Нам нельзя (СИ) - Анина Татьяна. Страница 35

— Она к психиатру со мной ходила, — вдруг сказал Васин. — Она ку-ку, видать совсем.

— Аня, — я раскалилась до ненависти. — Я тебе не подруга. Я тебя сейчас первая замочу.

И тут она испугалась. В первый раз за всё время разборок. Отрицательно покачала головой, не веря моим словам. Перестала дышать, а в глазах не способность принять вероломство.

— Только не ты, — шептала она. — Только не ты!!!

Её стало трясти всем телом. Глаза закатились, начались настоящие ломки конечностей и бесконтрольное их метание.

Зрелище было ужасающим.

Половина класса закричала, Ложка на ультразвуке. Народ на парты вскакивал, чтобы снимать приступ эпилепсии.

Зрелище было пугающим.

Анечка по шкафу скатилась на пол, и я кинулась к ней.

— Сонька, что делать?! — закричала я Лядиной.

Та стояла с мстительной физиономией и наслаждалась.

— Соня! Ты медик! Клятва Гепократа…

— Я её не давала, — зло ответила Лядина. — Пусть сдохнет!

— Соня, пожалеешь через пять лет! — предупредила я.

Лядина медлила, тело Анечки продолжала трясти. Мне было страшно её держать.

— На бок положи! Слюной захлебнётся. Да, не сжимай её!

Сонька сдалась, присела к нам. Она подложила школьную сумку Анечки ей под голову. Делала всё неумело. Класс нас окружил, внимательно следил, что происходит. Они в этот момент казались мне совсем маленькими, по сравнению со мной и Лядиной.

Анечку перестало трясти, и я прижала дуру поехавшую к себе. Рука скользнула по её ноге.

Под колготками я нащупала странный бугор.

Меня всю передёрнуло от ужаса, когда я прощупывала кожу под тканью.

Анька лежала на моих руках, тяжело дышала и бессмысленно смотрела вверх.

Я очень аккуратно положила её на пол. Задрала вверх багровый свитер. Колготки были натянуты по грудь. Я рывком их стянула…

В обморок упала Ложка. Рявкнул Шикшов, в ужасе отходил от нас.

В звенящей тишине тихо заплакала Анечка.

Анька вся была в уродливых шрамах. Они буграми возвышались по всему телу исключая то, что виднелось из-под одежды. Даже грудь была изуродована.

Мне стоило большого труда не заорать от горя. Потребовалось время, чтобы взять себя в руки. Я смотрела на вспаханную кожу и медленно стала натягивать обратно колготки, опустила свитер, чтобы спрятать от этого мира ужасы нашей Анечки.

Я подняла взгляд на ошарашенную Соньку, у которой глаза из орбит вылезали.

Она работала санитаркой, но было видно, что с таким столкнулась впервые. И дело не в том, что искалечен человек, дело в том, что это наша одноклассница и она в опасности.

— Это чё, — выдохнула Куча. — Это так её в той школе?

Да. Это не синяки и царапины, это членовредительство.

— Соня, свежие, — я продолжала смотреть на Лядину, которая в нашем классе единственной, на кого я могла положиться.

— И ожоги свежие, — кивнула Сонька.

— Звони в полицию, — строго приказала я.

— Слушайте меня, — я повернулась к классу. — Все видео и фото скидываете мне на телефон. Со своих всё удалите, если вы конечно люди, а не звери. Куча, дуй за Марго.

Я наткнулась взглядом на Ромку Шишкова.

Всё уже знали, что он защитил Анечку от девятиклассниц, которые повадились её чморить. Он играл с ней в морской бой. Поначалу злился, что она его обыгрывает, потом всё перевёл в шутку, и даже гордость его брала за подругу. Анечка в свою очередь, как приличная хорошистка, давала Ромке списывать и что-то ему рассказывала весёлое на переменах.

Такая нежная дружба, которая привязала Шишу к Анечке. Потому что он, как и Трэш был плохим парнем, хулиганом номер два. А это всегда одиночество.

Когда он увидел что под одеждой у Анечки, в глазах его, в полной трагедии, тонул четырёхпалубный корабль. Возможно, он догадывался, что мама у Ани маньячка, поэтому обидчика знал в лицо.

У него были слёзы. Лицо перекосило от лютой ненависти, и я поняла, что день трагедий не закончился.

— Держите его!!! — закричала я, когда Шиша рванул с места.

Часть парней унеслась за ним.

Полицию долго ждать не пришлось. Они просто поднялись с первого этажа.

Учебный процесс был сорван. Я осталась до самого конца. Пока не пришли вести, что натворил Шишков.

Анечку увезли на скорой. Полиция рассосалась. Уроки закончились.

А я не могла уйти из школы. Долго сидела в пустой рекреации, ждала, когда уборщица вымоет туалет для девочек. Проводив женщину в синем халате взглядом, пошла к раковинам.

В туалете пахло хлоркой, и было приоткрыто окно. Я открыла кран с холодной водой и, склонившись над раковиной, разрыдалась.

Я ныла, протяжно и громко. Намывала лицо водой и тонула, захлёбывалась своими переживаниями. Горло сцепило, дыхание прерывистое. И вдохнуть полной грудью я не смогла.

Я убитая, уничтоженная этой жизнью.

Мне приходилось видеть жестокость этого мира. Мой родной отец был здоровым сильным мужчиной. В одночасье превратился в разбитого, беспомощного инвалида. Угасающий и немощный он произвёл на меня неизгладимое впечатление.

Но он был взрослым мужиком!

Он вёл опасный бизнес, играл с безжалостными игроками.

За что Анечку? За что невинную девчонку?!

Как теперь пережить такое?

Мне было очень плохо, и я понимала, что больше нет маленького убежища, способного меня укрыть от всего пережитого.

Звонок в телефоне.

Я продолжала рыдать, скатываясь по плитке на стене. Сползла на пол и села на корточки. Руки дрожали. Я смотрела на экран.

Невероятно красивый парень, с бесподобно блистательной улыбкой. Синие глаза и надпись внизу: «Помни, котёнок, я люблю тебя!»

Прислал мне эту открытку. Я вначале засунула в галерею, в ворох прочих наших фотографий, но потом не выдержала и поставила на его контакт.

Палец упал на картинку зелёной трубки.

— Катя. Что случилось? — Кричал Трэш в трубку. — Киска! Ты меня слышишь?

— Не стучат? — зло усмехнулась я и всхлипнула.

Я знаю, что Сонька, после разборок со мной, всем велела Трэшу на звонки не отвечать. Решила что в наши отношения лезть запрещено. Я самая популярная девчонка в школе, для меня на такое пошли с охотой.

— Не в этом дело, — он прокашлялся. Несмело продолжил, — я до Шиши не смог дозвониться. Его сосед ответил, что Шишу вроде загребли. Катя, пожалуйста. Что с вами?

По щекам моим потекли слёзы. В этот момент ту самую «гордыньку» я почувствовала внутри. Эту стену было сложно пробить, но я сумела её обойти. Это тяжело. Словно я себя ломала. Но у меня получилось, потому что я сидела одна, и никого не было, чтобы излить душу.

— Котёнок, ты плачешь. Меня нет рядом, но я с тобой.

Сквозь очередной поток слёз, заикания и всхлипы, я начал с самого начала. Это было важно, рассказать всё. Задействовать Трэша, когда он был обвинён в создании ужасной карикатуры на Маргариту Петровну.

Никита задавал наводящие вопросы. Поддерживал словами. И я вдруг почувствовала, что он действительно рядом со мной.

Приложив трубку к уху, сидела на полу и смотрела в открытое окно на серое небо.

Ведь я знаю, что папа есть. А Трэш и позвонить может. Тяжело, конечно, пережить разлуку. Но я просто затихорюсь, замру и буду жить без него. Иногда, глядя на небо.

— Не плачь, котёнок, — ласково прошептал он в трубку.

— Не хочу жить в таком мире, — призналась я. — Зачем он такой жестокий?

— Мы это всё переживём. Главное знать, что будет хорошее время. Просто потрясающие!

— Ты боишься спрашивать про Ромку, — хмыкнула я.

— Немного…

Я рассказал последние новости. То, что произошло в отделении банка. Ребята так и не смогли догнать Шишкова, и он залетел в банк, перемахнул через стойку к матери Анечки и порезал её ножом. Нет, не убил. Он изуродовал ей всё лицо, выколол глаз, и до прихода охрану успел поджечь волосы.

— У него три залёта с поножовщиной, — после долгого молчания сказал Трэш. — Шишу посадят…

Звонок сорвался. Мы слишком долго говорили. Около часа. За это время я сильно замёрзла. В туалет вернулась уборщица.