Феникс сапиенс (СИ) - Штерн Борис Гедальевич. Страница 9
– Я останусь с женщинами! – гордо подняв голову и ударив себя в грудь, провозгласила Запевала.
С утра путешественники переплыли на правый берег, разбили лагерь, и четверо мужчин отправились к загадочной гряде, от которой их вместе с плотом отнесло на несколько тысяч шагов. Путь шел по ровному плато над крутым склоном речной долины. Солнце поднялось и нагрело камни, отчего пейзаж дрожал в сизом мареве, в котором постепенно прорисовалось непонятное.
Со стороны нижнего течения все выглядело по-другому. Гряда снизу обрывалась серой ровной стеной, идущей поперек долины, до проема, через который прорывалась река. Прямо под стеной раскинулся зеленый болотистый луг с пасущимися антилопами, он тянулся вдоль правого берега, постепенно сужаясь по мере того, как река вниз по течению приближалась к правому склону долины. А над стеной на уступе гряды тянулось нечто такое, для чего в языке крацз не существовало слов, – то ли завал, то ли бурелом, но вместо древесных стволов там были навалены удивительные серые скалы – плоские с двух сторон; обломанные по краям; гладкие с четырех сторон с ровными ребрами; обломанные с концов. По краям уступа стояли ровные с двух сторон скалы, похожие на остатки огромных стен, обрамлявших серо-буро-зеленый хаос. Местами серые скалы лежали рядом, как бревна поваленного частокола. Между обломков росли кусты и деревья. А повыше на гряде вместо растительности лежали огромные бурые рассыпающиеся коряги, в расположении и форме которых угадывалась закономерность.
Это был странный хаос. В нем прослеживался порядок – исчезающий, разрушающийся порядок. Глазам хотелось этот порядок восстановить: выстроить бурелом, надставить обломанные стены, восстановить и ровно поставить разрушенные коряги. И тогда, казалось, возникло бы нечто грандиозное и прекрасное… Но воображение не могло справится с этой задачей – слишком сильно все поломалось, перемешалось и сгнило. Хаос оставался хаосом, несмотря на все потуги фантазии.
Верх гряды, поросшей колючим кустарником, был плоским, он шел вровень с плато, раскинувшимся над долиной. Перед тем, как выйти на гряду, путешественники пересекли ровную пустошь, почти лишенную растительности. Что-то на этой пустоши показалось странным, но она не удостоилась внимания, поскольку Приемыш обнаружил впереди нечто интересное:
– Смотрите, – заорал он, держа в руках коричневый диск, – там таких много! Есть расколотые – изнутри они белые, вот, смотрите.
– Ну-ка, – ответил Камнебой, – интересный камень.
Он чиркнул два осколка дисков друг о друга – О, как хорошо искры высекаются, лучше, чем из кремней.
– Смотри, а вот такой же прозрачный.
– А вон ребристое коричневое бревно из камня. Ух, какое тяжелое! Тоже белое на сколе.
– Давайте спустимся ниже, к тому каменному завалу.
– Смотрите, тут вся земля усеяна этими коричневыми кругами!
– Давайте еще спустимся, вон слева есть спуск!
Тут снизу раздался крик Приемыша, который спустился первым:
– Там змеи торчат из камня и шевелятся! Вон там!
Все собрались на крик.
– Нет, они не шевелятся, тебе померещилось, – сказал Камнебой. – Но лучше к ним не приближаться на всякий случай.
– Они скорее похожи на одеревеневшие лианы, – предположил Землевед. – А ну-ка, Остроглаз, швырни в них камнем. Вон в ту, справа.
Остроглаз не подкачал. Раздался резкий, не похожий ни на что звук, камень отскочил в сторону, и изогнутая «змея» закачалась, с нее посыпалась бурая труха.
– Да-а-а… Крепкая гадина… Я думаю, не живая, можно подойти, не укусит. Мы пойдем с Камнебоем, вы стойте здесь!
Камнебой с Землеведом осторожно подошли. На той «змее», с которой осыпалась труха от удара камнем, виднелись мелкие поперечные ребрышки. Землевед, помедлив, дотронулся до нее и тут же отдернул руку:
– Горячая! Точно не дерево… И не камень – он бы обломился от удара.
