Жарким кровавым летом - Хантер Стивен. Страница 48

После этого он удалился.

– За такой взгляд в очень многих местах Ист-Сайда пришили бы на месте, – заметил Бен.

– И он тоже есть то, что есть, – ответила его собеседница. – Так значит, искусство? Картины? Ты сказал, картины? Итак, он собирает картины.

– Да.

– Хмм... – задумчиво произнесла графиня. – Знаешь, коллекционирование – это болезнь. Даже самый рациональный и разумный человек может потерять голову, когда видит что-то такое, что он должен заполучить. Об этом нужно как следует поразмыслить, милый. Тут могут отыскаться кое-какие возможности.

22

– Оружие? – спросил Оуни.

– Да, сэр, – подтвердил Папаша. – Не просто те шестизарядные пукалки, с которыми мы всегда ходим. Настоящее оружие.

– Засвеченное? Я не хотел бы...

– Нет, сэр. Лет так пятнадцать или шестнадцать назад, когда много шалили на дорогах да и вообще было повеселее жить, именно Грамли содержали в горах кучу укрытий. У нас были парни отовсюду. Я тогда высматривал подходящих пацанов, и мы, Грамли, брали их к себе, кормили их и ухаживали за ними. Законники хорошо знали, что в горы, туда, где живут Грамли, им соваться незачем. Так вот, я видел их всех, сэр, всех до одного. Ну да, сэр, я бывал к нему так же близко, как к вам сейчас. Джонни, до чего же красивый был мальчик. Навроде тех парней, что в кино показывают. Господи Иисусе, каким же он был красивым мальчиком. Можно сказать, весь светился. Как войдет, так никого вокруг и не видишь. Все время смеялся, шутил. И к нашим, Грамли, женщинам относился вежливо и уважительно, чего и ожидаешь от прекрасного джентльмена с Миссисипи, каким он и был, да, каким он и был. О, каким же печальным был тот день, когда этого мальчика не стало.

– Джонни?

– Джонни Диллинджер. Самый знаменитый человек и Америке. И тот, другой весельчак, с Куксон-Хиллз. Он тоже некоторое время отдыхал в гостях у Грамли. Газеты называли его Красавчиком, но я никогда не слышал, чтобы его называли иначе чем Чарли, а обычно так вообще Чарльз. Чарли тоже был хорошим парнем. Руки у него были большие. Большие сильные руки фермера, вот какими были руки Чарли. Чарли был одним из лучших стрелков, которые, т-скзать, от природы такие меткие, каких я вообще видал. Он мог стрелять из автомата «томпсон» одной рукой и, честно скажу, делал это прям-таки шикарно. Мог вообще снять приклад. Тогда стрелял из него как из пистолета, с одной руки. И еще Ма. Ма и ее мальчики заглядывали к нам пару раз. Я знал Клайда Барроу и ту девочку, Бонни Паркер. Эти были просто детишки. Тоoие прям-таки на редкость. Только и знали, что валяться, навроде котят на полу. Так и не понял, зачем законники стреляли в них так много раз? Видел автомобиль, на котором они ехали. Его выставляли напоказ здесь, в Литл-Роке. Взял с собой Грамли, чтобы показать им, что могут сотворить законники, ежели дать им шанс. Они, законники эти, всадили в тот автомобиль, наверно, тысячу пуль, так что он походил больше на какой-то чертов кусок сыра.

– И вы тогда запасли оружие? Достаточно для этой работы?

– Достаточно для любой работы, сэр. Автоматы «томпсон», пять штук. Барабаны, то есть левольверы. И, сэр, у нас есть кое-что еще.

– Ах, – сказал Оуни, как всегда очарованный ни на что не похожим языком старого негодяя, состоявшим в равной мере из лексикона грабителей елизаветинских времен и диалекта обитателей гор Западного Арканзаса.

Они сидели в конторе склада близ железнодорожных путей. Сюда приходили поставки для империи Оуни, и здесь же осуществлялось их распределение. Оуни объявил это место своим штабом на время проведения сегодняшней операции. Многочисленные Грамли, выглядевшие в своих комбинезонах именно так, как подобает плохим парням, собравшимся кого-то убить, толкались вокруг.

– Ну и что же это такое, Папаша?

