Господин Изобретатель. Часть I (СИ) - Подшивалов Анатолий Анатольевич. Страница 17

Но кофе с пирожными был отменным, Лиза раскраснелась и разулыбалась, когда я читал ей выдержки из статеек со своими комментариями. Пока мы смеялись, я как — то не заметил, как к нам подошел приличного вида господин со сложенной газетой, в которой я признал пресловутые «Московские ведомости» и обратился ко мне:

— Молодой человек простите, что прерываю вашу беседу с дамой, но я издатель петербургской «Недели», Павел Андреевич Гайдебуров. Я в Первопрестольной вместе с ответственным секретарем и ведущим публицистом газеты Михаилом Осиповичем Меньшиковым. Мы освещаем для наших читателей интересные факты из жизни Отечества и нам было бы интересно написать про передовых русских ученых. Если я не ошибаюсь, вы изображены на этом фото и вы — один из русских изобретателей, о которых упомянуто здесь — он показал статейку. Может быть, вы позволите взять у вас интервью? Нет, не здесь, что вы, еще раз прошу меня извинить. В любом удобном для вас месте, в удобное для вас время. Я не могу пригласить вас к нам в редакцию в Петербурге, но поверьте, мы солидное издание, у нас в литературном приложении и граф Толстой печатается, а ранее — Салтыков — Щедрин и Лесков. Михаил Осипович человек очень взвешенных взглядов, настоящий русский патриот, отставной капитан. Но, в случае вашего согласия, интервью должно состояться не позднее завтрашнего дня, так как мы возвращаемся домой.

Я посмотрел на Лизу, не увидел ничего такого в ее глазах, что выражало бы негативную реакцию.

— Хорошо, завтра в 12 часов вас устроит? В аптечном магазине Генриха фон Циммера на Большой Полянке. Дело в том, что мой партнер — автор изобретения, Генрих фон Циммер, русский подданный и георгиевский кавалер, владеет этим магазином и в его лаборатории был синтезирован русский пурпур. А моя спутница — моя родная тетушка и жена Генриха, Елизавета Ивановна. Мое имя — Александр Павлович Степанов.

— Елизавета Ивановна, Александр Павлович, позвольте откланяться и до завтра.

Потом мы доехали до Купеческого банка, где я снял со счета 3 тысячи новенькими сторублевками, и еще 3 тысячи — красненькими десятками с сидящей женщиной, олицетворяющей Россию (так будет удобнее при расчетах за материалы и с наемным персоналом), положил их в только что купленный в «Мерилизе» саквояж и мы поехали на Полянку.

На месте всем известного ЦУМа, или здания «Мюр и Мерилиз» в стиле английской готики, построенного в 1900 после того как старое здание полностью сгорело, стоит трехэтажное здание универмага той же фирмы, где и делал покупки наш попаданец.

.

А это конкуренты «Мюра»: совет будущим попаданцам — здесь отовариваться не надо — китайгородские лавки

[1] Легковые или «живейные» извозчики делились на две большие группы — одноконные тарантасы с возчиками из окрестных крестьян — это относительно недорогой транспорт, где за полтинник можно было кататься час или пароконные рессорные брички — там цена была от 3 до 5 раз выше с элитными «лихачами», которым купцы могли и беленькую — четвертной билет бросить за особо быструю и лихую езду. Почти поровну с легковыми — около 15 тысяч на миллионный город было ломовых, то есть грузовых извозчиков.

Глава 10. Неожиданный сюрприз «желтого красителя»

