Иллюзия реальности (СИ) - Григоров Сергей Львович. Страница 45

На месте запланированной посадки «Проникателя» завершались подготовительные работы. Преодолевать квантитную оболочку «ядра» решили не в точке максимального приближения ее к поверхности — на глубине метр с небольшим — а в нескольких десятках километров в стороне. Там была выжжена специальная шахта, приповерхностный слой залили клеевым составом синевато белого цвета.

Связывающие «ядра» силикатные породы Шара за миллиардолетия превратились в плотную пыль мельчайшей зернистости. За счет плотности породы силы сцепления были достаточны сильны, но стоянку для «Проникателя» все же решили укрепить основательно. С этой целью заблаговременно были пробурены скважины, в которые вставили якорные жгуты и под высоким давлением закачали быстро твердеющий полимерный раствор.

Буксиры подвели сложную конструкцию к поверхности планетоида и зависли, ожидая пока четыре выдвинувшиеся штанги «Проникателя» не коснутся своих опор. Рванулись во все стороны разноцветные блики от образовавшихся газовых потоков — то под действием реактивных струй испарялись залежи конденсата. По поверхности Шара покатились волны и скатки, словно кто-то невидимый тер огромным ластиком по наждачной бумаге. «Есть контакт», прошло сообщение, и буксиры взмыли вверх, чтобы не тратить понапрасну ракетное топливо.

«Проникатель» несколько минут покачался на штангах-ножках и затих. Затем ощетинился стволами, из которых далеко ударили газовые струи, прорубающие широкие просветы в окутавшем его облаке, пока последние пылинки, сцепившись с себе подобными, не легли вновь на поверхность Шара. Все, осталось дождаться, когда спадет образовавшийся мелкодисперсный туман.

Район приземления «Проникателя» — Яфет с готовностью заменил это слово сковородниковским «пришарения» — был ярко освещен многочисленными светильниками, равномерно посеянными на всей поверхности планетоида, куда падал глаз. Трудно было назвать преобладающий цвет расстилающейся местности. Напрашивалось лишь одно: грязь — она грязь и есть. Человек без защитной оболочки не мог существовать в том мире, и цветовая гамма определялась используемыми оптическими фильтрами.

Организаторы работ не поскупились, и наблюдать за происходящим можно было чуть ли не с сотни различных ракурсов — таково было количество задействованных телекамер. Главный сигнал поступал сверху, со спутника, неподвижно висевшего в нескольких километрах чуть сбоку, чтобы детали конструкции «Проникателя» не загораживали дна шахты. Оптика была изумительной: Алексей Сковородников, увеличив масштаб изображения, разглядел даже случайную царапинку длиной меньше сантиметра на одной из штанг-ножек.

На бескрайней равнине посреди маленького белесого плевка неуклюже застыло хрупкое творение человеческих рук. Словно собранное из неподходящих друг к другу, разнородных деталей детского конструктора, неказистое, несимметрично выставившее опорные штанги, стояло оно кособоко. Казалось, еще чуть-чуть, и завалится. Алексей Сковородников понимал, чем это вызвано: главная ось «Проникателя» была выставлена строго перпендикулярно к поверхности «ядра», а не к линии горизонта.

Не всегда, оказывается, технически целесообразное решение красиво. Любой сказал бы: «Проникатель» уродлив.

Из днища его выдвинулся бур и углубился на несколько сантиметров в «ядро». Алексей Сковородников наблюдал, как черные капли разрушенной квантитной оболочки, поднимаясь по желобкам бура, падают вниз и медленно, словно сгустки киселя, растекаются — геометрическая форма поверхности «ядра» выдерживалась безукоризненно. Малая часть квантита попала в лоток, который утонул в специальном контейнере. Проба была взята. Вскоре от «Проникателя» отделился «ангелок» — автоматический реактивный аппарат, предназначавшийся для связи между космическими объектами, и весело помчался к звездолету. Космические расстояния велики, и лететь ему предназначалось много часов.

— Ну, завтра узнаем, что за черноту нам привезли, — сказал Яфет.

— Не узнаем, — возразил Ник Улин.

