Дочь княжеская. Книга 4 (СИ) - Чернышева Наталья Сергеевна. Страница 27

Хрийз шевельнулась, и поняла, что сидит на чём-то вроде кресла с высокой спинкой. Откуда оно тут взялось… впрочем, могли принести, пока Лилар держала на руках беспамятную госпожу. У колена устроилась Мила, её присутствие холодило, словно рядом поставили большую глыбу прозрачного льда. А над головой разливалось сияние погодного купола, его поставил и держал Лае — чтобы княжне в халате поверх сорочки не было холодно. Весна еще только набирала разгон, простыть на свежем воздухе в домашней одежде было как нечего делать.

Хрийз испытала благодарность к старому учителю, и решила, что стоит его действия запомнить…

Сихар протянула ей кружку с чем-то горячим: счейг и другие, наверное, целебные травы:

— Пейте, ваша светлость. Поможет восстановить силы…

Хрийз приоткрыла глаз. Разлеплять веки не очень хотелось, слишком ярок дневной свет, слишком яростен, глаза, привыкшие к полумраку замковой комнаты, реагировали слишком остро. Но девушка увидела, что Сихар почтительно опустилась на одно колено, и протягивает кружку… на ладони… И ведь, несмотря на всё своё призвание врача, Сихар собиралась казнить невиновного! Гнев обжёг, словно кипящая вода. Кружку в руке целительницы взорвало изнутри. Брызнули в стороны мелкие осколки.

— Я не хочу вас видеть, Сихар, — повторила Хрийз тихим голосом.

Она очень боялась сорваться на крик. На крик, который отберёт у неё невеликие силы и снова отправит в беспамятство. Терять сознание на виду у людей Сосновой Бухты — последнее дело. Достаточно и одного позорного раза!

— Вы — хороший врач, — продолжила она, и тут же поправилась: — Лучший. Но я. Не хочу. Вас. Видеть. Это же вам нетрудно понять?

— Вам нужна помощь целителя, ваша светлость, — тихо, упрямо проговорила Сихар. — Без неё вы не справитесь.

— Здесь есть целитель, — сказала Хрийз. — Уходите, Сихар. Сейчас же. Пока мой фамильяр не вцепился вам в волосы…

Яшка уже пикировал из поднебесья, пронзительно крича. Сихар оценила угрозу: Яшка её на дух не выносил и норовил вцепиться в волосы при каждом удобном случае. Но если раньше Хрийз ещё пыталась привести к порядку бешеную птицу, то сейчас вмешиваться явно не собиралась. Это раньше Яшка был всего лишь дурно воспитанной пернатой дрянью у неспособной выдать ему немного ума девочки-бастарда. Теперь он, помимо стихии Смерти, влетел в статус княжеского фамильяра, а бить такого заморозкой на упреждение было нельзя…

Сихар кивнула. Поднялась. И ушла, блюдя последнее достоинство несправедливо обиженной.

— Мне нужно встать, — Хрийз не знала, откуда пришла к ней эта уверенность, почему и откуда она знает, что сейчас нужно сделать, чего ждут от неё люди. — Лилар, помогите мне. Пожалуйста.

Ноги по-прежнему почти не держали. Хрийз казалось, что всё тело её шатается, как осина на ветру, и если на площади вдруг задует ветер, ведь унесёт куда-нибудь за горы и там шлёпнет на скалы так, что не соберёшь костей. Но на самом деле она стояла ровно и прямо, благодаря не только поддержке Лилар, но и собственному неугасимому пламени, вновь разгоревшемуся в душе.

Люди встретили её сдержанным гулом. Хрийз подняла руку, насколько смогла, и на площадь снова упала тишина.

— Я жива, — сказала она так громко, как сумела. — И вы живы тоже. Мы пережили войну, пережили первые послевоенные годы, и будем жить дальше. Залечим раны, и будем жить! Я, стихийный маг-хранитель мира, я, проводник стихии Жизни, говорю: мы будем жить!

На этих словах Хрийз вдруг почувствовала, как зрение переключается на магический спектр — без тех отчаянных усилий, какие до этого всегда требовались, и она прочувствовала каждый камешек, каждую травинку Города как своё собственное тело, и каждую боль от каждой утраты приняла как свою, — не осталось в Сосновой Бухте семьи, которую так или иначе не коснулась бы смерть. И тот яростный стержень, что выдернул её, больную, не оправившуюся толком от ран, сюда, во имя справедливости, сначала расширился, накрыв собою весь город и его окрестности, а затем распался, вплетаясь в магическую ткань мира. И вместе с ним ушли последние силы.

Хрийз еще прошла пару шагов к порталу, который сотворила Лилар, порталу от плошай в княжеский замок. Но уже на выходе её накрыло слабостью и тьмой, снова шум в ушах, чернота в глазах… и последнее, что она услышала, свой собственный голос, про оставленные на постели косы:

— Уберите отсюда эту гадость и сожгите её.

За опрометчивое выступление на площади перед народом Хрийз расплатилась полным упадком сил. Упала в постель, едва дождавшись, когда унесут обрезанные косы. Лилар тормошила с тем, чтобы переодеться в чистое — в одну из сорочек, вышитых Елью, Хрийз соглашалась, но провалилась в короткий тяжёлый сон почти сразу, едва коснувшись головой мягкого. Коротким сон оказался из-за Милы.

Маленькая неумершая пристала с тем, чтобы с нею поиграли. Причём в классическом стиле:

— Спишь? Не спишь, я вижу! Давай играть! Давай играть, — и запрыгала по постели, как маленькая обезьянка.

Каждый её прыжок отдавался болью во всём теле. Но когда Хрийз попыталась от игры увильнуть, попросив зайти позже, Мила очень сильно расстроилась.

— Ты обещала! — сердито крикнула она, и нижняя губа у нее задрожала.

Будь Мила обычным ребенком, можно было бы сказать: сейчас сорвётся в капризную истерику. Такая истерика и у малышей-то ничего хорошего не сулит. А уж у древнего вампира с аршинными клыками…

А вот. Не разбрасывайся словами. Не обещай ничего сдуру, не подумав. Но откуда же было знать, что будет — вот так?! Какие еще могут быть ладушки, когда дышать тяжело, не то, что пальцем шевельнуть… Но уговор на поиграть имел силу полноценного магического контракта. Нарушишь его, и будет… Что будет, не хотелось даже воображать. Не говоря уже о том, кто такая Мила и что она такое.

— Обязательно именно ладушки? — устало спросила Хрийз.

— А что ещё? — удивилась Мила.

— Можно в дочки-матери… — ляпнула первое, что пришло в голову.

— Это как? — удивилась маленькая неумершая, подлезая под руку Хрийз.

— Ты будешь моя дочка, — Хрийз говорила уже на потоке, не очень соображая, что говорит и как. — А я буду твоя мама.

— Ты не моя мама, — резко сказала Мила, даже отодвинулась.

Помнит она мать или не помнит? Судя по реакции — помнит… Может быть, даже не образ помнит, выветрился за столько-то столетий, а прикосновения, голос, запахи… что-то такое, отрывочное и глубокое, что со временем отлилось. Хрийз тихонько перевела дыхание. Все, о чем она мечтала сейчас, это закрыть глаза и уснуть. Но спать было нельзя, пока не поиграешь с Милой. Нельзя и все тут! Взятое на себя обязательство надо было исполнять.

— Тогда давай я буду твоя бабушка… — еле ворочая языком, выговорила Хрийз. — А ты моя внучка. Будут у нас игра «бабушки-внучки».