Снова три мушкетера - Харин Николай. Страница 3

Сегодня был пойман очередной гонец, посланный ларошельцами к Бэкингему. С ним поступили, как и со всеми предыдущими, — повесили под частую барабанную дробь.

Наблюдая церемонию повешения в обществе монарха, что уже стало милой традицией, кардинал поймал себя на мысли, что после всех понесенных потерь ларошельцы неминуемо поступили бы точно так же, доведись им захватить в плен шпиона из лагеря королевских войск. Эта мысль засела в его мозгу, заставила вновь и вновь возвращаться к ней.

— Послушайте, Рошфор, — проговорил кардинал, полуобернувшись к своему ближайшему спутнику, почтительно державшемуся несколько позади.

Тот немедленно пришпорил своего коня и поравнялся с кардиналом.

— Да, ваше высокопреосвященство, — отозвался он.

— Не кажется ли вам, что наши усилия будут вознаграждены и город сдастся немедленно, если его защитники поверят наконец, что помощь англичан не придет?

— Без сомнения, ваше высокопреосвященство.

— Не так ли? — с усмешкой протянул кардинал. Неожиданно он переменил тему:

— Вы, наверное, еще не успели забыть шевалье д'Артаньяна?

— Того самого, которого вы, ваше высокопреосвященство, соизволили недавно наградить патентом лейтенанта мушкетеров?

— У вас хорошая память, Рошфор, — отвечал кардинал, все так же странно усмехаясь. — Вы удачно выразились — «соизволил наградить». Именно соизволил. Он, конечно, храбрец — этот д'Артаньян. Но такой чин ко многому обязывает, не правда ли?

— Совершенно верно, ваше высокопреосвященство, — ответил Рошфор, теряясь в догадках, куда клонит его покровитель, всесильный министр, наводящий страх на всю Европу.

А кардинал тем временем вновь погрузился в свои мысли, пытаясь разобраться в том, что же происходит с ним.

При мысли об этом молодом гасконце Ришелье испытывал сложное чувство раздражения, почти злобы, но злобы, смешанной с восхищением. Его высокопреосвященство не мог отказать в незаурядности нашему герою д'Артаньян обладал умом и храбростью. Но сами по себе эти качества, достойные всяческого уважения, встречались в окружавших кардинала людях не столь уж редко. Д'Артаньян же, помимо всего прочего, был открыт и благороден, кардинал видел, что юноша чист сердцем, и именно это привлекало его больше всего. Такое сочетание, достаточно редкое даже в те отдаленные дни, почти перевелось в людях в наше развращенное время.

И все же его высокопреосвященство не мог отделаться и от чувства острой досады, которую неизменно вызывало у него гордое и независимое поведение юноши. Этот гасконец из захудалого рода провинциальных дворян дерзнул бросить вызов ему — могущественному первому министру — человеку Франции. И вышел целым и невредимым из всех передряг.

Следует признать, что кардинал был сильно уязвлен делом с алмазными подвесками — ведь здесь была замешана женщина, которая отвергла его любовь. И если бы не зловещий характер миледи, заставлявший герцога Ришелье опасаться своей сообщницы до такой степени, что он испытал облегчение, узнав о ее казни, судьба д'Артаньяна могла бы быть другой.

Кардиналу все время казалось, что их отношения с гасконцем остались невыясненными до конца: ему хотелось подвергнуть д'Артаньяна какому-нибудь грозному испытанию, возможно, смертельно опасному. И если бы гасконцу вновь удалось уцелеть, у его высокопреосвященства был бы прекрасный повод произнести со вздохом облегчения: «Ну что же, это — судьба!» — и оставить в покое нашего героя. Его высокопреосвященство хотел испытать звезду д'Артаньяна еще раз.

— Поскольку ларошельцы не верят сообщениям о гибели их могущественного союзника, полагая в этом нашу военную хитрость, надо уверить их в обратном с помощью того, кому они поверят, — вновь заговорил кардинал, обращаясь к Рошфору.

— Кого же? — немедленно отозвался тот.

— Человека одной с ними веры, бретонского рыбака или гасконского гугенота, например. Пусть он попадет в шторм, благо погода все время хуже некуда. Пусть его судно прибьет к берегу в том месте, где они смогут подобрать его. Гугеноты скорее прислушаются к словам своего единоверца. Для убедительности в экипаж судна можно включить парочку фламандцев, кое-как владеющих английским.

