Князь... просто князь (СИ) - Ланцов Михаил Алексеевич. Страница 16
[1] От Леванта до юга Британии около 6 тысяч километров по морю (поставки олова), а от Египта до современного Калининграда порядка 8 тысяч (поставки янтаря). Поставки олова из Британии началось уже после кризиса Бронзового века (то есть, с наступлением железного), а вот поставки янтаря в Египет шло со времен Бронзового века.
[2] К концу XIX века установилась норма маршевых переходов для линейной пехоты: три дня по 20 км, на четвертый день суточный отдых.
Глава 8
861 год, 17 октября, Гнездо
Ярослав заглянул на сильно разросшееся подворье кузнеца. Нашел его взглядом. И направился к нему. Прямиком…
История его взаимоотношений с Малом была очень странной, запутанной, но крайне интересной. Его племянницу в свое время отдали Ярославу в наложницы. А потом, как ушла — сразу и замуж выдали за кого-то местного. И только года полтора спустя выяснилось — понесла она. И родила. Но от него или от мужа — не ясно. Однако отношение с тех пор у Мала к Ярославу стало другим. Не добрее, не злее, а иным. По-другому, он стал на него смотреть. Тем более, что парень мало-мало иногда Любаве подарки отсылал. Инкогнито. То есть, через кузнеца, дабы ревность супруга не вызвать. А так — Мал ей был не чужим человеком, и его забота выглядела вполне уместной. Хорошие подарки, как по меркам этих мест.
Кроме этой плоскости была и другая — технологическая.
Поначалу Мал и Ярослав едва ли не на смерть поругались. Ведь «пришлый ромей» не оценил совершенства кузницы самого умелого кузнеца всей округи. Еще и кривился, словно увидел какое-то уродство. Обидело это тогда Мала люто. Позже отпустило, конечно. Но не сразу. И пока злился, ему ума хватило натравить на нашего героя шайку залетную. И Ярослава чуть не угробил, и сам едва под раздачу не попал. Но обошлось. А потом, как его попустило, то уступил он сначала одному совету, потому другому. Да так потихоньку и втянулся. А Ярослав стал для него авторитетом таким, что он ему чуть ли не в рот заглядывал.
Сам Ярослав кузнецом не был. Ну так получилось. И ковать не умел совершенно. Но он очень многое видел и понимал. А еще обладал весьма приличными знаниями в физике и химии, в том числе пусть и обрывочным, но и в области теории обработки металлов. Да, Мал был практиком. Но практиком IX века. Притом из довольно глухой окраины весьма условно цивилизованного мира. И он ровным счетом ничего не понимал из того, что делал. Для него весь процесс ковки был колдовством, магией, а потому до предела ритуализован. Он сам так учился, так практиковал и так своим подмастерьям передавал свои знания. А тут пришел человек, который в целом очень неплохо понимал то, что Мал считал волшебством. И не только понимал, но и смог в сжатые сроки сильно облегчить и улучшить его работу.
Так или иначе, но к осени 861 года Мал видел в Ярославе до крайности авторитетного человека. И охотно прислушивался к его словам. А Ярослав считал Мала своим человеком, своей опорой в поселении. И старался прокачивать, дабы поддерживать его авторитет на высоком уровне. Это проявлялось по-разному. Но, прежде всего, в том, что он захаживал к нему за советом не скрываясь. Чтобы все были в курсе, с кем их конунг советуется.
Вот и сейчас — заглянул.
— Дело есть к тебе, — произнес Ярослав и мотнул головой, предлагая отойти.
Тот молча кивнул и распорядившись принести им кваса, отправился с нашим героем под небольшой навес со столиком и скамейками.
— Совет твой нужен.
— Чем смогу, помогу.
— Что на днях было сам знаешь. И мне это не по душе.
— Так такие дела — завсегда так. Каждая лягушка свое болото хвалит…
— Это чуть не закончилось резней этих самых лягушек.
— Но не закончилось же.
— А если бы закончилось? Представляешь, какие бы проблемы получились?
— Ты что-то задумал?
— Хочу судебник предложить людям.
— Судебник — это что?