– А что еще есть на свете твердое, кроме дерева и камня? – спросил Камнебой. – Кость, разве что, или рог? Но это ни то, ни другое! Да, горячая, но терпеть можно. Дай-ка я попробую…
Камнебой уперся ногами и изо всех сил потянул на себя «змею». Та поддалась…
– Смотрите! Я согнул ее, она так и осталась согнутой – дерево всегда возвращается назад, если не ломается. А ну-ка, попробую я ее назад. О, пошла легче! Еще сюда, сильней! Поддается, гадина! Еще!
«Змея» обломилась. Все сбежались и стали изучать. Обломанный конец оказался серым, блестящим.
– Это что? Тяжелая, гадина. Точно не камень.
– Смотри сюда, блестит. А если здесь потереть?
Камнебой поскреб «змею» осколком коричневого диска – она и там заблестела.
– Не камень… Тяжелей камня и крепче – такой длинный камень сразу бы сломался. Да еще блестит. Такого не бывает. Курзыц, однако…
– Слушай, Камнебой, вот я ношу прозрачный курзыц два года, и он мне не вредит. А если мы возьмем этот прут с собой? А давай попробуем его выпрямить! Им же можно копать твердую землю, можно сделать тяжелое копье на крупного зверя. Если его правильно заточить, им можно долбить дерево.
– Сейчас! – Камнебой положил длинный прут на два камня изгибом вверх. – Держи крепче за конец! – ударил по изгибу тяжелым камнем. – Вот, уже лучше, положим так, повернем так – держи!
Вскоре длинный прут, будучи выпрямлен, превратился в мощное грозное орудие и был вручен Землеведу.
– Завтра вернемся сюда и сделаем каждому по такому же! – заявил Камнебой.
– Смотрите! – закричал Приемыш. – Он упал вон оттуда!
Сверху, где сходились ровные грани серой скалы, не хватало огромного куска. Из откола торчали такие же «змеи», на одной из которых висел такой же серый камень.
– Да, эта глыба свалилась оттуда. Кажется, недавно. Вот еще обломки. Свежий скол, он светлее старой скалы, – заключил Камнебой.
– Давайте спустимся ниже – там что-то интересное, – предложил Землевед.
Карабкаясь вниз по каменному бурелому, они добрались до плоского дна, заваленного обломками и покрытого кучами бурой трухи.
– Мне кажется, вся эта труха раньше была чем-то крепким. Просто все сгнило. Сгнило, как тело человека или зверя, как мертвое лежачее дерево.
– Сюда! – вскричал Землевед. – Тут круглая пропасть!
Он стоял у края круглой воронки шагов тридцать в поперечнике. Ее склоны были засыпаны вездесущей бурой трухой с зелеными натеками. В центре воронки зияла круглая пропасть поперечником шагов пятнадцать, ее дно скрывалось глубоко во тьме. Землевед швырнул в пропасть увесистый камень. Камень летел долго, ударился глухо и еле слышно, раздался шорох осыпающейся трухи, потом что-то ухнуло и через некоторое время из пропасти всплыло облако бурой пыли. Но никого не охватил ужас – страх прошел и сменился непреодолимым любопытством.
– Здесь еще одна! – закричал Приемыш.
– А с этой стороны – тоже, – отозвался Камнебой. – Эти дыры идут друг за другом ровным рядом.
– Что там за зелень в воронках? Вон, чуть повыше я видел много такой зелени. Там до нее проще добраться. Давайте поднимемся, посмотрим, – предложил Землевед.
Поднявшись по наклонной плите, исследователи вышли на ровную поверхность, где лежало нечто, размерами и формой напоминавшее хижину вождя племени. Сверху на крыше лежали коричневые ребристые бревна, подобные тем, что уже находили, только потолще. Камнебой ударил своим тяжелым прутом в бурую рыхлую стену, обвалив ее. За ней открылась следующая стена в зеленых натеках. Камнебой начал с азартом ковырять эту стену и соскребать с нее нечто бурое, вязкое. Вскоре его орудие уперлось во что-то твердое – оно оказалось красноватым, блестящим. Когда расчистили кусок величиной с ладонь, стало ясно, что блестящее красноватое идет полосами шириной с ноготь, ровно уложенными друг возле друга. Трое взрослых во всю прыть, сменяя друг друга, продолжали расчищать поверхность, двигаясь вдоль красноватых полос. Приемыш с помощью тонкого осколка прозрачного курзыца расковыривал зазор между полосами. Камнебой, сказав «Сейчас!», взял свой длинный тяжелый прут, положил концом на камень, попросил Остроглаза подержать другой конец. Затем стал бить по концу другим камнем, расплющив его. Потом воткнул расплющенный конец в щель между полосами, которую расковырял Приемыш.