Попасть в отбор, украсть проклятье (СИ) - Мамаева Надежда. Страница 28

Эйла жила. По ее венам-мостовым неслись магомобили. Торговцы, несмотря на случившееся в соседнем квартале, не спешили запирать двери магазинчиков и закрывать щитами витрины, а бесстрашно ждали новых покупателей. В небе плыли тучи. Про такие говорят – дескать, это такие облака, которые настолько недовольны погодой, что вот-вот разразятся возмущением. А демоново колесо в парке, из кабинки которого можно было обозреть всю столицу как на ладони, величественно вращалось.

Все это было вокруг нас с вороном. А еще была осень с ее умиротворением, спокойствием, с ощущением абсолютной нереальности происходящего. Будто все замерло, застыло в заклинании стазиса. Звуки, суета, беды, грядущий переворот и разрушения – все это вмиг опало осколками к нашим ногам. И воцарилась звенящая тишина, дарящая спокойствие душе. Или мне сейчас было так безмятежно оттого, что меня обнимал ворон. Будто своей рукой, как крылом, он отгородил меня от остального мира.

– Прости меня за то, – произнес он, все так же не отрывая от меня взгляда, – что решил все за тебя. За аркан.

Я была очарована ?ром, как осень снами листопада, ровно до этих слов, напомнивших мне о том, что случилось утром.

– И это все? - произнесла я фирменным тоном нашей соседки Тамарин.

Как-то на эту почтенную троллиху поздним вечером в подворотне напал насильник (на его беду). Разглядев, кто именно стал жертвой планов его плотских утех, маньяк попытался сбежать. Но был отловлен за шкирку сильной женской рукой. В общем, в итоге мужик так и не смог произвести на шикарную даму нужного впечатления. И именно ее разочарованным вопросом «И это все?» закончилась их встреча, к вящему позору развратника. С тех пор заявлений в жандармерию о нападениях от эйр стало меньше, а гордости в Тамарин – больше: сею историю троллиха любила вспоминать при каждом удобном (да и неудобном – тоже) случае.

– Тай, скажи честно, ты бы осталась дома просто так, без аркана?

– Конечно нет! – возмутилась я, про себя добавив: «Но тогда бы ты не лишился стула». Впрочем, сказала совершенно другое: – Но ты… ты… – банальные эпитеты «лжец», «обманщик», «сволочь» были какими-то мелкими, плоскими, и я выпалила: – Знаешь, я сейчас скажу кто, и ты очень удивишься!

При этих словах я сделала шаг назад, высвободившись из объятий ворона, и ткнула в его грудь отросшим когтем, как стилетом. Арнсгара мой выпад ничуть не смутил.

– Знаешь, ты напомнила мне прокурора, который, зачитывая обвинение, пустился во все тяжкие, – невозмутимо парировал он. - Неужели так сложно было сказать «прощаю»?

– Некромантка – и «прощаю»? – Я вскинула бровь – Слушай, мы своих врагов из-под земли достать можем, чтобы отомстить, забыть и еще раз отомстить. А ты «прощаю»…

– М-да… чего это я, - усмехнулся ворон. – Хорошо, давай тогда так: что мне сделать, чтобы ты меня простила?..

«…и больше не путалась под ногами», - хотя он этого и не произнес, мне послышалось окончание.

Я призадумалась, даже голову набок склонила. Допустить до расследования? Да ворон мне сегодня явно так намекнул ар?аном, чтобы я своего холодного носа в дело имперской важности не совала. И местью портить важные государственные планы не смела.

А о чем еще просить той, у кого смерть не просто стоит на пороге, а уже зашла в дом, переобулась в тапочки и требует третью порцию чая, намекая, что у нее график, а я уже и так вопиюще подзадержалась на этом свете?

– Подари мне гроб! – выдала я. Ну а что мне, мертвой, ещё попросить?

– Хорошо, - покладисто согласился ворон. - Могу даже склеп.

– Давай склеп, - милостиво согласилась я и, не удержавшись от ехидства, добавила: – А я, так и быть, разрешу тебе в нем прятаться от умертвий. Вдруг твои бывшие враги окажутся гораздо злопамятнее, чем ты можешь предположить?

– Тай, - простонал ворон. – Ты невозможна!

