Летний остров - Ханна Кристин. Страница 31
Мать (Нора, напомнила себе Руби) сгорбилась в инвалидном кресле, стиснув сложенные на коленях руки, на ее щеках и ресницах блестели слезы. Перехватив взгляд дочери, она попыталась улыбнуться.
При виде этих слез внутри у Руби что-то надломилось.
– Вы с папой выглядели такими счастливыми вместе…
Нора неуверенно улыбнулась:
– Много лет мы и в самом деле были счастливы. А потом… потом счастье кончилось.
– Ты имеешь в виду – кончилось для тебя? Я видела, как на него подействовал твой уход. Он тебя любил, поверь мне.
– Рэнд никогда бы меня не бросил, он бы остался со мной, потому что дал клятву в церкви.
Руби нахмурилась:
– Он бы остался с тобой потому, что любил тебя, а не потому, что обещал не покидать.
– Ах, Руби, ты многого не знаешь. Твой папа и я… у нас была своя история, которая касается только нас. Ни один ребенок не может судить о браке своих родителей.
– Значит, ты не расскажешь мне, почему ушла от него?
– Мы были несчастливы вместе, но большего я тебе не скажу.
Руби хотелось рассердиться, но она не могла, слишком была подавлена. Кадры домашнего фильма подействовали на нее настолько сильно, что она потеряла способность мыслить трезво. Впервые за много лет она увидела перед собой маму.
– Я тебя забыла, – тихо призналась Руби, закрывая глаза. – Ты никогда мне не снилась, у меня не осталось ни единого детского воспоминания, в котором бы фигурировала ты.
Открыв глаза, Руби увидела, что мать плачет. Ей стаю неуютно, словно она сделала что-то дурное. Вроде бы нелепо, но это было так. Как ни странно, она не хотела расстроить Нору.
– Сегодня я вспомнила медальон, который ты подарила мне на день рождения, когда мне исполнилось одиннадцать. Серебряный овальный медальон с крышкой. Я хранила в нем две фотографии: в одной половинке твою, в другой – папы с Каро.
Нора вытерла глаза и спросила:
– Он еще у тебя?
Руби подошла к камину и остановилась, глядя на фотографии детей Кэролайн. У нее возникло ощущение, что медальон по-прежнему на ней, она даже подняла руку и потрогала шею. Она не носила его с шестнадцати лет.
Руби вспомнила жаркий влажный день в середине августа, когда она надела медальон в последний раз. Руби и Кэро долго отказывались покупать вещи к школе. «К началу занятий мама обязательно вернется» – несколько недель они повторяли друг другу эту фразу, твердо веря, что так и будет. Мать не вернулась, август сменился сентябрем, и стало ясно, что нельзя ждать и откладывать дела до бесконечности. В то лето их друзья и соседи, как обычно, собирались на озере Траут на пикники, барбекю и вечеринки, и только семья Бридж не покидала своего ставшего слишком тихим дома. Руби и Каро научились ходить бесшумно, они делали все, по могли, чтобы стать невидимыми. Пример подал отец. В июне, когда Нора ушла, он начал пить и курить, а к августу вообще перестал выходить из своей комнаты. Все лето «Капитан Кук» стоял без дела, и осенью отцу пришлось продать очередной кусок земли, чтобы заплатить по счетам.
В первый день учебного года Руби сорвала с себя медальон и бросила на землю…
– Я спросила про медальон, – напомнила Нора, не дождавшись ответа.
Руби неохотно повернулась:
– Я его выбросила.
– Понятно.
– Вряд ли тебе понятно. Я выбросила его не потому, что возненавидела тебя. – На какую-то долю секунды Руби чуть не изменила выдержка. Она глубоко вздохнула и тихо пояснила: – Я выбросила его потому, что мне было слишком больно тебя вспоминать.
– Ох, Руби…
На кухне зазвенел таймер духовки.
– Слава Богу! Давай есть, – отозвалась Руби.
Ночь показалась Норе бесконечной, наверное, потому, что она ворочалась, безуспешно пытаясь уснуть. Наконец ближе к рассвету она перестала даже пытаться, перебралась в кресло и выехала на веранду полюбоваться восходом. Когда солнце встало, она позвонила Эрику, но он не снял трубку. Почему-то от этого она почувствовала себя еще более одинокой.
