Иллюзия реальности (СИ) - Григоров Сергей Львович. Страница 43

— Сколько ж К-энергии вобрал в себя Шар? — спросил хола.

— О, если б знать! Он недоповернулся на восемь минут, то есть почти на одну десятую процента периода своего вращения вокруг собственной оси. Исходя из этого, при его массе поглощенная энергия может быть от трех до семи миллиардов тонн. Не ясно, правда, какая доля ее потрачена на нейтрализацию пространственной неоднородности… Расчеты очень приблизительны. Не хватает данных об объемном распределении вещества в этой галактической зоне.

— Что же мешает их получить?

— Время, дорогой Яфет. Пока только время. Наши астрозонды сейчас именно этим и занимаются. Где-то через пару недель они удалятся на требуемые дистанции и тогда проведут замеры.

— Понятненько, — величаво произнес Яфет полюбившееся ему словечко.

Кое-что понятно было и Алексею Сковородникову: сказывались, видать, уроки холы. Слова Ника Улина насторожили его. То, что большие количества энергии было принято выражать в массовых характеристиках — в тех же граммах или килограммах, он уже привык. Однако названная квартарцем величина поглощенной энергии была, по его мнению, совершенно неправдоподобной.

— Вы хотите сказать, — обратился он к Нику Улину, — что при нашем приближении Шар запасся энергией в несколько раз большей, чем располагает наша экспедиция?

— Скорее всего, так, — согласился квартарец, с интересом взглянув на него.

Следующим вопросом Алексей Сковородников, видимо, вдребезги разбил свой зарождающийся авторитет знатока:

— А почему энергию вы называете К-энергией?

Ответил ему Яфет, пренебрежительно махнув рукой:

— Это ее термодинамическая характеристика. Самая плохая энергия — теплота: во все другие формы она переходит с максимальными потерями, без толку рассеиваясь в пространстве. А лучистая энергия, например, гораздо ценнее. Самая лучшая — это К-энергия: она легко преобразуется в любую другую почти со стопроцентным кэпэдэ.

— Важнее иное ее качество, — поправил Ник Улин. — Она легко переходит в потенциальную энергию квантовой когерентности.

Яфет важно закивал, соглашаясь. Алексей Сковородников по обыкновению промолчал. Придавленный выросшим в последнее время ощущением никчемности и ненужности, он все чаще руководствовался принципом «не буди лихо, пока оно тихо»: ни к чему в очередной раз выслушивать длинные пояснения холы и изо всех сил пытаться понять то, что ныне известно даже школьникам. Да и надоело делать вид, что квантовые премудрости начинают ему открываться.

— Наконец-то начали просвечивание! — воскликнул Яфет, указав на замелькавшие по-новому информационные экраны.

Анализ отраженных сигналов «Посла» уже позволил определить структуру приповерхностных слоев Шара. Но сейчас мощность задействованных излучателей позволяла просветить Шар насквозь, а приемный экран, площадь которого достигла восьмидесяти миллионов квадратных километров, улавливал чрезвычайно слабые излучения. Вот для чего, оказывается, при подлете к Шару было затеяно строительство этого грандиозного облака из мельчайших частиц.

На главном демонстрационном экране завертелось трехмерное изображение Шара, постепенно зеленеющееся от поверхности. Глубже лежащие серые слои поочередно меняли цвет, становились то синими, то оранжевыми, внезапно окрашивались краснотой, но постепенно, иногда с новым отступлением в красноту наливались зеленью. Черными оспинами застыли «ядрышки», как они стали их называть с легкой руки Лиды, — те загадочные эллипсоиды вращения, отражающие все падающие на них сигналы. На общем радостно-зеленом фоне они выглядели чужеродными крапинами.

Ник Улин, комментируя по просьбе Яфета происходящее, объяснял не столько холе, сколько Сковородникову:

— Перед вами интегральная картинка. Зеленым цветом помечены области, физико-химический состав которых полностью определен. Серым — зоны с неизвестным составом. Красным — участки корректировки. Те, для которых получаемые и предполагаемые параметры противоречат друг другу.

