Рыжая, шальная, любимая… - Хардвик Элизабет. Страница 10

— Спасибо за науку.

Что-то не то, слишком нервно, слишком для ее измученных нервов! Зачем Артуру Фергюсону эта встреча, этот разговор, почему они ссорятся по такому незначительному поводу, у них есть повод лучше.

— Артур, зачем ты меня пригласил?

— Что ты имеешь в виду?

— Не делай из меня идиотку! (Господи, опять! Да что с тобой, Джолли Лавернье?!) Я имею в виду, что тебе, сыну Маргарет Бранд, надо от меня, дочери Жюля Лавернье?

Вообще-то она этому сегодня утром не поверила. Отец рассказал об этом, потому что его, видите ли, очень заботило, о чем это его дочь могла говорить с Артуром Фергюсоном!

Осознание этого сообщения пришло только сейчас, и теперь Джолли рассердилась не на шутку. Что нужно от нее сыну Этой Женщины? Кстати, а выглядит она действительно потрясающе, едва ли не ровесницей своего сына. .

Сыночка своего ненаглядного! Подумать только, а Джолли еще благодарила его вчера за доброту и проявленное понимание! Он целовал ее! Еще хуже то, что и она целовала его. Да еще как!

Теперь все объяснялось гораздо проще, хотя и противнее. Он хотел ее умаслить из-за мамаши, вот что.

Какой же она была дурой, сидела и рассказывала ему все свои переживания, свои чувства…

Злость кипела в Джолли, переполняла все ее существо. Что ж, стоило прийти на этот обед только для того, чтобы сказать ему все в лицо. Вон, дыхание перехватило у актрисиного сына! Ничего! Полезно.

— Ну, что молчишь? .

— Я не совсем уверен, что знаю, что говорить…

— Тогда могу тебе помочь — извинения излишни. Чего ты добивался, скрывая правду? Почему не сказал сразу? Я даже в толк взять не могу, чего ты хотел, но предупреждаю: что бы ты ни сказал сейчас, это не изменит моего мнения об этом браке. Я не соглашусь с ним ни за какие коврижки!

Отец ей хотя бы не врал, а этот красавец… Красавец нахмурился.

— Позволь мне все объяснить, Джолли, Я не больше твоего рад этому известию о свадьбе. Кроме того, до того, как ты сказала об этом, я и понятия не имел, что они…

Джолли ему не верила, Он наверняка на стороне своей матери. Даже если он и правда не знал об этом раньше, после рассказа Джолли у него была масса времени, чтобы признаться ей во всем. Если бы он этого хотел, разумеется, а он не хотел. Он просто уверял ее, что этот брак невозможен, потому что… а, кстати, почему?

— Значит, мой отец, владелец дорогого ресторана и прекрасный шеф-повар, недостаточно хорош для твоей аристократической матери?

Эта мысль молнией сверкнула у Джолли в мозгу, как только она вспомнила замок на картине в доме Артура. Маргарет Бранд выросла в этом замке.

Артур дождался, пока официант поставит перед ними тарелки и уйдет, и осторожно начал:

— Джолли…

— .Да кто ты такой, а?! Кто такая твоя мать?!! Знаешь ли ты, что там, где я выросла, таких, как твоя мамаша, называли…

— Джолли!!! Остановись. Позволь заверить тебя, что ты вряд ли сможешь удивить меня любыми эпитетами в адрес моей матери. Большинство я уже использовал сам, остальные мне просто известны, но это не значит, что я позволю другим оскорблять ее в моем присутствии.

— Да? В таком случае тебе придется провести остаток жизни, сражаясь за ее честь, потому что мне лично неизвестны люди, которые могут сказать о ней хоть что-то хорошее.

— Кроме твоего отца, надо полагать?

— Она просто запудрила ему мозги, вот и все. Он ослеплен, это пройдет. Я, по крайней мере, надеюсь, что это произойдет, пока не стало слишком поздно.

— Да уж!

— Не твое дело, Артур Фергюсон! Я даже не знаю, кого из вас презираю больше — тебя или твою мамашу! Все, хватит с меня! Ешь свою лазанью, можешь и мою заодно съесть!

Она вскочила, с трудом сдерживая гнев.

Неожиданно сильная рука Артура больно стиснула ее запястье.

— Джолли, я на твоей стороне.

— А я ни на какой стороне, Артур! Благодаря твоей матери и тебе у меня даже дома теперь нет! :

Нет, она не заплачет, ни за что не заплачет! Никогда больше она не доставит ему удовольствия видеть ее слезы!

