Шипучка для Сухого (СИ) - Зайцева Мария. Страница 15

Я старательно не думаю о произошедшем, хотя пока даже сама мысль о том, чтобы выйти в смену и опять заходить в темные парадные, вдыхать алкогольную вонь чужих квартир кажется настолько дикой, что я реально начинаю бояться за себя.

Все же психологическая травма имеет место быть. Это я, как медик, прекрасно понимаю.

И малодушно надеюсь, что все само рассосется. Ну как-то же рассасывалось раньше? И не такое даже.

Конечно, Сухой не был бы Сухим, если б все реально пустил на самотек. Васю я видела за это время несколько раз. И вопрос оплаты лечения не стоял, естественно. Да я и не пыталась выделываться.

Смысл? Я не питаю ненужных иллюзий. Мы с Сухим на всю нашу гребанную и уже такую длинную жизнь связаны.

Иногда думаю, а что было бы, если б он однажды просто… Ну… Не приехал? Нашел себе в своей Германии какую-нибудь золотоволосую длинноногую модель… И выкинул уже меня из головы.

Скучала бы я? Нет, не так.

КАК СКОРО я начала бы скучать?

Подыхать без него?

Хотя нет. Подыхать — это пройденный этап. Это уже было. Давно.

И да.

Не подохла.

Прекрасно себя чувствую.

Нормально.

Обычная, практически сорокалетняя женщина, с изматывающей работой и пустой жизнью. И иллюзией своей нужности на этой работе.

Хотя, тут я реально нужна.

Загремела в больницу, коллеги, наверно, отдуваются. Штат-то у нас оптимизированный. И очень даже серьезно оптимизированный.

За это время мне звонили практически все.

Да даже водитель отличился, чего я от такого бирюка вообще не ожидала.

Это к вопросу иллюзий нужности.

Выхожу на порог клиники, прищуриваюсь на хмурое небо.

Нормальная питерская погода. Отличная даже. Главное, чтоб дождь не зарядил.

— Ольга Викторовна… — меня осторожно трогают за локоть. Поворачиваюсь без удивления. А чего удивляться?

Всего лишь Вася. Ставший за время нашего многолетнего знакомства еще массивнее и внушительнее.

— Что, Вась?

— Позвольте вас отвезти.

Я смотрю на него. И даже без злости. Он — неплохой мужик, вообще-то. И даже человечный. Насколько может быть человечным такой… Хмм… Человек.

И знаю, что могу отказаться.

И тогда начнется цирк с конями под кодовым названием «Уговоры Васи». А это зрелище не для слабонервных.

Поэтому я киваю, позволяю поддержать себя под локоть и усаживаюсь в черный, средней высоты кроссовер. Похоже, специально для моей доставки его приперли сюда. Васина предусмотрительность не знает границ. Клиренс у машины ровно такой, чтоб раненая в бок я могла, не напрягаясь, сесть в нее.

Рана дергает. Но не болит. Мне повезло. Как обычно, чуть выше, чуть ниже… А так только крови много потеряла. И еще примерно месяц больничного приобрела.

Ну вот и замечательно. За этот месяц я как раз немного приду в себя.

Смотрю в окно на знакомые, миллион раз объезженные улицы города. Капли на стекле. Дождь. Ну конечно же, куда без него?

Возле дома Вася со всеми предосторожностями вынимает меня из машины и сопровождает к квартире.

А потом просто уходит. Даже не передав привет от своего хозяина.

Я не знаю, радоваться этому, или огорчаться.

В квартире я привычно смотрю на себя в огромное старинное зеркало в резной массивной раме.

Ну что, Олька, живем дальше?

Хмурая женщина, с первой сединой в темных растрепанных волосах и уже, наверно, навсегда укоренившейся складкой между бровей, кивает.

Живем.

Я захожу в комнату.

И понимаю. Что нет.

Не живем. Никак не живем.

Потому что на столе, в привычной прабабушкиной вазе стоят ромашки. Большие, белоголовые, с желтыми сердцевинками.

Они свежие. Видно, что стоят здесь совсем недавно.

То есть, он все время держит руку на пульсе.

И Игнат ему сразу сообщил о том, что я хочу покинуть клинику.

Сухого, наверно, даже в городе нет.