— Как же это определяется? — спросил Алексей Сковородников.

— Вы видите торжество комплексного подхода к решению вроде бы неразрешимой задачи. Массивный объект неизвестной структуры и физико-химического состава — а Шар является именно таковым — облучается пучком различных излучений: нейтральными и заряженными частицами, электромагнитными волнами различной длины, мощными магнитными импульсами, субквантовыми пакетами. Но чем глубже проникает какое-то излучение внутрь, тем хуже взаимодействует с веществом, тем слабее его отражение. Нейтринные потоки, например, легко пронизывают любое планетоидное тело, но почти ничего не позволяют сказать о его строении. К тому ж все отраженные сигналы несут неполную информацию. Один, от магнитного резонанса, например, дает представление только о ядрах атомов минералов, об их изотопном составе. Другой — о характере химических связей, и так далее. По времени прихода можно выделять сигналы от участков Шара, находящихся на различном расстоянии от интровизоров, что позволяет запустить процедуру послойного томографирования. Но только при комплексной компьютерной обработке всей этой какофонии с внутренней взаимной коррекцией промежуточных данных может быть составлена более-менее полная и точная трехмерная модель Шара.

— Понятненько, — сказал Яфет и вопросительно посмотрел на Сковородникова. Тот молча кивнул, но не удержался от нового вопроса:

— А как определяется возраст космических тел?

— В целом примерно таким же путем. Совмещением множества данных.

— Решается обратная задача… — встрял Яфет.

— Можно и так представить себе существо проводимых расчетов, — согласился Ник Улин. — Если под прямой понимать задачу, когда задается химический состав какого-то небесного тела на момент его формирования — столько-то процентов атомов водорода, гелия, кислорода, железа, урана и так далее. Среди них оказывается немного радиоактивных изотопов, которые начинают распадаться. То есть с известными вероятностями ядра их атомов делятся на более легкие, среди которых в свою очередь попадаются как радиоактивные, так и стабильные — говорят, что образуются цепочки радиоактивных распадов. Довольно сложная штука, должен сказать. Со временем соотношения долей различных изотопов начинают отличаться от первоначальных. Попутно под воздействием космических излучений образуются новые радиоактивные атомы, которые также делятся, формируют свои цепочки распадов. И все же зная начальное состояние небесного тела, определить его изотопный состав на любой момент времени не составляет особых трудностей. Решение обратной задачи — по конечному состоянию оценить продолжительность существования данного небесного тела — немного более трудоемко, не столь однозначно, но также возможно. Вот этим мы и вынуждены заниматься.

— Ничего себе, «немного более»! — воскликнул Яфет. — Одновременно приходится решать более двухсот рефлексивных систем, каждая из которых состоит из восьмидесяти-ста нелинейных дифференциальных уравнений в частных производных!

— Ну, для вычислительных мощностей «Элеоноры» это не представляет затруднений.

— Хорошо, — сказал Алексей Сковородников. — Вы рассказали, как можно определить возраст небесного тела по радиоактивному распаду в минералах. Но как тогда та, первая экспедиция к Шару смогла определить его возраст? Насколько мне известно, никаких проб и просвечиваний тогда не делалось.

Яфет озадаченно взглянул на Ника Улина.

— Есть и другие методы. Вместо расчета радиоактивных распадов можно интегрировать уравнения диффузии. Грубо говоря, закон постепенного увеличения энтропии, тенденцию сглаживания различных неоднородностей никто не отменял. Кидая сахар в стакан с чаем, можно не утруждаться перемешиванием — со временем весь напиток станет одинаково сладким. Примерно то же происходит и с твердыми веществами. Надо только дольше ждать. Даже вечные казалось бы кристаллы стареют.

— А черные шары…

— Не шары, а эллипсоиды вращения, — уточнил Яфет. — Таково название этой геометрической фигуры. Это примерно шар, только вытянутый по одной оси. Здесь все они растянуты примерно на десять процентов. Оболочка их состоит из какой-то разновидности квантита, а что под ней — неизвестно.