Во власти Дара (СИ) - Вайс Лора. Страница 30

— Кроме них никого нет?

— Дед есть. Кстати, известный художник, куда известнее и круче меня. Он старый заносчивый пес, но в то же время мой самый справедливый критик.

Саша попыталась поесть, но кусок в горло не лез, поэтому налила себе в бокал еще вина и откинулась на спинку дивана.

— Ну, раз я поведал о себе, давай, и ты поделись. Коль сегодня у нас последний совместный вечер.

И снова его слова резанули по сердцу.

— Мне не о чем особо рассказывать.

— Да ладно, Сойкина. Не криви душой. Я знаю, в твоей семье тоже не все гладко. Не просто же так ты слиняла из дома и поселилась у тетушки да еще и за денюжки.

— Не просто так…

— Ну, вот, — улыбнулся и подался вперед. — Начинай, я весь во внимании.

— Только зачем тебе это? — с силой заскоблила ногтем по бокалу.

— Хочу понять тебя.

Саня помолчала несколько минут, потом залпом выпила вино и начала:

— Мой отец очень похож на тебя, Дар. Он жестокий педант. Его жизненные принципы неоспоримы, его слово — истина, а близкие должны беспрекословно подчиняться. Мать подчинилась. Я нет. А раз нет, значит, и для него меня больше нет. Возможно, он бы и продолжил меня ломать, только я ушла. К счастью, ему хватило гордости не преследовать свою непутевую дочь. Ушла и ушла.

— Почему ты считаешь, что я такой же, как он?

— Так же свято чтит свои, как ты выразился, ритуалы. За нарушение ритуалов следует наказание. Считает себя правым в любой ситуации, любит нагибать тех, кто рядом. Так уж вышло, что из всех у него осталась только мама, но она не особо-то и сопротивлялась.

— Не защищала тебя?

— Нет.

— И такой момент. Я не навязываю никому свои ритуалы.

— Это потому что ты живешь один. Окажись с тобой рядом кто-нибудь еще, будешь навязывать. Другой человек в любом случае принесет с собой свои «ритуалы», свои жизненные принципы. Ты же неспособен к компромиссу.

— С чего такой вывод? Я разве вваливаюсь к тебе в комнату и навожу там свои порядки?

— Ты вваливаешься, — усмехнулась Саша, чтобы скрыть подступившие слезы.

— Да, но для другого. Чтобы побыть с тобой. И знаешь, что меня радует?

— Что же?

- А то, что свинарник в твоей комнате ни капли не мешает и не расстраивает.

— Мне надо на воздух.

Саша резко вскочила и пошла на улицу. Там встала у резного столба, что поддерживал решетчатую крышу веранды. Наконец-то можно было не сдерживать слезы и те медленно поползли по щекам. Что значили эти слезы? Дар вспомнил себя, Саша вспомнила отца… но и это не то. Причина в отказе от нее. Даже он отказался. Забавно, вокруг нее всегда так много людей, а по факту — никого. Конечно, есть Паша. Только и Паша многого о ней не знает, потому что не поймет, не воспримет серьезно.

А спустя минут пятнадцать ощутила касание, горячие ладони легли ей на плечи:

— Ты приросла что ли к этому столбу? — и потянул ее на себя, — а, нет… не приросла. Идем, я повторил заказ.

Они вернулись за столик, где ели в гробовой тишине.

После ужина еще некоторое время гуляли. Саша совсем сникла, поэтому старалась не говорить с ним, даже не смотреть в его сторону. Но раз Дар так решил, раз не хочет больше ее рисовать, значит, скоро будет дом, Урбанс и Паша. Ведь она этого и хотела.

Глава 14

— Тебе все понравилось? — спросил, когда размещались в такси.

— Да, было вкусно, — Саша села поближе к окну и отвернулась.

— А что с настроением?

— Все хорошо, просто устала. Так, когда ты закажешь билет?

— А когда захочешь. Могу сегодня, могу завтра.

— В чем разница?

— Да, ни в чем. В самоуспокоении разве что.

— Тогда мне все равно.

Всю дорогу провели снова в тишине. Дар иногда поглядывал на Саню, но она олицетворяла собой каменное изваяние.

А стоило войти в дом, как сразу же отправилась в свою комнату.

