша. – Надо проследить за детьми, и уверен: мы узнаем ответы на большую часть твоих вопросов.
– Точно, – согласилась Зина, быстро прокрутив в голове все странности с детьми, которые она мимоходом отмечала про себя, но не придавала им особого значения. И напустилась на мужа: – Что ж ты раньше молчал!
– А меня как-то, знаешь, – смеялся Гриша, – вполне устраивала такая тишина в доме и примерные детки. Тем более все в порядке, травм никаких не наблюдалось.
– А то, что жена тут с ума сходит, тебя тоже устраивало? – негодовала Зинаида.
– Нет, – загребая бушующую жену в охапку, смеялся Григорий. И, чмокнув в нос, и в лоб, ну и в губы, раз пошло такое дело, предложил: – Ладно, давай, что ли, в шпионов поиграем, проследим за нашими детками. Вон, кстати, Никитос с Василем куда-то намылились. Пошли?
– Пошли, – заговорщицким шепотом согласилась Зинаида.
Между их и соседским участком, в самом дальнем углу сада, имелся небольшой проход в заборе, давно замаскированный кустами сирени с их стороны и жасмина со стороны соседского участка. В самом деле, люди дружили долгие годы, ходили друг к другу в гости – что обходить через улицу. Про эту дыру в заборе знали все, и дети с удовольствием через нее шастали к соседям, тем паче что те редко приезжали.
Вот к этому-то лазу и устремились братцы, по-шпионски оглядываясь назад.
Зорких, коварных родителей мальчишки не заметили и быстренько шмыгнули в кусты. Ну и родители, как два неуловимых диверсанта, за своими детками туда же.
А на той стороне прямо тропочка по траве проложена от прохода к хозяйственной сараюшке у забора, и слышатся приглушенные голоса что-то живо обсуждающих парней.
Подкрались коварные родители и застукали своих чад за сараюшкой соседской склонившихся над какой-то картонной коробкой, видимо, от холодильника, обрезанной до сантиметров двадцати.
– Так, – грозным тоном поинтересовалась Зинаида. – И что тут у нас такое?
Никитка с Василем, обалдев от неожиданного появления родителей, перепуганно уставились на них, не в силах что-нибудь вымолвить. Гриша, шагнув вперед, склонился над коробкой, постоял в задумчивости какое-то время и начал тихонько трястись от сдерживаемого смеха.