– Да с тобой я почти святой стала! – возмутилась я. - Вот сейчас как с головы нимб сниму – и врежу тебе по лбу.

– Давай только ты это сделаешь попозже и в другом месте, – ворон стал серьезным и собранным. - Мне нужно посмотреть протоколы допросов вчерашних заговорщиков с причала, раз уж предотвратить утечку имен агентов мы не смогли и эта петля времени замкнулась.

мне вдруг подумалось, что осень – это его время: пора, когда ветер срывает с деревьев листья, а главный каратель с ренегатов – личины.

– Это точно она? может, кто другой? - спросила я. Всё же в душе теплился призрак надежды, что список еще не украли.

– Да. Подозреваю, что Рунур уже шагнула за грань и провалилась в прошлое. И случившегося вчера – уже не изменить.

– И что теперь?

– Теперь мне нужно вычислить того, кто помог ей сбежать, и найти проклятие ?ороя до того, как им воспользуются снова.

Ворон сжал губы.

– И ты знаешь, когда это произойдет? – удивилась я.

– Через четыре дня. Именно столько нужно, чтобы вновь активировать проклятие. Если попытаться раньше, то ещё не успокоившийся от предыдущего прыжка поток времени может сбить вектор. И тебя отбросит в случайную точку времени. Допустим, на минуту назад или на час…

Да уж… отдать свою жизнь, чтобы очутиться на час в прошлом, - перспектива так себе.

– Значит в запасе только четыре дня… – протянула я.

– Скорее даже три. В четвертый день маг совершит прыжок. И окажется в третьем, так что времени ещё меньше. Поэтому я в отделение. А ты – вернись ко мне домой.

– А можно с тобой? Я буду тихой как мышка. Честно-честно. Сяду у тебя в кабинете на диванчике и буду там сидеть, пока прахом не обращусь. Просто не хочу умирать в полном одиночестве… – я не договорила, просто подняла взгляд на ?рнсгара.

Думала, что он сейчас ответит отказам или попытается вновь обмануть, как утром. Но нет.

– Хорошо.

Всего одно слово. Но я поняла: оно было для ворона как шаг через черту. Черту, которая отделяла то, как он обязан поступить, ведомый клятвой верности, долгом карателя, от его истинных желаний и чувств.

В отделе мы оказались спустя полчаса. За весь оставшийся путь ворон не произнес ни слова. Просто был мрачным, как туча над нашими головами. Последняя, к слову, все же разродилась мелким противным дождем.

?р щелкнул пальцами, создавая над нами купол. И я невольно прижалась к нему, чтобы не промокнуть. Не то, чтобы сырая одежда доставляла умертвию неудобство… Но сухая я оставлю меньше следов на мягкой мебели и недоумения в глазах подчиненных ворона. К тому же так, под сводом заклинания, мы шли рядом с Аром плечом к плечу. А каратель, как ни странно, не торопился растянуть полусферу над нашими главами, только чуть сдвинул ее в мою сторону, чтобы я точно осталась сухой. Хотя при таком положении полога дождь капал как раз ему самому на плечо.

Вот так, в молчании, которое сближало нас сильнее любых задушевных разговоров, мы и добрались до отдела.

А там… Творившееся можно было охарактеризовать только двумя словами: упорядоченное напряжение. Деловая суета, царившая вокруг, магия поисковых и фиксирующих заклинаний, вспышки чарокамер, каратели, устранявшие последствия взрыва и побега, – вокруг было много всего. Не было лишь паники, которая бы при каждом вдохе острыми шипами впивалась в грудь, в сознание, отравляя всепоглощающим страхом.

На миг подумалось, что каратели похожи на бывалых воинов: наверняка те тоже, случись вражеский налет, не станут бестолково метаться, а будут выполнять то, что умеют лучше всего, – сражаться. Вот только солдатам место в бою, а не в центре мирного города. Но и смертельных заклятий на улицах Эйлы тоже не должно быть…

Только теперь я в полной мере осознала, что умерла, не просто угодив под раздачу при очередной дворцовой интриге. Нет. В империи шла война. Война не только за власть, но и за жизни мирных граждан. Она была невидима для простых людей, внимание которых отвлекали громкие заголовки новостных листков. Жителям империи интереснее было узнать о горящих заповедных лесах Кондора, увеличении цен на брюкву, новом манифесте суфражисток или светских сплетнях.