Наступил отлив. Вода отошла от берега, оставляя за собой широкую полосу мокрой, блестящей на солнце гальки. Сколько раз они ходили по этому берегу с отцом Рэнда, собирая устриц и других съедобных моллюсков к воскресному барбекю!
«Я тебя забыла».
Нора знала, что Руби считает ее виноватой, даже ненавидит, но забыть?.. Как бороться с этим, она не знала.
«Ты хочешь, чтобы я была как Кэролайн? – спросила Руби. – Делала вид, будто между нами все прекрасно?»
Нора откинулась в кресле и устало вздохнула. Дочь права. Хотя ей слова не скажи – сразу в бутылку лезет, но она по крайней мере честна. Все или ничего, черное или белое – таков ее подход. Она не умеет жить в оттенках серого, которые утешают ее сестру.
– Руби, я по тебе скучаю, – прошептала Нора.
Она осмелилась обратить эти слова к безмолвному, еще не проснувшемуся миру, но не представляла, как сказать их младшей дочери. Норе стало грустно. Вместо того чтобы прогнать печаль или притвориться, что ее не существует, она отдалась этому чувству. «Девочка моя, как мне тебя не хватает…»
Она думала о годах, которые прошли мимо нее, – Руби поступает в колледж… бросает его… переезжает в Лос-Анджелес (интересно, она взяла старый «фольксваген» Рэнда или ухитрилась купить новую машину?)… впервые снимает квартиру…
Как много времени ушло!
«Хватит», – приказала она себе, выпрямилась и открыла глаза. Прежде всего необходимо составить план действий. Проблема – отношения с Руби. Нужно наброситься на проблему агрессивно, иначе ее не решить. Нора знала, что другого шанса не будет. На то, чтобы сломать твердую скорлупу прошлого, имеется всего неделя, точнее, теперь уже шесть дней.
Но как это сделать?
Нора решила выступить в роли собственной советчицы. «Представь себе, что отвечаешь на письмо читательницы».
Дорогая Нора!
Много лет назад я ушла от мужа и оставила детей. Младшая дочь так меня и не простила. Теперь она говорит, что забыла все, что было связано со мной. Как это изменить?
Нора вздохнула и задумалась. Если бы она получила подобное послание, то отчитала бы женщину за недостойное поведение, сказала бы – вполне естественно, что дочь ее возненавидела.
– Лицемерка, – прошептала Нора. – Неудивительно, что ты лишилась работы.
Однако после нескольких нотаций она бы посоветовала…
«Заставьте ее вас вспомнить».
Как легко приходит ответ, когда отвечаешь постороннему человеку! Нора улыбнулась. Если она заставит Руби вспомнить прошлое, они, возможно, найдут дорогу в настоящее, может быть, перед ними даже откроется будущее.
Нора знала, что это будет нелегко и не очень приятно, вероятнее всего, просто мучительно. Но это единственный путь. Сейчас Руби легко ее ненавидеть, она помнит только самые тяжелые моменты того лета. А если вспомнит хорошие времена – будет ли ей так же легко ненавидеть мать?
Скрипнула сетчатая дверь.
– Нора?
Нора развернула кресло и бодро улыбнулась:
– Привет, дорогая.
Руби нахмурилась:
– Для восьми утра ты подозрительно бодра. Хочешь кофе?
– Нет, спасибо, я уже налила. Почему бы тебе не взять чашку и не выпить кофе здесь? Сегодня прекрасное утро.
Руби провела рукой по спутанным волосам и кивнула Молча вернувшись в дом, она вскоре снова вышла на веранду с чашкой кофе и села в кресло-качалку.
Нора смотрела на море. Обе молчали, но, как ни странно, это было дружеское молчание, почти как много лет назад, когда они бессчетное количество раз вот так же сидели утром на веранде. Нора отпила кофе и посмотрела вдаль.
– Помнишь, как мы устраивали барбекю в честь Четвертого июля? Папа всегда ходил рыбачить, а вы с Каро запускали фейерверк.
Руби улыбнулась:
– Больше всего мне нравились бенгальские огни. Помню, я не могла дождаться темноты.
– Мы писали огнями слова, помнишь? – Нора посмотрела на дочь. – Я всегда писала: «Я люблю своих девочек».
. Руби обхватила ладонями кофейную чашку, словно ей внезапно понадобилось согреться.