Мы вернулись на Полянку и застали привезенные из «Мюра» коробки аккуратно сложенными в кабинете — Настя с Прохором постарались, только гирю и гантели не стали поднимать наверх. Лиза стала открывать коробки, чтобы убедиться, что ничего не потеряли и ничего не забыли положить. Вроде, все заказанное оказалось на месте. Одежда перекочевала в платяной шкаф в коридоре — Генриху пришлось уплотниться со своим гардеробом. Лизе все нравилось (а как же, я, в основном, пользовался ее советами, только каскетку и пальто выбрал сам), она заставила меня примерить костюмы и повертеться перед ней (о, женщины!), но мне почему — то это нравилось, хотя в нашем мире я терпеть не мог ходить в «одёжные магазы» всех сортов. Был вызван и Генрих, которому был продемонстрирован я в качестве эталона элегантного молодого человека и было сказано безапелляционным тоном, что скоро последует и его визит в «Мюр», так как его гардероб устарел и нуждается в обновлении. Генрих на это недовольно пробурчал что — то типа «посмотрим». Все же дядюшка и тётушка у меня прикольные, как принято было говорить в мое время, но надо избавляться от несвойственных этому времени словечек и жаргонизмов. Однако, я отметил, что, действительно, мое и Сашкино сознание слились и получился какой — то третий индивид. Это я заметил, подписывая бумаги на доставку (расплачивался я наличными, так что, слава Богу, никаких счетов подписывать было не надо) — подпись у меня оказалась какая — то средняя. Лиза хорошо знала Сашкин почерк и обратила на это внимание, на что я ответил, что после травмы головы тоже заметил, что почерк слегка изменился (а вот навыки старой орфографии остались — спасибо Сашке, хотя, было бы хорошо и его почерк сохранить — он у него был просто каллиграфический, со всякими виньетками — завитушками). Видимо, это очень ценилось чиновниками — крючкотворами (может, они поэтому так и назывались, хотя, скорее всего, нет, по другой причине, называемой бюрократией и способностью творить крючки, иначе говоря, тормозить дело без подношения).

Наконец, все было разобрано, примерено, и я был отпущен восвояси. Лиза занялась присмотром за приготовлением запоздавшего сегодня обеда, тем более, что Настя уже сходила на базар и принесла всякой вкусности, судя по поднимающимся из кухни запахам. Периодически снизу звонил Прохор, вызывая хозяина: это означало, что пришел важный клиент или человек принес сложный рецепт, с которым аптекарскому помощнику не все ясно.

Я улучил момент и перехватив Генриха, попросил его зайти в кабинет для решения денежных вопросов. Там я передал ему его четыре тысячи, добавил свои три и попросил отдельно положить в сейф наши шесть тысяч как капитал Лаборатории. Генрих поблагодарил и сказал, что у него есть кое — какие наброски плана и он готов после обеда обсудить их со мной. Также я рассказал ему о встрече в кофейне и мы решили подумать, что говорить завтра газетчикам.

Итак после обеда мы сели в кабинете, Генрих достал свои выписки и начал рассказывать.

Он предложил провести исследование трех популярных анилиновых красителей: индиго, ализарина и фуксина на предмет возможного синтеза. В журналах были приведены не структурные (как я рисовал ему синтез Зинина), а обычные химические формулы, например, ализарин как C14H8O4, из чего можно было понять, что это более сложные, чем анилин молекулы. Так что придется повозиться, лучше было бы нанять одного — двух химиков.

— Давай пока одного, чтобы двое там не мешали друг другу, нам еще нужно выработать какой — то алгоритм поиска (вот я загнул, а слово — то это здесь в ходу?), но Генрих вроде не удивился. — Лучше того парня наймем, что пурпурный краситель синтезировал. Тем более, нам еще деду краску готовить и его мастеров обучать.

Тут Генрих стал рассказывать о том, что решил посмотреть синтез желтого красителя, получение которого было описано еще в журнале 1863 г. Автор — немецкий химик Юлиус Вильбранд, получил его нитрованием толуола. Толуол — вещество простое, как карболовая кислота, только вместо гидроксильной группы ОН у него метильная СН3 в том же положении. С этой задачей Генрих справился легко, также путем нитрования азотной кислотой ввел группу NH2 и получил бледно желтый аморфный осадок. Генрих стал рыться в более свежих журналах, но ничего при нитрирование толуола не нашел, исчезло вообще его упоминание как красителя, вроде и не было такого вещества. Тогда он, зная, что желтое окрашивание дает азот, попытался увеличить количество азотных групп в молекуле, но это ему не удавалось, пока он не добавил серной кислоты и олеума для удаления воды, нагрел раствор до 70 Цельсия и получил в итоге красивые желтые кристаллы. Теперь он хочет мне их продемонстрировать: