Нам нельзя (СИ) - Анина Татьяна. Страница 33

— С кем? — спокойно спросила я.

— За тобой парень приехал. Тугара!!! На гелике!!!

— О, чёрт, — раздосадовано протянула я, скидывая учебники в сумку.

Света неугомонная. Гелик — это Тимофей Линёв.

Тимоша не был красавцем, но так умело себя обставлял, что девочки даже не смотрели ему в лицо. Кожаная куртка, как с витрины, под ней белоснежная рубаха с небрежно расстёгнутыми верхними пуговицами, чтобы была видна солидная золотая цепь. Золотые часы, брюки и ботинки шикарные.

Он не проходил в школу, общался с вахтёршей, которая была в восторге от такого богатого собеседника. И тут же нарисовалась Лядина, с какого ляду, не понятно. Ради спортивного интереса, вряд ли. Строила Тимохе глазки, хотя плотно общалась с Тохой Ивановичем, имела конкретные планы на совместное будущее.

Вася эта ситуация с Сонькой меня немного смутила. Я стала думать, чего это вдруг такой интерес к потустороненнему чуваку.

Я спокойно зашла в гардероб, взяла свою куртку. Сухо поздоровалась с Тимохой и уставилась на Лядину.

Баба она непробиваемая с твёрдым самообладанием и её хрен пробьёшь на чистосердечное признание, но я попыталась.

— Кать, а можно мне с вами? — суетилась рядом Ложка.

Я смотрела на Соньку, зло фыркнула.

— Пасёшь? — спросила я, не стесняясь Линёва. — Трэш тебе звонит?

— С чего ты взяла? — хмыкнула Сонька и выдала себя. Ей стало неуютно, она еле заметно растерялась.

— Как часто звонит? — напирала я.

— Тугара, не неси херню, — пыталась взять себя в руки.

— Соня, я спросила, как часто Трэш тебе звонит?

— Да, каждый день, — выдала Лерка Ложкина. — И мне звонил, спрашивал, как ты.

И мне звонил. Но моих ответов ему, видимо, мало.

— Да, можно! — улыбнулась я Ложке, — Поехали, прокатимся на гелике.

Лерка завизжала от восторга и, на всё готовая, нарисовалась рядом с Линёвым.

— Крыс и стукачей негде не любят, — огрызнулась я Лядиной.

Она схватила меня за руку, когда я хотела уйти.

— Поиграла? — зашипела она, поглядывая, как Ложка уводит Линёва на улицу. — Я Трэша с детства знаю, он на тебя залип и не отстанет. Мне его просто жалко, если ты его вот так, — она указала на выход из школы. — Возьмёшь и предашь.

— Чё ж ты, лядь, такая жалостливая. Заместо того чтобы жопой по клубам крутить пару лет назад, своего друга не накормила? Он голодал, не спал, а тебе и дела не было. Зато на меня стукануть, так окуклилась, тварина.

— Да, пошла ты ублюдина! — сорвалась Сонька. — Трэша нихрена не знаешь! Когда мы ему классом деньги собрали, он их разорвал и в нас кинул! Два сапога пара! И ты и он. И пошли нахер от меня!

Это ожидаемо. Вполне похоже на правду. Трэш такой.

Я равнодушно поморщилась и сгребла в объятия тень нашей школы — Анечку.

— Поехали, Анька, на гелике кататься, — предложила я.

— Только недолго, — пискнула Анечка.

— На всю ночь. Жених ко мне приехал!!!

— Идиотка! — отозвалась Лядина.

Ложка забралась на переднее сидение гелендвагена и долбала непробиваемого на этот счёт Линёва. Она задавала Тимохе море вопросов, тупо ржала и строила глазки.

Мы с Аней скромно сидели на заднем сидении.

— Сонька тебя обидела? — спросила Аня.

— Да, — тихо ответила я.

— Давай отомстим, — это от Анечки слышу не в первый раз.

— Забей.

Тимохе было по барабану, с кем он приехал к Свете в гости. Вёл себя, как властитель мира. Достал гигантский торт, большого белого медведя, я так поняла на растерзание Бахре, и коробку маршмэллоу мятного цвета. Последнее привело в дичайший восторг моих одноклассниц. Аня с Лерой на перегонки побежали к нам домой, таща подарки Тимофея.

Мама Света не совсем была рада, что мы приехали с дополнительными девочками, но промолчала. Целовала Тимофея, как будто забыла, что именно его папаша был причастен к банкротству моего отца.

Тимоха вёл себя сдержанно, как отец при виде весёлых дочерей. Вид у него был барский и снисходительный. Он общался с моим отчимом, который махнулся сменами, чтобы гостя дорогого встретить. И Егор под эту тему даже сходил с Линёвым покурить на улицу, где они застряли у чёрного гелика и долго о чём-то беседовали, явно о машинах.

Ложка, как неокрепшее дитя, вдруг забыла напрочь, что ехала с целью заполучить внимание Линёва, влюбилась в Бахрю с первого взгляда. И вместе с Анечкой понеслась щенка выгуливать.

Я же поднялась наверх с белым медведем, который будет сегодня же принесён в жертву Бахрязавру.

Набрала номер телефона Трэша, испытавая полное отвращение к его поступку.

— Привет, Киска! — крикнул в трубку неунывающий Трэш. — Я тебе выслал кое-что, посмотри какие я начал делать модели!

— Трэш, а чего ты Лядину заставляешь следить за мной?

— Кать, — растерялся он. — Я всем звоню, спрашиваю, как дела и о тебе.

— Так вот всем звони, а мне больше не надо. Тебе всё расскажут, стукачей полная школа.

— Киса! Меня рядом нет, я обнять не смогу. Если ты решила поссориться, то я — против.

— Прости меня, я не выдержала, — в душе тяжесть. Как тогда, когда я уезжала от своих одноклассников. Но я знаю, два месяца, не больше будет эта боль длиться. Я покрутила на шее деревянную подвеску котёнком. — Если бы ты обещал приехать, или сказал, чтобы я приехала. А так…

— Что так?! Катя, это испытание! Мне тоже плохо! Но я стараюсь держаться. Это эгоизм, внутренняя гордыня, которая сожрать может. От неё плохо.

— Матушки мои! Ничего себе ты нахватался! Скоро на церковно-славянском запоёшь и в этом монастыре останешься. Знаешь, туда тебе и дорога.

— Я с ума без тебя схожу. Как только вспоминаю, молюсь за тебя. Звони в любое время, Киска. Я буду всегда тебя любить и ждать встречи. А нервы ты своей маме трепли, я и так на подсосе. И не вздумай замуж выходить, пожалей мужика. Любого убью!!! Поняла?!

Он кинул трубку. Это был первый раз, когда он психанул. Не знаю, что за вампирская сага у нас, но выпив немного его крови, я успокоилась. Мне реально полегчало. И я даже звонить не собиралась, и страдашки прекратились.

Просто всё замерло.

Я посмотрела на светлое небо.

Папа, так лучше? Ты не бойся, я за Линёва не пойду, обещаю тебе. Я так устала, пожалей меня.

Через минуту Трэш выслал какое-то фото, которое я даже не раскрыла.

Плевать!

Тимоха забрался на мой чердак. Как повелитель этих земель, присвистнул, разглядывая мою обитель. Он всё рассмотрел внимательно, везде всё потрогал и нагло рухнул на мою кровать, уставившись в потолок.

Если бы это был Трэш, я б прыгнула сверху, потому что было невыносимое желание побеситься, порезвиться с мужиком.

— Катюх, замуж за меня пойдёшь? — спросил Тимоха, хитро косясь на меня.

— Нет, — сложила руки на груди и села на стул возле стола.

— А что так?

— Школа, — спокойно ответила.

— Так бате и скажу. Дело в том, Катюх, что папаша мой, как заведённый на твой счёт. Надо Тугарина дочку взять себе.

— Совесть замучила? — ядовито спросила я.

— Нет, у него совести, Катя, — он с интересом меня рассмотрел и решил сесть. — Но я не свободен от его желаний. Предлагаю тебе сделку. Женимся, делаем вид, что невероятно любим друг друга, а живём каждый по своему. Плюшки сама понимаешь: квартира в центре, универ рядом, доход отличный…

— Ребёнок от тебя? Или тоже у каждого свой? — как он меня бесил. — Батя твой внука захочет, не думал об этом? И, конечно, проверит его ли.

— Так заделаем, — спокойно ответил Тимоха, вообще не понимая в чём вопрос.

Не понимает! Этот придурок не понимает, что так жить нельзя!

— Отвези меня в автошколу, и продумай план действий получше. Папу ты не обманешь, папа у тебя зверь. Он подвох учует.

— Да ты меня ещё в свои пятнадцать пугала, — рассмеялся Тимоха, — была бы как подружка, эта Лерка, я б тебя сразу увёз.

— На Лерку папа твой не согласится.

— Это так, — тяжело вздохнул Тимофей и пошёл на выход.

Он отвёз нас с девчонками в центр посёлка, откуда я пошла в автошколу. А забирать меня приехал отчим. Егор так впечатлялся Линёвым, что не сомневался в том, что я скоро выйду замуж. Ради такого праздника, разрешил мне сесть за руль. Он был ошеломлён, когда понял, что я умею водить. Думал, что в автошколе уже научили. На самом деле водить машину меня учил Тимофей. В пятнадцать лет я его пьяного развозила по клубам, где он в каждом уединялся с какими-то девками, а я скрытая от охраны пила безалкогольные коктейли в тихих уголках и смотрела на взрослую жизнь сквозь призму золотой молодёжи.