Похороны чародея - Хантер Ким. Страница 41

Но то, что возникло из воды, не походило ни на струи воды, ни на огненные брызги. Огромный морской змей, вероятно, призванный из морских глубин криком дракона, поднялся в шипящих струях пены. Он обернулся кольцами вокруг корабля с черными парусами и начал крушить его.

— Гром и молния! — воскликнул Спэгг, выпучив глаза. Вся команда «Крылатой барабульки» в ужасе смотрела, как пиратский корабль разваливался на куски в мощных объятиях бестии. Мачты срывались с кильблоков и с грохотом рушились на палубы. Доски вздувались и вылетали, раскалываясь на куски и взрываясь фонтанами щепок, которые точно клинки вонзались в лица пиратов. Чешуйчатые кольца гигантского морского змея, источая зловоние травы и тысячелетнего ила, размалывали людей. Чешуйчатый монстр не ведал пощады. Он потащил разрушенный остов в нору на самом дне океана, между делом втягивая в себя тела отчаянно борющихся за жизнь мореплавателей. Только обломки и всякий сор на водной глади, где совсем недавно был целехонький корабль, говорили о недавней трагедии.

— Гром и молния, — прошептал Спэгг.

Все, кто явился свидетелем этой расправы, пережили жестокое потрясение. Конечно, пиратов обуревала жажда крови, они перебили бы всю команду «Крылатой барабульки» вместе с ее пассажирами, не случись беды. Но та внезапность, с которой дракон на пару с морским змеем разобрались с целой командой корабля — а было их человек шестьдесят или семьдесят матросов, — причиняла немалое беспокойство. Сразу вспомнилось, как хрупка человеческая природа. Будто мрачная старуха с косой поцеловала в щеку да напоследок поддала пинка сзади. Жизнь слишком дорогая монета, чтобы разменять ее так дешево, быстро и бездумно.

Матросы вернулись к своим обычным делам под впечатлением от зрелища, которое им пришлось увидеть, двигаясь несколько механически.

Пассажиры занимались тем, что разглядывали далекий берег и ломали голову, что за судьба уготована им за каменистыми склонами.

Наконец каравелла вошла в гавань Сизада, главного города-порта Уан-Мухуггиага.

Открывшаяся взгляду картина кардинально отличалась от происходящего по ту сторону океана. Гавань полнилась судами, вся береговая линия кипела деятельностью. На рынках под открытым небом прилавки ломились от пестрых экзотических товаров. Мальчишки таскали на головах корзины фруктов. На рогожках лежали восхитительные морские раковины. Лотки торговцев были завалены пернатой дичью с таким ярким оперением, что фазан при виде ее устыдился бы своего скудного покрова. На берегу, на высоких шестах висели серебристые шубы из волчьих шкур, штаны из рыжего волка, черные волчьи шапки. Там же стояли клетки со всякими живыми зверушками на продажу: ручными летучими мышами, игривыми лисятами, огромными ящерами на цепях, нашейными амулетами из живых скорпионов с пробками на жалах, украшениями из живых пауков, которые надо носить в хорошо взбитых волосах.

По воде сновали лодчонки, груженные тканями, резными изделиями, пастушьими кнутами, ножами и разным товаром, который предлагался пассажирам крупных судов, стоящих в гавани. Перед рынком по всему берегу занимались кораблестроением: без единого гвоздя собирали крупные пузатые лодки под названием «дхундисы», скрепленные клиньями и просмоленные растительными маслами. В воздухе стоял острый можжевеловый дух, аромат сандалового дерева, кедра и сладкий запах свежей сосны.

Солдат, Голгат и Спэгг сошли с «Крылатой барабульки» на берег. Теперь им пришлось приспосабливаться к земной тверди. Когда ты находишься на борту корабля, и палуба ходит ходуном, поддаваясь накатывающим волнам, привыкаешь балансировать. После этого на суше приходится трудно. Спэгг дважды падал прямо на рынке, чем немало позабавил местных — закутанных по самые уши людей. Каждый раз он поднимался на ноги с большим достоинством и посыпал обидчиков отборными гутрумитскими ругательствами, которые, даже если местный люд их и понимал, не производили ни малейшего впечатления. Кроме того, у Спэгга осталась весьма постыдная привычка внимательно разглядывать руки встречных, буквально поедая их глазами.

— Здесь попадаются неплохие образчики, — поведал он Солдату. — Надо будет прихватить с собой парочку.

— А я думал, что ты торгуешь руками повешенных.