— Отпусти меня!

— А если не отпущу?

— Тогда… тогда я тебе врежу! На его лице появилось нечто вроде веселого изумления, уж больно по-детски прозвучали эти слова, и этого насмешливого и недоверчивого выражения Джолли хватило с избытком. Та самая капля, переполнившая сосуд, соломинка, сломавшая спину верблюда, искра, от которой вспыхнул Большой Лондонский пожар…

Она со всей силы двинула ему по ноге, вложив в удар всю свою ярость, и получилось не просто больно, а очень больно, потому что Артур Фергюсон не сдержал крика боли и выпустил ее руку. Чего она и добивалась. На губах Джолли заиграла наиболее противная, из всех на свете противных улыбок. — Прощай, Артур.

Она повернулась и пошла к выходу, гордо подняв голову и не обращая ни малейшего внимания на изумленные взгляды шокированных посетителей ресторана Романо. Душу Джолли переполняло чувство глубочайшего удовлетворения. Оно не покидало ее довольно долго, ровно до тех пор, пока таксист не повернулся к ней и не спросил, куда ее везти.

Радость как ветром сдуло. Только сейчас девушка поняла весьма неприятную вещь.

После разговора с отцом ей действительно некуда было идти!

Глава 5.

— Она меня ненавидит!

С этими словами Артур уставился на Джека, только что вошедшего в его офис. Сам он не так давно вернулся из ресторана. Прихрамывая.

Джек спокойно уселся на стул, скрестив руки на груди.

— Вижу, что ты разрешил эту сложную ситуацию с присущими тебе тактом и дипломатичностью.

Артур только мрачно фыркнул. Какой там такт! Какая дипломатия! Джолли, эта рыжая фурия, с самого начала знала, кто пригласил ее на обед, и наверняка накручивала себя с раннего утра.

Он-то рассчитывал, что все объяснит ей в спокойной и приятной обстановке, но кто-то — наверняка, мсье Жюль, — опередил его, поэтому она пришла не слушать, а мстить. Ссориться. Беситься. Лягаться. Боже, как болит нога! Кто бы мог подумать, что такая хрупкая на вид девушка лягается, словно взбесившийся мул!

Он мрачно посмотрел на брата.

— У меня не было ни единого шанса, Джек. Отец наверняка ей все рассказал, она уже знала, что я сын Маргарет Бранд.

— Бедный Арчи!

— Не смейся, ты и половины не знаешь.

— Не знаю, но надеюсь, что ты все мне расскажешь.

Артура распирали чувства, он должен был с кем-то поговорить, он понятия не имел, что ему делать дальше и должен ли он вообще что-то делать, особенно когда речь шла о Джолли, и именно поэтому он, не задумываясь, выложил Джеку всю историю в ресторане Романо.

— …И тогда она меня лягнула.

Даже рассказывая об этом, Артур все еще не мог поверить, что у девчонки хватило наглости выполнить свою абсолютно детскую угрозу. Он так увлекся, что некоторое время не замечал странных конвульсий, сотрясающих его кузена. Джек прилагал титанические усилия, чтобы не расхохотаться в голос.

Тонким, слегка дрожащим голосом он переспросил Артура:

— Она… тебя… лягнула? Прямо на глазах у всех? Посреди ресторана Романо?

— Главное, что это была середина моей голени! Да, ты не ослышался, она лягнула меня, и у меня есть доказательства.

С этими словами он задрал брючину и продемонстрировал великолепный лилово-багровый синяк на ноге:

— Знаешь, Арчи, а мне нравится эта твоя Джолли.

— Она не моя Джолли!

Еще бы! Вряд ли она теперь захочет его даже видеть, не то что говорить с ним. А жаль. Артур с изумлением обнаружил, что сердце его забилось несколько быстрее при воспоминании о поцелуе, о хрупких плечах, которые сжимали его руки…

Забудьте об этом, мистер Фергюсон! Общение с Джолли Лавернье влечет за собой громадные трудности, и даже физические травмы.

Джек наконец-то успокоился и поинтересовался вполне деловым тоном:

— Ну и что теперь?

— Теперь на очереди у меня встреча с матерью.

— Ты серьезно? А надо ли?

— Может, и не надо. Но мне будет спокойнее. На этот раз она играет в свои актерские игры с хорошими, в общем-то, людьми. Жюль Лавернье недавно овдовел. Не думаю, что моя мать способна искренне утешить его. Впрочем, как и кого-либо на свете.