ВИЧ-положительная - Гарретт Кэмрин. Страница 18

— Майлз?

Он уже какое-то время ничего не говорил. Ну или мне так показалось. Могло и присниться. Я точно потеряла счет времени, потому что вырубилась. Я шарю вокруг в поисках мобильного, подношу его к уху. На другом конце слышно мягкое дыхание. Сердце сжимается при мысли о том, что он сидит вот так в кровати, как и я, с компьютером на коленях. Я нажимаю «завершить вызов».

Уснуть я больше не смогу, поэтому бреду вниз, на первый этаж, следуя за приглушенным светом лампы. Трудно сказать, кто из родителей так рано проснулся. Насколько я знаю, они оба — ранние пташки. Просто отвратительно.

За кухонным столом папа читает газету и потягивает кофе из чашки с надписью «СЛЕЗЫ БЕЛЫХ». Увидев меня в дверях, он улыбается.

— Привет, папуль. — Я подхожу ближе. — Чего это ты встал раньше обычного?

— Да вот, что-то не спится, — говорит он. — Хочешь чашечку?

Я киваю. Мне никогда не нравился вкус кофе, но папа знает, как его приготовить. С тонной сливок и сахара я выпью что угодно. К тому же этот запах напоминает мне о детстве: я часто сидела у него на коленях, а он смешными голосами читал мне книжки-картинки. Я усаживаюсь на стул рядом с ним, пока он наливает кофе. Он двигается медленно, но уверенно.

— Не знаю, чего я проснулась в такую рань, — говорю я, пытаясь подавить зевок. — Ненавижу рано вставать в выходные. А кофе правда помогает проснуться?

— Когда на него подсядешь, помогает. — Он двигает ко мне чашку. Я подношу ее к губам и дую на кофе. Папа так хитро на меня смотрит, будто чего-то ждет. — Конечно, я бы тоже устал, если б всю ночь болтал по телефону.

Я чуть не захлебываюсь, обжигая язык. Понятно, что все видели, как я переписываюсь за ужином, но я не думала, что меня было слышно, когда мы смотрели нетфликс и чилились, в самом буквальном смысле. И ведь не соврешь, что я болтала с Лидией и Клавдией, потому что они только ушли, когда мы созвонились с Майлзом. Папа меня слишком хорошо знает — по его лицу все видно. Я его за это почти терпеть не могу.

Я ставлю чашку на стол, готовясь выслушать очередную лекцию. Нотации могут быть разные — сейчас он начнет говорить о воздержании, или о том, что у меня от него секреты, или даже о поздних разговорах по телефону.

— Э-э, — мычу я, уставившись на свой телефон на столе. Он бросает на него взгляд и снова смотрит на меня, изогнув бровь. — Ну, это… Знаешь…

— Симона, с кем ты говорила?

Я смотрю, как над чашкой кофе поднимается пар.

— Мы ничего такого не делали, — мямлю я, почесывая в затылке. Так как я вчера не успела заплести волосы, теперь у меня на голове спутанное гнездо. — Мы просто смотрели «Чикаго». Только и всего.

— Зачем смотреть мюзикл с кем-то на телефоне?

— Ну, не знаю. — Я пожимаю плечами. — Зачем Фиеро связался с Эльфабой ^[3], когда рядом была Глинда?

Я не могу понять, сердится папа или нет. Он делает странное лицо: глаза прищурены, губы сжаты. Барабаня пальцами по столу, я жду, что он что-нибудь скажет, но он молчит. Только делает длинный глоток кофе. Скажи уже что-нибудь. Последний раз, когда меня отчитывали родители, был… Я уже даже не помню когда.

— То есть ты всю ночь говорила с парнем? — спрашивает он. Я никогда не видела его в школе с учениками, но думаю, что с ними он примерно такой. — Я уже начал думать, что мальчики тебя не интересуют.

— Эм-м, вот и нет, — хмурюсь я. — Пап, мне нравятся мальчики.

— Я разве сказал, что это плохо?

— Между прочим, Лидии тоже нравятся мальчики, — говорю я, загибая пальцы. — Я не одна такая, кому нравятся парни. Это абсолютно нормально.

Да, я оправдываюсь и ничего не могу с этим поделать. Не знаю, получится ли у меня когда-нибудь говорить с ними о своих сексуальных предпочтениях спокойно, без неловкости. Сара все время повторяла, что би-девушки — это просто натуралки, которым нужно внимание. Я не хочу, чтобы папа тоже так обо мне думал.

— Ты права. — Он замолкает.

