(Без)условная любовь (СИ) - Акулова Мария. Страница 51
— Кать, ты обещала, что не будешь пугаться. И что доверишься. Я клянусь, все хорошо будет. Просто поверь. Ты таких закатов не видела никогда, как оттуда увидишь…
— Мне и не нужны такие закаты, Веселов. Я домой хочу… Пойдем… — она еще раз попыталась его оттащить с поляны, да куда там? Будто вкопанный стоит и глядит — то на вышку, то на девушку. Ни на сантиметр не сдвинешь.
— Кать. Просто. Доверься. — Сказал раздельно, с паузами. Спокойно, как только мог, глядя в глаза. Любимые и испуганные.
Он Катины чувства прекрасно понимал. Пожалуй, будь у них противоположная история, тоже тянул бы девушку с места не свершившегося «преступления» что есть мочи. Но он-то знал, что больше глупостей не сделает — незачем. И вышка эта ни в чем не виновата, а вид с нее действительно неповторимый…
— Веселов, ты… — Самойлова не договорила. Лицо руками закрыла, не зная, что делать. Она не знала, а он не сомневался.
Обошел сзади, за талию взял, подталкивая потихоньку в сторону к лестнице…
Выглядела башня действительно не очень хорошо… Где поржавела, где потемнела, где ступеньки нет… Боящимся высоты вход на нее был строго воспрещен, но ни Катя ни Андрей этой фобией не страдали. Поэтому пусть и медленно, но взобрались на самый верх…
Андрей достал из рюкзака прихваченный плед, расстелил один конец, пригласил Катю сесть. На край, так, чтобы ноги свисали в лесную густоту внизу…
Когда девушка выполнила просьбу, вторым концом укрыл плечи, сам приземлился рядом на рюкзак.
Перед глазами действительно краснел закат… Такой яркий… От ядрено морковного до нежно розового, перетекающего в прозрачную голубизну…
— Правда, красиво?
Катя смотрела перед собой, положив руки на железную перегородку, которая должна была обезопасить от падения, Андрей же смотрел больше на девушку.
На закаты местные он успел насмотреться, а вот на нее — все никак не получалось. Все манила и манила. Взгляд привлекала, губы, руки…
— Очень. Но все равно страшно. Не могу забыть, что это место для тебя означает.
— Означало. Уже нет… — теперь означает, что ее красота затмевает красоту любого заката… А сегодня был один из лучших. Вот только Андрей отчего-то об этом не сказал. Звучало бы слишком пафосно, наверное. — Вернемся сюда?
Катя засомневалась. Место действительно оказалось волшебным. Но тяжелым. Девушка не была уверена — хочет ли сюда вернуться, но вспоминать точно будет. Не зная, что ответить, она решила не говорить ничего. От горизонта отвлеклась, потянулась к губам парня, обняла за шею, заодно и его пледом укрывая — холодало ощутимо и очень быстро, скользнула пальцами вверх по шее, зарываясь в пусть короткие, но мягкие волосы, почувствовала, что и он не отстает — прохладные руки пробрались под кофту, греясь о тепло ее кожи…
— Безусловно? — он первый от губ оторвался, уперся лбом о ее лоб, глядя в глаза. Показалось, что тут надо клятву повторить. В том месте, которое видело столько отчаянья.
— Безусловно, — и разом будто забыть его, почувствовав разливающееся по телу тепло от ее слов, в которых не сомневаешься…
— Ты готова, Коть?
Солнце зашло, а они все продолжали сидеть, укутавшись в один плед, глядя на темно синее небо.
Катя тянула, снова нервничала, боялась, Андрей же пытался не подгонять. В конце концов, если ей нужны дополнительные десять минут для того, чтобы набраться храбрости — ему не сложно их дать.
Все равно ведь позвонят сегодня.
— Не готова. Не знаю, что сказать. «Привет, это твоя дочь, Екатерина, помнишь такую? Тебя еще родительских прав лишили пять лет тому… Было дело?».
— Давай решим сначала, чего ты хочешь от этого разговора, а уж потом и слова нужные найдутся.
— Я и этого не знаю, вот в чем беда. Хочу перестать сомневаться. Убедиться — я действительно ей нисколечки не нужна или…
— Ну вот так и спросим, значит. Встретиться предложим. Пусть думает…
Кате так нравилось вот это «спросим, предложим»… Они будто говорили: «ты не одна, Котенок. Взбодрись! Вместе мы все сможем!».
