Дочь княжеская. Книга 4 (СИ) - Чернышева Наталья Сергеевна. Страница 12

И если князь Бранислав не мог отмахнуться от родства, если правитель Островов внезапно треснул чувствами к юной девочке, напомнившей ему ту, которую он любил когда-то давно, в далёкой юности, если остальные посматривали со снисхождением — мол, младшая дочка Сирень-Каменногорского, какая прелесть, молодая да ранняя. То тут ничего подобного не светило даже в отражении.

Что тому, кого называли Темнейшим даже его враги — не забывая об уважении! — какая-то там призрачная девчонка?!

Захочет — раздавит. И совесть его не съест, и свыше никто не накажет.

И никто не спасёт.

Даже мама.

— Я прошу Вас, — начала было мама, голос сбился, она длинно, со всхлипом, вздохнула, опустилась на одно колено и трудно продолжила: — Прошу Вас… о снисхождении…

— Но вы ведь понимаете сами, Аглая Митрофановна, — последовал грустный ответ. — Вы понимаете всё.

— Я не понимаю! — воскликнула Хрийз. — Объясните! — подумала и попросила: — Пожалуйста…

— Без подпитки извне, на собственном запасе, долго вы не продержитесь, Хрийзтема Браниславна. Вам должно вернуться обратно.

— Но Третий Мир закрыл границы… — растерянно выговорила Хрийз, вспоминая слова имперского эмиссара Славутича.

Крайняя мера, акт отчаяния, но иначе портал в ад ака Империю Третерумка мог открыться в любой момент… Как следствие: Третий мир оказался в изоляции. Переходы затруднены даже для высших магов. А призраку… без силы, без знаний, без опыта… каково будет?

— У вас есть Проводник, Хрийзтема Браниславна — невозмутимо сказал Темнейший.

Какой еще проводник, хотела спросить Хрийз, но проследила за взглядом мага и увидела Яшку. Яшка переминался с лапы на лапу, разевал свой клюв, яростно жёг оранжевым глазом всё вокруг на предмет угрозы любимой хозяйке, но бросаться больше было не на кого, а в Темнейшем он чуял силу, но не угрозу.

Хрийз смотрела и видела, чётко, хорошо и точно видела тусклую серость неумершего, давящую самим фактом своего существования здесь и сейчас. Видит небо, девушка достаточно общалась с вампирами, чтобы сейчас ошибаться! Один Кот Твердич со своей маскировкой чего стоил.

— Боже! — не смогла она сдержаться, — Яшка! Яшенька! Кто тебя — так?! За что?!

— Метаморфоз невозможен без согласия младшего, — тихо сказал высший маг. — Он пошёл на перерождение добровольно…

— Добровольно? — закричала Хрийз. — Добровольно?!

— Ради вас, насколько я понимаю. Поразительнейшая верность, редкая среди фамильяров. Как-то о подобных случаях я даже не слышал… Он отведёт вас домой.

Хрийз хотела обнять верного Яшку, и не смогла, рука прошла насквозь. А казалось бы, неумерший, пусть даже всего лишь птица — средоточие магии, к магическим существам и пропитанным магией предметам Хрийз прикасалась — как раньше, будучи в теле, легко!

— Я снял привязку к душе Карины Емельяновны, — сообщил Темнейший. — Теперь вы не в состоянии черпать из её источников, как раньше. Собственные же силы скоро покинут вас.

— Что же мне делать… — беспомощно выговорила Хрийз. — Мама!

Мама поджала губы, но промолчала.

— Возвращаться обратно, — последовал безжалостный ответ.

— Но моё тело там — оно ведь погибло…

— Вы не помните? — Хрийз замотала головой. — Вспомните. Вспомните хорошо, что произошло. Что именно произошло внутри этого артефакта, Опоры Третерумка, с вами. Может быть, еще не поздно исправить случившееся… Время в закрытых мирах течёт медленнее, скорее всего, там прошли секунды, может быть, минуты. Возвращайтесь. Дайте вашим соратникам спасти вас. Без души тело угаснет быстро.

— Я… я… я…

— Боитесь? — понимающе сказал маг.

Хрийз кивнула, отчаянно пытаясь не разреветься. Слёзы в магическом пространстве — потеря сил, это она помнила.

— Не плачь, добрый ангел, — тихо сказала Каринка, поднимая лицо. — Я с тобой.

От неё словно протянулся тихий, тёплый ветер, погладил ласково по щеке, схлынул, оставив прилив пьянящей бодрости, с которой горы по колено, море по щиколотку. «Я справлюсь, я не могу не справиться».

— А можно, она останется со мной? — продолжала Карина. — Я — сильная. Мне — не жалко делиться. Пожалуйста!

— Нет, — сурово сказал Темнейший. — Не такая вы сильная, хотя я верю в то, что вам… эээ… не жалко.

— Пожалуйста!

— Нет.

Короткое, простое «нет». И точка. Последняя, весомая. Время завертелось вокруг и прыгнуло вперёд: в кабинет заглянули какие-то крепкие люди в чёрном, стали осматривать помещение, один из них почтительно заговорил с магом… ему жестом велели пока помолчать…

— Лучше всего уходить из мира на закате, — дали Хрийз последний совет. — Дорога — прямее и легче… Не бойтесь. У вас получится.

— Благодарю, — хрипло сказала мама.

Ей кивнули. И отдали ещё одно короткое распоряжение:

— Возьмите под присмотр Карину Емельяновну. Отвечаете за неё душой и телом.

— Отвечаю, — глухо сказала мама. — Душой. И телом.

И снова — как в давнем, но отчего-то чужом, будто из другой какой-то жизни вырванном, детстве — дом полнился запахами свежих оладьев и клубничного варенья. Карина уплетала за обе щёки, глаза сияли. Хрийз казалось, что она не очень помнит произошедшее недавно. Что-то с ней определенно было не так… Аутизм? Задержка умственного развития? Нет, не то, не то, но…

Лисчим она напоминала, озарило вдруг. Младшую дочь Ненаша Нагурна. Та же самая рассеянная детскость разума при запредельном магическом потенциале. Вот только у Карины в ауру впечатана была инициация двойная — стихией Воды и стихией Жизни. Сейчас, без некротической сети Рахсима, аура девочки расправлялась на глазах, наливаясь силой. Действительно, присмотр нужен. При ограниченном разуме и неограниченных возможностях — еще какой!

— Поешь, Христиночка…

Горка румяных оладий, сметана в запотевшей от холода стеклянной баночке, крупные клубничные ягоды в тёмном сахарном соку…

— Ты сможешь, — ответ на невысказанный вопрос. — Эти оладьи — сможешь… Тебе нужно… подкрепиться перед дальней дорогой.

— Ты веришь, что я смогу не умереть?

— Я верю, — чётко, жёстко сказала мама, — что в скором времени возьму на руки своего внука. А потом еще и внучку. И их младших. Я вижу в твоей ауре сверкающие коконы будущих детей, они должны родиться, значит, ты должна выжить.

— Они ведь могут родиться и в другой жизни, — тихо ответила Хрийз, испытывая невероятную горечь, которой не могла даже подобрать названия. — Душа бессмертна, смертно — сознание.