— Ну ты же сам видишь, что здесь собрались одни головорезы и негодяи. Только погляди на их лица. Вот покажи на любого, и я тебе состояние выложу, если он не убил свою бабку за вязанку хвороста.

— Как ты прекрасно информирован. Твои суждения основаны на реальных фактах, — заметил Голгат. — Ты чрезвычайно объективен в своих заключениях.

— Видишь ли, — ответил Спэгг, совершенно не замечая иронии, — матушка научила меня принимать решения, а не на заборе сидеть да по сторонам поплевывать.

— Прекрасно продуманные решения.

— Верно.

— Мудрейшая женщина.

— Мудрее не бывает.

— Жаль, что я не был с ней знаком. Может, мне удалось бы предупредить трагедию.

Спэгг нахмурился:

— Какую еще трагедию?

— Рождение сына.

— Так ты насмехаешься?

— Кто — я? — воскликнул Голгат, приложив руку к сердцу. — Да как ты можешь обвинять своего спутника в такой низости?

— Нет? Ну-ну. А то я уж было подумал…

Солдат не стал ждать продолжения занимательного диалога и отправился разыскивать место для ночлега. Покончив с этим, он намеревался навести справки о местонахождении своей жены.

ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ

В одной таверне в районе Камала нашлась свободная комната. Вообще-то в заведении было много свободных комнат, потому что прямо у таверны размещались общественные верблюжьи конюшни. Запах навоза подавлял все остальные запахи, и местные мухи вырастали до размера шершней. Такое место Солдат выбрал не в целях экономии, а потому что не хотел привлекать к себе особого внимания, пока ищет Лайану. Лучший способ стать заметным в незнакомом месте — тратить много денег.

Спэгг, от которого нередко несло как от помойки, имел наглость пожаловаться на смрад.

— Что за вонь!

— Да это я уже слышал сегодня, — сказал Голгат, — от верблюдов.

— Что ты хочешь сказать?

Солдат, выглянув из окна, рассматривал побеленные здания, которыми изобиловала эта часть города. За ними простиралась в неведомую даль пустыня, а далеко на горизонте высились горы. Уан-Мухуггиаг — огромная страна. В ней есть пустыни, широкие озера, горные гряды, редкие зеленые долины и пастбища. И небо здесь совершенно особое. Оно ярче и синее, чем в Зэмерканде, облака белее и пышнее. Порой они похожи на гладкие белые камешки горной речушки, порой — на высокие темные столбы. Как охряно-рыжие карфаганские шатры отличаются своим необычным насыщенным цветом на фоне блеклого пейзажа Гутрума, здешнюю землю покрывают земные цвета. В Уан-Мухуггиаге не встретишь ярко-красного, желтого, коричневого, синего или зеленого. Оттенки здесь сложнее: красновато-коричневый, янтарный, бурый, баклажанный, рыжевато-коричневый и гагатовый.

Звуки и запахи тоже особые, более насыщенные. Запах верблюжьего навоза, пресного хлеба, что печется в глиняных печах, древесной стружки из ближайшей плотницкой мастерской — все это пахло сильнее, чем запахи лошади, металлической печи и мастерской городского плотника. Ухающий горловой кашель верблюда, выкрики торговца лампами, расхваливающего свой товар, позвякивание колокольчика на шее козы — все звучало более мелодично, чем то, к чему привыкло ухо Солдата.

Ему нравилось это необычное экзотическое место. Здесь было легко и радостно — гораздо радостнее, чем в Гутруме. И душа Солдата обрела покой.

— Пойду на базар, — сказал он своим спутникам. — Хочу прогуляться в одиночестве. Вы чем займетесь?

— Я поем, — не колеблясь ответил Спэгг.

— А я почитаю, — сказал Голгат. — Обнаружил на прикроватном столике в своей комнате книжку со стихами. Буду изучать искусство.

Солдат оставил приятелей и вышел из дома. На пыльных улицах не было ни булыжников, ни каменных плит — под ногами лежала голая земля. Солдат направился на базар, где стояли целые ряды прилавков, усыпанных разными поделками из золота, серебра, слоновой кости, тканями и самоцветами. Каждый ряд торговал одним товаром. Солдат не спеша прошелся по Золотой аллее, потом по Серебряному переулку и побродил по Рубиновой площади. Он обнаружил длинный узкий пассаж, в котором продавались только птицы: попугаи простые и длиннохвостые, певчие птицы, попугайчики-неразлучники. Торговцы и покупатели были одеты как обитатели пустыни — тюрбаны, свободные балахоны, плащи из верблюжьей кожи, капюшоны, паранджи…