— Пап? — Я приподнимаю бровь. Обычно он никогда не говорит о том, что было до отца. Я знаю, что он не рассказывает про свою семью, потому что они гомофобы. Только от этого мне еще хуже, еще неудобнее — с моим: «А вдруг я би». Если папа встречается с отцом, все видят, что он квир. Если Клавдия встречается с Эммой, все видят, что она квир. А если ты би, как Лидия, ты можешь встречаться с парнем, и люди будут думать, что ты натуралка. Это нечестно.

— Нельзя так долго говорить по телефону. — Папа ставит чашку на стол, отвлекая меня от мыслей. — Это неприлично.

— Ну, утром в выходной хотя бы не нужно в школу, — замечаю я, помешивая ложкой кофе. — Так что…

Он собирается сказать что-то еще, но его прерывает жужжание моего мобильного. Я вздрагиваю и замираю, как кролик перед удавом. Я еще не добавила Майлза в контакты, так что на телефоне высвечивается просто неизвестный номер. Однако, судя по папиному выражению лица, он догадывается, кто это. Он смотрит на меня, а я лишь моргаю в ответ.

Телефон замолкает. Но через секунду снова начинает жужжать.

— Ну? Отвечать не собираешься? — с усмешкой спрашивает папа… Он что, издевается? — Игнорировать людей невежливо.

Мои щеки пылают. Говорить с Майлзом прямо на глазах у папы — хуже наказания не придумаешь.

— Для звонков слишком рано. — Я натягиваю улыбку. — Не хочу ни с кем говорить, когда я с тобой. Как там? Пусть весь мир подождет.

— Очень мило, — усмехается он. — Но уже почти шесть утра. Ты в это время встаешь в школу. Давай отвечай и поставь на громкую связь. Я хочу услышать парня, из-за которого ты не спала всю ночь.

— Фу, пап.

Я со вздохом отвечаю на звонок и включаю громкую связь.

— Привет, — говорю я, искоса поглядывая на папу. — Прежде чем ты что-нибудь скажешь, знай, что ты на громкой связи и я тут с одним из моих отцов.

— С одним из?

— У меня два папы, — поясняю я. — Они геи и хотят перезаселить Землю образчиками своего вида. По-моему, папа недоволен, что я оказалась натуралкой.

Я жду, что он повесит трубку. Любой бы повесил после такой дурацкой шутки. Но он только смеется. Не слишком громко, наверное потому, что еще не совсем проснулся. Солнце вот только встало, он наверняка еще сонный.

— Я думал, ты еще экспериментируешь, — говорит папа. — Или ты наврала?

— Пап, — шиплю я. — Серьезно?

Я еще даже подругам не говорила про свои эксперименты. А Майлзу и подавно не нужно об этом слышать, особенно от моего папы.

— Здравствуйте, э-э, мистер Хэмптон? Или это мистер Гарсия?

— Хэмптон. И правильно — доктор Гарсия, — заявляет папа своим учительским тоном. Я сверлю его взглядом. Он никогда так не разговаривает с моими друзьями, а Майлз теперь один из них. — Че как? Вы же так нынче говорите?

Я делаю фейспалм.

— Ты работаешь в школе. — Я потираю лоб. — И прекрасно знаешь, как мы говорим. Майлз, прости ради бога. Он просто… прикалывается. Мне так стыдно…

— Еще и не такое услышишь, если будешь звонить людям ни свет ни заря, — говорит папа, наклоняясь ближе. — Ма-а-айлз-з-з.

— Да бл…

— Блин? — подсказывает папа. Он придвинулся слишком близко. Вторгся в мое личное пространство.

— Эй, Майлз. — Я отодвигаюсь в сторону. — Может, лучше в мессенджере поболтаем?

— Да зачем? Раз уж я дозвонился, и так сойдет, — говорит он. Похоже, его ничего не напрягает. Зато меня папа сейчас напрягает сильно, хоть я с ним и живу. — Я просто хотел спросить: какие у тебя планы на сегодня?

Внутри все обрывается, как на американских горках. Папа недоверчиво приподнимает бровь, но я стараюсь не обращать на него внимания. Он хуже, чем Лидия и Клавдия вместе взятые.

— Э-э, да особо никаких, — мямлю я. — Но скорее всего увидеться не получится. Кажется, сегодня мне надо сделать что-то с родителями или типа того.

Я смотрю на папу и выпячиваю нижнюю губу. Обычно он все понимает, и это уж тем более должен понять. С Майлзом все движется слишком быстро: сначала поцелуи, потом мюзиклы по телефону и теперь свидания? После свиданий будут еще поцелуи, а там уже и секс. Кажется, именно так все устроено. Я не готова к этому переходу от веселого и несерьезного к чему-то, что может обернуться полной жопой.