Страж империи (СИ) - Пекальчук Владимир Мирославович. Страница 87

– Ну-ка, просветите меня? – заинтересовался я.

– Каждый отдельно – безмозглая тварь, даже и не верится, что когда-то это был разумный человек. Ну, по крайней мере те, что лезли на нас в ближний бой… Самые умные пользовались пожарным инструментом, палками и прочим подручным холодным оружием – и то, таких было мало. Но вот вся их масса в целом вела себя куда разумнее. Словно пчелиный рой, наделенный интеллектом. Я в коллективный разум не верю, но… Только вот никаких команд от них никто не слышал, одни завывания. Между тем, они не полезли под танки, а обошли их и пытались окружить нас.

– Понятно. И какие у вас дальше планы?

– Ну, мы собирались дождаться утра и при помощи дирижабля высадить снайперские команды на крыши по всему городу, а затем дирижаблем же разведать, где есть люди, и развозить им воду, еду и медикаменты…

– Лучше, чем ничего, но теперь тут есть мы, полковник.

Он тяжело вздохнул.

– У вас, вроде бы, полсотни курсантов, которые и близко не закончили обучение?

Я улыбнулся:

– У меня полсотни добровольцев. А сколько их у вас?

– Хороший ответ. Но нас и вас все равно слишком мало, чтобы вести войну с целым городом свихнувшихся нелюдей.

– А других вариантов нету, полковник. Говорят, ситуация, брошенная на самотек, имеет свойство развиваться от плохого к худшему. А если в деле замешаны эфириалы – меняйте «имеет свойство» на «обязательно будет». Вы же в курсе, что за этим ненатуральным бешенством стоят приблуды, да?

– На вводной прозвучало такое предположение.

– Это уже не предположение.

– У вас есть более надежные сведения?

Я пожал плечами:

– Признание одержимого, сделанное под прицелом стволов и фокусировочных жезлов, считается за более надежные сведения?

– Тваюжмать… – вполголоса процедил второй офицер.

– Да-да. Вот вам и ответ на теорию о коллективном разуме: контроль из Потусторонья. Так что времени у нас мало, как и у жителей города, что еще живы. Разумеется, я не предлагаю идти в последний бой со штыками наголо, ведь и Рим не один день строился. Давайте начнем с малого – выведем людей из той ближайшей «григошевки».

И по глазам полковника я прочитал ответ еще до того, как он сказал его вслух.

Город встретил нас противоестественной, могильной тишиной.

Смерть, что бушевала тут недавно, никуда не делась, она еще здесь, затаилась и молча ждет. И мы тоже молчим, стремительно продвигаясь дворами и согласовывая действия жестами. Кто кого перемолчит, перехитрит, подстережет и одолеет? Скоро станет ясно.

Под ногами хрустит битое стекло, негромко бряцает экипировка. Мы шагаем вперед, шаг за шагом приближаясь к нашему экзамену. Курсанты будут сдавать испытание на достойность, то самое, которое приходится сдавать любому человеку, впервые встретившемуся с потусторонним ужасом. Меня же ждет экзамен лидера и наставника.

И я верю, что мы справимся.

Впереди возвышается старая многоэтажка, похожая на клетку, и я вижу вывешенную на балконе простыню с надписью «Помогите!». Чем сделана надпись – то ли какой-то сажей, то ли кровью – не разобрать, утреннее солнце встает с противоположной стороны от дома. Курсанты тоже видят этот призыв о помощи, и я вижу по их лицам, что это добавляет им боевого духа: ведь за тем они сюда и ехали.

Я взялся за рацию:

– Говорит Терновский. Мы на позиции и готовы начать. Где пожарная бригада?

– На подходе и готовы зажигать! – отозвался сержант огнеметного взвода, не робкого десятка парень.

Я вижу впереди, между кустов скверика, странную сутулую фигуру, различаю неестественный, странный блеск глаз, вскидываю «кишкодер» и досылаю в патронник оперенный подкалиберный.

Оружие привычно лягает в плечо, сутулая фигура опрокидывается. Яростный вопль сотрясает воздух – кажется, вопят со всех сторон, из каждого разбитого окна и приоткрытой двери.

– Парни, сомкнуть ряды! Тактика «семь-восемь на десять»! «Пятерки», докладываем о позиции! Давайте дымы!

Гранатометы гулко хлопают, разбрасывая гранаты со слезоточивым газом и завешивая подходы и улицы теплонепроницаемым дымом.

– Один-один, на позиции! – слышу я голос Аристарха.

За ним пошли доклады других командиров пятеров:

– Два-один на месте!

– Три-один готов!

– Четыре-один готов!

Я уже слышу топот сотен ног. Такой у нас план: мы шумим, привлекая зараженных, на подходах огнеметчики и их сопровождение уже заняли позиции и готовы прикрыть фланги стеной огня. А тем временем спецназ тихо и незаметно пробирается к цели и начинает выводить выживших через внутренние помещения магазинов и офисов на первых этажах…

– Девять-один готов! – это Варданов, парень, в котором я сильно ошибся и очень этой ошибке рад…

– Десять-один на позиции! – бодро звучит в наушнике звонкий голос Арлин.

Я не рад, что она здесь: лучше бы она осталась дома, в безопасности, но увы. Арлин сделала свой выбор, это ее право. С другой стороны, меня радует, что в ее голосе почти не слышно страха: нельзя не бояться, впервые идя в бой, да еще и против настолько жуткого противника, но Арлин держит свой страх в кулаке. Да, между нами больше ничего нет, но то, что однажды такая замечательная девушка остановила свой выбор на мне, очень сильно греет мое самолюбие.

А еще я безумно горжусь тем, что пришел в этот проклятый создательницей город с пятьюдесятью соратниками, которых мне так и не удалось сломать. Я горжусь тем, что приложил к этому все силы – и счастлив, что проиграл. Бывают на свете такие поражения, которые приятней любой победы.

Ну что, господа эфириалы, приступим?!

Вы зря приперлись в наш мир, и скоро мы вам это популярно разъясним. Нет тут места для вас, уж не взыщите, нежить приблудная.

Да, нас впереди ждет долгая, жестокая и изматывающая война, но сила за нами, ведь у нас есть то, чего нет у вас.

И мы отстоим наш мир.

Мужеством, отвагой и самопожертвованием.

Личной доблестью и общими усилиями.

Интеллектом, сообразительностью и находчивостью.

Сердцем и разумом.

И, конечно же, свинцом и фосфором!