— Почему? В первый раз действительно промашка вышла. Не учли эффекты квантового испарения. Но сейчас-то такой контейнер отгрохали! Лучше любого сейфа. Напомню кое-кому, хотя сие и не очень скромно, что даже пару моих рацпредложений учли.

Сковородников знал, что только что на его глазах была совершена вторая попытка взятия пробы квантитной оболочки «ядра». В первый раз отобранный образец поместили в обычный сосуд, при вскрытии которого в лаборатории «Элеоноры» выяснилось, что он пуст. Объясняя казус, большинство членов экспедиции склонилось к гипотезе, что добытый квантит просто-напросто превратился в пространство — «испарился». Ник Улин с немногими последователями отстаивал другую теорию, однако на сей раз остался в меньшинстве. Оказывается, он и не думал менять свою точку зрения.

Яфет по обыкновению начал методичный обстрел хитрыми вопросами. Ник Улин пустился в разъяснения. Алексей Сковородников слушал-слушал, потом пожелал им спокойной ночи и отключил фантомный канал связи. Все равно экспедиционный план работ на текущие сутки был исчерпан, и ничего не должно было произойти.

Разбудило Сковородникова чувство какого-то невнятного беспокойства. Включив информэкраны, увидел: «Элеонора» гудела. Контейнер, специально сконструированный для доставки образца квантита, вновь оказался пустым. Руководство экспедиции занималось уточнением плана дальнейших действий. Группа теоретиков с Ником Улиным во главе вела бурный семинар по общим вопросам квантовой физики. Конструкторы обсуждали, каким образом доставить лабораторное оборудование в вырытую шахту для исследования квантитной оболочки «ядра» на месте.

Понемногу страсти утихли несмотря на то, что ясности по решению ни одной возникшей проблемы на возникло. Рожденные в жарких дебатах теории требовали экспериментального подтверждения. Конструкция же «Проникателя», по мнению корабельных инженеров, не позволяла установить необходимое лабораторное оборудование. В конце концов решили действовать вслепую — бурить оболочку «ядра», а там будь что будет. Для полевых исследований квантита принялись конструировать специальный аппарат, снабженный жилым отсеком для многосуточного пребывания персонала.

Алексей Сковородников вновь установил свой фантом рядом с холовским в каюте Ника Улина, чтобы вместе наблюдать за процессом проникновения в неведомое. Пытаясь вырвать квартарца из-под нескончаемого потока вопросов Яфета, спросил:

— Почему так много шума вокруг каких-то несчастных проб? Что за важность такая? Ведь сделали уже много внешних замеров физико-химических параметров квантита. Неужели нельзя обойтись без лабораторных исследований вещества оболочки?

— Квантит — это не вещество, — мгновенно среагировал Яфет.

— А что это? — изумился Сковородников.

— Это квантит.

— Яфка, не нервируй меня.

— Можно сказать, что квантит — это один из видов существования материи наряду с веществом и полем, — серьезно сказал Ник Улин. — А можно сказать иначе: это качественно следующая ступень материалов, которые мы называем живыми.

— Витасплавами, — встрял Яфет.

— Что, на мой взгляд, не совсем точно, — поправил Ник Улин. — Термин «сплав» я бы относил только к металлическим смесям со слабыми атомно-кристаллическими связями.

— Ну, взяли, и решили назвать «витасплавами». Что здесь плохого?

— Неточно. В обыденной жизни без метафор и гипербол не обойтись. И ни к чему запрещать устойчивые словосочетания наподобие «увидел сон», «заболел идеей», «столкнулся с неожиданными трудностями» и им подобные. Всем ясно, что сны, например, переживают, а не разглядывают глазами, как и не болеют идеями. Но язык науки и техники, я считаю, должен быть более точным. Более адекватно описывать явления.

Яфет неопределенно махнул рукой, то ли соглашаясь, то ли в знак пренебрежения.

— Кстати, недавно я вычитал, — сказал он, — что в незапамятные времена способы изготовления витаматериалов называли нанотехнологиями. Однако первоначальный термин не прижился. Почему?