Но ощущение, что он здесь, рядом.

Я даже оглядываюсь невольно на дверь спальни. Словно жду, что он выйдет сейчас. Посмотрит на меня, как обычно, прищуренно, скажет свое «Привет, Шипучка».

И я растаю. Опять. Забыв обо всем, вообще обо всем на свете!

Как всегда, до этого.

Я подхожу к столу, трогаю нежные лепестки пальцами, глажу. Конечно, он их не сам ставил сюда. Но, черт… Так хочется отчего-то думать, что Олег выбирал цветы, так же, как и я сейчас, касался их своими сухими сильными пальцами…

Очень хочется.

Я сажусь на диван, смотрю на букет. И припоминаю, как он приехал ко мне, десять лет назад. Прямо сюда. Небритый и изможденный. Пахнущий дорогой и зоной.

С ромашками. Это была зима. Как нашел ромашки? Хотя… Тогда это уже было проще сделать.

Когда перед глазами начинает расплываться белая скатерть, я понимаю, что плачу.

И настолько это глупо в такой ситуации, что я тут же прекращаю.

Зло вытираю лицо, иду умываться и ставить кофе.

У меня, вообще-то, масса дел.

В холодильнике, наверняка, шаром…

И кофе… По-моему, как раз закончился.

На кухне понимаю, что Вася в своем репертуаре, и о пище насущной мне в ближайшее время не придется переживать. И о кофе тоже.

Тогда я ставлю турку, и, пока готовлю, открываю новостной портал в телефоне.

И от первой же новости становится неожиданно трудно дышать.

Я смотрю в экран, борясь с желанием смахнуть фотографию прочь и сделать вид, что никогда этого не видела.

Угораздило же меня именно в этот момент зайти сюда…

Теперь уже не спрячешься.

Олег очень хорош. Очень.

Ему идут костюмы, которые он носит с небрежностью потомственного аристократа. Ему идет легкая приятная улыбка. Она делает лицо моложе и говорит о том, что ее обладатель, вообще-то, неплохой мужчина. Тут главное, в глаза не смотреть, чтоб не обратить на себя внимание зверя.

Я вот посмотрела когда-то. На свою голову.

Я и сейчас смотрю. На него. Высокого, подтянутого.

И спутница у него под стать нормальному аристократу. Тоже высокая, сексапильная блондинка. Никаких надутых губ. Никаких пошлых пластик. Все очень достойно и естественно.

Такие женщины не могут быть любовницами. Только женами. Или, на худой конец, невестами.

Эта, например, невеста.

Очень четко подпись под фотографией дает понять. Я тапаю на ссылку.

Хельмут Троскен, глава международного холдинга.

И его невеста. Магда Верховец. Модель, благотоворительница, активистка и просто красавица.

Прекрасная пара.

Они подходят друг другу.

Гораздо больше, чем мы.

Я тебе не буду сниться.

Ты мне — тоже.

Все слова для нас — убийцы.

Шрамы к коже.

Все, что с нами раньше было –

Наносное.

Нет, с тобою не могли мы

Жить в покое.

Ничему уже не сбыться.

Все забуду.

Я тебе не буду сниться.

Нет. Не буду.

М. Зайцева.

15. Примерно двадцать лет назад

Не нарушай наш тихий мир,

В нем так легко щебечут птицы…

— Шипучка, у тебя вообще бывают нормальные выходные?

Олег лениво гладит меня по спине, пальцы пробегают, немного нервно и отчетливо обрисовывая каждый позвонок, спускаются к ямочкам над ягодицами, чуть щипают.

— М?

Я лежу, не отвечая. Не хочу разрушать момент выяснением отношений. И без того каждый наш разговор этим и заканчивается обычно.

А мне безумно хорошо сейчас. Тело все еще, кажется, подрагивает от удовольствия.

Никогда не думала, что так может быть.

Конечно, я, как медик, да и как любой нормальный современный человек, понимаю все химические процессы, протекающие в организме во время секса. Да, люди — биороботы, здесь все понятно. И понятно, почему при поцелуе выделяются эндорфины. И понятно, почему тело привыкает и хочет все больше и больше удовольствия.

Но понимать — это одно. А вот испытывать…

Мы с Олегом встречаемся уже месяц.