— Свод писанных правил, которые нужно соблюдать всем. Вошел на территорию Гнезда — изволь следовать этим правилам. А если нарушаешь — то ясно описанное наказание получаешь.
— Да не, — махнул рукой Мал. — Пустое это. Людям это не нужно. Отродясь жили по обычаям дедовским и все было хорошо.
— Но ведь нашлись те, кто посчитали меня неправым в этом споре.
— А ты думаешь, если за писаные слова спрячешься — тебя посчитают правым? — Усмехнулся Мал. — Правота не в правде, а в том, насколько тебя уважают окружающие. Будь ты хоть трижды прав, если веса не имеешь, то и слова говорить не моги. Ибо без толку. Что ветер в ветвях шумит, что твоя речь звучит. Никому нет дела.
— А если я заболею или умру?
— Твое место займет другой, — пожав плечами, заявил Мал.
Ярослав замолчал. Задумался.
Пелагея родила ему ребенка. И ему не хотелось, чтобы он оказался предоставлен сам себе в этом весьма агрессивном и непростом мире бушующего варварства. Но как ему по наследству передать свое положение? Ведь эти люди уважали его и только его. И традиции наследного владения или наследных должностей пока еще не существовало. Да, сын конунга скорее всего становился новым конунгом. Но только потому, что отец с детства его к этому готовил. И он мог это место занять в относительно честной конкурентной борьбе. Но это совершенно не обязательно. Желающих будет много, тем более на занятие столь сытного и хлебного места. Не говоря уже о том, что вряд ли конкуренция будет честной. Не тот приз.
Введение в практику судебника и кое-каких юридических понятий из более современного общества открывало для Ярослава такой механизм как наследование. Но, судя по всему, вопрос это будет долгий. Очень долгий. Придется записывать решения тинга и свои судебные разбирательства, дабы сформировать традицию. И апеллировать к ней при любом случае. Чтобы люди привыкли. А потом, годы спустя, все и оформить. Если успеет.
Сейчас же… сейчас нужно было менять тему, чтобы Мал не подумал, будто он к нему только из-за этого приходил. Это может вызвать лишние пересуды. Ярослав частенько у людей спрашивал мнение о тех или иных идеях. Но редко акцентировал внимание на них, если не видел живого отклика или не желал мысль свою в дело претворять любой ценой. Эту его привычку уже многие заметили. Своего рода «ромейскую манеру».
— Как у тебя поковкой наконечников для копий дела идут? Все ли ладно?
— Все, как мы и задумывали. Все, кто может ковать — все стоят. Даже те троя, что нам сюда ромеи прислали. Хотя с ними сложно. Они по-нашему почти не разумеют. Вечно с ними жрец какой-нибудь вертится и всюду свой нос сует. Но без него ими управляться было бы никак нельзя.
— Значит семь человек у тебя на поковке копейных наконечников стоит.
— Все так. Я сам, трое учеников моих да трое ромейцев.
— А новые ученики, что ты набрал, когда в дело встанут?
— Через год-два не раньше. Слабы еще очень. И навыка нет пока никакого. А чего ты спрашиваешь?
— Есть у меня задумка одна, как силами пареньков необученных пользы много извлекать… — начал говорить Ярослав с хитрым прищуром.
Малу было не принципиально что ковать. Он в этом деле к осени 861 года всецело доверился Ярославу. Тот прекрасно уже себя зарекомендовал как человек понимающий не только в кузнечном ремесле, но и разбирающийся неплохо в торговле. По крайней мере, заметно лучше Мала соображал в таких делах. Просто потому, что варился в XXI веке и многие совершенно очевидные и обыденные для своей эпохи вещи знал, пусть и на базовом уровне. И этот уровень категорически превосходил многие аспекты века IX. Смешно сказать, в эту эпоху не существовало даже приемов ведения бухгалтерии и сведения баланса. Не придумали еще. Про остальное — аналогично. Все на глазок. Все по наитию. А выгода от торговли достигалась за счет категорически чудовищной наценки. Купил за денарий, продал за десять — в лучшем случае, затратив на транспортные издержки хорошо если четвертую часть денария. В общем — дельцы из 90-х умерли бы об завести.