— Великолепно, ваше высокопреосвященство. «Бретонский рыбак», конечно, будет доверенным лицом вашего высокопреосвященства.

— Ничуть не бывало, Рошфор, — возразил кардинал.

— Но в таком случае я ничего не понимаю.

— Стоит ли рисковать верными людьми? Напрягите свою память, Рошфор: нет ли у вас подходящей кандидатуры? — спросил кардинал Ришелье, глядя в глаза своему спутнику.

— Ну, кто же он? Надеюсь, это храбрый и достойный человек. Другой с этим делом не справится.

«Он хочет, чтобы я назвал имя сам», — подумал Рошфор. И произнес:

— Мне кажется, что лучшая кандидатура — это лейтенант мушкетеров его величества господин д'Артаньян.

— В самом деле? Но он гасконец и так же похож на бретонского рыбака, как я на его величество Людовика Тринадцатого.

— Неважно, ваше высокопреосвященство! — воскликнул Рошфор, еще раз мысленно поздравив себя с правильным выбором покровителя. — В конце концов Ла-Рошель пожалована этим господам Генрихом Четвертым, на которого они молятся до сих пор, а он, как известно, тоже был родом из Гаскони и убежденным гугенотом.

— Пока не принял мессы, — невозмутимо заметил кардинал.

— Он сделал это под влиянием святого Варфоломея, [2] - в тон ему добавил Рошфор.

— Итак, — сказал кардинал, жестом подзывая к себе Ла Удиньера. Немедленно разыщите мне лейтенанта королевских мушкетеров господина д'Артаньяна.

Ла Удиньер почтительно притронулся к шляпе и повернул свою караковую кобылу. Он пришпорил ее, и глухая дорога, петлявшая в дюнах, огласилась глухим перестуком копыт.

«В лучшем случае — затея удастся, и я получу Ла-Рошель, а в худшем избавлюсь от прыткого гасконца: добрые гугеноты помогут мне в этом. В любом случае — я в выигрыше», — подумал кардинал, провожая взглядом капитана своей гвардии.

Глава вторая

Поручение кардинала

Ла Удиньер нашел д'Артаньяна в дозоре. Он обходил посты вместе в несколькими мушкетерами.

— Добрый вечер, господин лейтенант, — произнес Ла Удиньер, соскакивая с лошади. — Кажется, вы никогда не отдыхаете.

— Добрый вечер, господин капитан, — отвечал д'Артаньян, который при виде Ла Удиньера сразу насторожился. — О вас, если не ошибаюсь, можно сказать то же самое.

— Служба у его высокопреосвященства — дело хлопотное, но я своей доволен, как и вы — своей, не так ли, господин д'Артаньян?

— Мне кажется, все мы здесь служим Франции, господин капитан, холодно отвечал д'Артаньян.

— Вы правы, — быстро согласился Ла Удиньер, стараясь разглядеть в темноте лица мушкетеров, сопровождавших д'Артаньяна. — А кто это с вами господа Атос, Портос и Арамис, не правда ли?

— Нет, сейчас эти господа свободны от караульной службы и отдыхают в лагере.

Ла Удиньер вздохнул с облегчением: он не без основания полагал, что в отсутствие трех друзей ему будет легче справиться с поручением кардинала. Ла Удиньер хорошо помнил, какими несговорчивыми были эти неразлучные храбрецы даже перед лицом его высокопреосвященства — фактическим властителем королевства.

— Дело в том, господин д'Артаньян, что я разыскиваю вас, — сказал Ла Удиньер.

— По чьему приказанию?

— Его высокопреосвященства.

— Его высокопреосвященство очень внимателен ко мне.

— Это действительно так. Кардинал не упускает вас из виду, шевалье.

— Сударь, мне не очень нравится ваш тон, — ответил д'Артаньян, хмурясь и начиная покусывать усы.

— Сударь, мне поручено доставить вас к его высокопреосвященству.

— Сударь, вы нашли меня на боевом посту.

— Я вижу это, господин д'Артаньян. Ваше усердие и отвага высоко ценима его высокопреосвященством. И все-таки я прошу вас последовать за мной.

— Очевидно, дело не терпит отлагательства; я готов выполнить приказ его высокопреосвященства, — ответил д'Артаньян.