– Это, сэр, прямо сказать, будет «максим». Как говорится, чертова метелка. Он у нас еще с Первой мировой войны Немцы им, небось, здорово почудесили. Жрет пули, ленту за лентой, и знай себе долбит. Мы им никогда не пользовались. Мой отец, Флетчер, получил его в сделке с одним мексиканским парнем, который приехал в Хот-Спрингс в девятнадцатом году, чтобы прикупить несколько женщин и отправить их в Тихуану. На белых девчонок их там потянуло. Думал, что его генералиссимус на этом сильно разбогатеет. Короче, заполучили мы «максим», принадлежавший этому джентльмену, зато он не раздобыл ни одной белой девочки. Так ему и не удалось продать белых девочек мексиканцам.

Пулемет «максим»! Что ж, они действительно были неплохо вооружены.

– Мы поставим его на втором этаже, – объяснил Папаша. – Когда их парни заявятся и постучат в дверь, мы позволим им войти и подняться по лестнице. А там их встретит Натан, мальчик моего кузена Лемма, с «максимом». Натан – самый крутой из всех Грамли. Он отбыл пятнадцать лет из пожизненного срока и научился в тюрьме о-оченно интересным вещам. Натан лучший мокрушник из всех Грамли. Как-то раз он подстрелил клоуна. Никто так и не знает почему. Я его однажды спросил. Он ничего не сказал. Я так мыслю, что он просто не любит клоунов, и все тут. Он из тех Грамли, что из Мерфрисборо, а тамошние Грамли знают, что почем.

– А я-то думал, что самые крутые Грамли живут в округе Йелл.

– Йеллские Грамли круты, это само собой. Но если взять крутого от природы Грамли и как следует промять его в парочке-другой неприятных заведений, то получится такое, от чего кровь в жилах сама по себе свернется. Если бы мистер Беккер знал, что его ожидает, он бы заранее уложил свои чемоданы.

– Просто позор, что он не приедет вместе с ними. Мы слышали, что он всегда появляется позже.

– На этот раз он не появится позже. Не будет никакого позже! – вдруг вызверился Папаша. – Будет только море крови на полу и тишина.

– Охотно верю, – проронил Оуни, глядя на всплески черного безумия, пляшущие в блестящих глазах старика.

– Мистер Мэддокс, – сказал Флем Грамли, явившийся с какого-то задания. – Мы только что узнали. Мой кузен Ньют услышал из телефонной коробки на углу Хобсона и Третьей. Они собираются сегодня вечером наехать на «Мэри-Джейн».

– "Мэри-Джейн"? – переспросил Оуни, так как название было ему незнакомо.

– Это в Ниггертауне.

– Ох и горячо будет в Ниггертауне нынче вечером, – объявил Папаша. – О-о-о-йе-е-е, как же там будет горячо!

Наступило время ожидания. Эрл подумал, что это походит на ночь перед высадкой, когда большие транспорты держали курс на острова и можно было отчетливо слышать непрерывный гром морских орудий, но в трюме парни валялись в своих гамаках: все оружие проверено, все клинки смазаны, все боеприпасы уложены, вся техника исправна и готова, и они теперь просто лежат, большинство курит, а некоторые пишут письма. Всегда находилось несколько мальчишек помоложе, которых прошибал понос от страха, и их с барабанным грохотом несло в гальюнах, но для большинства парней это было лишь время для того, чтобы спокойно ждать и просить Бога присмотреть за ними, а не заключать, подобно Микки Руни, пари на завтрашние скачки.

В насосном корпусе медленно гудели моторы, и этот звук был почти неотличим от негромкого и чуть дребезжащего звука корабельных машин, влекущих тебя куда-то вперед, к тому неведомому, что там ждет. День клонился к вечеру. Все парни уже оделись и собрались. Оружие было прочищено и заряжено, магазины полны, портативные рации проверены, бронежилеты тщательно вычищены и выстроены в ряд.

Участники облавы побрились, оделись и отлично выглядели в своих костюмах. Они сидели на кроватях, курили, спокойно разговаривали. Кто-то читал газету, а еще кто-то – какой-то роман.

Эрл подошел к Френчи, который стоял в одиночестве перед зеркалом, пытаясь идеально завязать галстук. Судя по невероятной энергии, которую мальчишка вкладывал в процесс, это была попытка сосредоточиться на каком-нибудь пустяке, наподобие доведения штыка до бритвенной остроты или чего-то еще в этом роде. Когда бывает нужно, дети всегда находят, чем занять свои умы перед серьезным делом.