Очень хотелось смочь. Но начать действительно нужно было со звонка.
Девушка достала из кармана мобильный, открыла телефонную книгу… Номер Лены уже был вбит в память, а бумажка с ее номером уничтожена как возможный вещ док.
Самойлова глянула на Андрея еще раз с тревогой, он кивнул. Так уверено, как только мог.
— Если хочешь — включи на громкую. Набирай.
Катя так и сделала. Каждый гудок отзывался вздрагиванием. И неизвестно, что было страшнее — что возьмет или проигнорирует…
Взяла.
— Алло, — прозвучало будто привет из далекого прошлого. По коже мурашки пошли. Катя поняла, что до сих пор ее голос помнит. И никогда не забудет, наверное. — Алло, говорите! — тон был не слишком доброжелательным. С истеричными нотками. Он всегда такой, когда Лена не совсем в себе.
— Алло, Лена? — свой же голос Катя не узнала. Он будто осип. Глухим стал и тихим.
— Кто спрашивает? Быстрее говорите, я не могу долго!
Катя замялась, на Андрея испуганный взгляд вскинула, он же смотрел на нее спокойно, кивнул, подбадривая, рука под пледом ее колено сжала. «Будь сильной, Коть. Ты умница!». Сказал бы, будь такая возможность.
— Это Катя. Катя Самойлова, твоя… — слово «дочь» выговорить не получилось, какой бы сильной и умницей она ни была, до идеала ей далеко.
— Котенок… — голос на той стороне изменился. Был раздраженным, стал удивленным. Это и понятно, вряд ли Лена ожидала, что блудная дочь сама ее наберет…
— Откуда у тебя мой номер? Марк знает? — видимо, если она и была сейчас навеселе, то несильно. Так как вопросы задавала здравые.
— Я уезжаю скоро. Хотела встретиться с тобой. Ты в Киеве? — Катя вопросы матери проигнорировала.
— Я… — Лена замялась. Взвешивала, видимо. Молчала с минуту. Все это время Катя чувствовала, как нервы стальными канатами натягиваются и готовы разорваться, издавая то ли еще звон, то ли уже скрежет. — Буду. Буду в Киеве, позже чуть…
— Когда?
— Я позвоню… Я позвоню тебе, когда буду… А куда ты уезжаешь, дочка?
«Дочка»… Это обращение всколыхнуло боль и злость с новой силой.
— Поступила в университет заграницей. Уезжаю летом.
— Молодец какая… Марк гордится, наверное…
«А ты даже не знаешь…».
— Гордится. И я рада, очень хотела поступить…
— Молодец.
В разговоре наступила заминка. Нечего было спросить. Не на что ответить. О чем же тогда вживую говорить будут?
— Котенок, мне сейчас не очень удобно говорить, я тебя позже наберу. Телефон сохраню.
— Хорошо.
Не тратя время на прощания или хотя бы еще пару слов о том, как она рада услышать дочь, и что скучала, Лена скинула.
Катя же застыла, глядя на телефон в руке, Андрей тоже молчал. По девичьему телу расползалась апатия. Она не знала, что ожидала от разговора, но получила… а ничего не получила. Пару фраз. Обещание перезвонить. Удивление… и все.
— Это была моя мать, — улыбнулась грустно, вскидывая взгляд на Андрея. — Немногословна, как видишь…
— Иди сюда, Коть. Все хорошо, — Андрей забрал у нее из рук телефон, к себе прижал. И только теперь, оказавшись в любимых уютных объятьях, Катя вдруг поняла, что щеки-то мокрые. Кажется, расплакалась. Сама не знала — это от нервов или обиды, но факт оставался фактом. Тело дрожало, слезы по щекам катились грузными каплями, Андрей по спине гладил, успокаивая… — Ты молодец, Кать. Ты все правильно сделала. Теперь дело за ней. Теперь она должна решить — хочет тебя видеть или нет. Есть ей что тебе сказать или нет.
— А если решит, что нет?
— Так и будет. Не мать, значит.
Ответ был грубым, но правдивым.
Андрей слушал разговор и представлял себя на Катином месте, но вот задачка — никак не получалось. У него-то совсем другая история приключилась. Его и мать любила, и отец… пока жив был. С рождения. Больше жизни. И чтоб вот так… сухо… ему это непонятно было.