Часы пробили к этому моменту полночь, значит, если и заниматься билетами, то завтра. Более того, Дар совершенно не хотел, чтобы Сойкина уходила. Без нее все снова станет как раньше, чего уже не хочется. Саша, как и творчество в свое время, привнесла в его жизнь хаос, тот самый целебный беспорядок, но на этот раз не только в голову, а еще и в сердце.

И странно, что Саша не запрыгала от счастья. Интересно, почему? Шок? Недоверие? Дар слышал, как она ходит по комнате, собирает вещи. И как же руки чесались ее остановить, но смысл опять спорить, заставлять? Тогда он достал из бара бутылку коньяка, устроился на диване и принялся заполнять пустоту в душе. Жалко травы нет, с ней вообще было бы отлично, все проблемы самоликвидировались бы разом. По мере уменьшения количества спиртосодержащей жидкости в бутылке, состояние постепенно стабилизировалось. Ну, как стабилизировалось, появилась жуткая сонливость, и организм медленно отключал все рецепторы, связывающие его с реальностью.

— Дар? — раздалось в тишине спустя неизвестно сколько времени. — Ты там не сдох?

— М-м? — кое-как открыл глаза.

Яркое солнце слепило, вода шумела. Как выяснилось, он всю ночь проспал на лежаке у бассейна. Через минуту ощутил головную боль, а еще через минуту к оной добавилась адская боль во всем теле.

— Какого черта? — попытался встать, да не вышло.

— Ты обгорел, идиот, — быстро намочила в воде полотенце и накрыла его.

И Саша задела ногой пустую бутылку, что валялась под лежаком.

— Ага, значит, еще и нажрался. Идем быстро в дом, будем тебя реанимировать, пока шкура не слезла. Все-таки ты безнадежен.

— А это все ты виновата, между прочим, — Дар, чуть ли не скрипя зубами, поднялся.

— Да что ты говоришь…

Когда оказались в его комнате, Саша помогла творческому алкоголику лечь на кровать, после чего пошла за мазями и спреями от ожогов, которые привезла с собой. Через пять минут в спальне Дара развернулся полевой госпиталь. Саня не без смущения стянула с него шорты, слава Богу, трусы были на месте. И приступила. Хоть ее касания и вызывали жуткую боль, художник молчал, правда, периодически закатывал глаза под лоб и задерживал дыхание.

— Вот нахрена надо было так надираться?

— Чтобы не слушать, как ты полночи собираешь вещи, — произнес на выдохе. — А теперь ты просто не имеешь морального права меня бросать.

— Спрей тебя за три дня на ноги поставит. Так что… Три дня, Дар…

— И три ночи, — еле-еле улыбнулся.

А Саша возьми и шлепни его по красному животу.

— Сойкина?! — вытаращился на нее. — Садистка проклятая!

— С кем поведешься, как говорится, — изобразила невинную улыбку. — Ладно, умирай тут потихоньку, а я пойду завтрак готовить.

Но только хотела слезть с кровати, как он взял за руку.

— Спасибо, — сжал руку, а большим пальцем нарисовал круг на ее ладони. — Ты мой личный хаос, — чуть слышно озвучил вчерашние мысли.

— Походу у тебя бред…

И вышла из комнаты. Но в душе Саша обрадовалась, а следом испугалась. Видимо не только у Дара бред, но и у нее…

Через полчаса девушка снова сидела у постели «больного». Принесла художничку гренки с джемом и кофе.

— Я на море, — Саша была в белой кружевной тунике, из-под которой просвечивал черный купальник.

— Тебе же нельзя плавать? — уставился на нее с прищуром.

— При тебе нельзя, а сейчас у меня полная свобода. Что хочу, то и делаю. Где хочу, там и плаваю.

— Стерва ты, Сойкина.

— Знал бы ты, как мне приятно видеть тебя таким… — задумалась, — таким… красным, таким беспомощным. Его Величество Дар не может и пальцем пошевелить.

— Что ж… ладно… видимо заслужил.

— Ты заслужил страданий и похуже, но в целом, пить меньше надо.

День прошел в покое и тишине. Саша наплавалась в море, потом была положенная сессия с Пашей, но хотя бы не соврала, что ее прежний телефон утонул. А к вечеру отправилась к Дару, чтобы еще раз намазать его красные телеса мазью. И надо же, в комнате пьяницы не оказалось.

— Где ты, краб рублевский?! — крикнула, стоя у лестницы.