Сказание о верном друге - Харламов Дмитрий. Страница 6

Раньше Аун был хорошим охотником и звался хорошо – Быстроногий Олень. Но глаза у него отчего-то видели все хуже и хуже, и теперь называется он просто Аун, по имени матери своей Ауны, как Лан или Зор, как всякий другой, кто не охотник.

Аун непонятный человек. Он один, кроме жреца, ходит в пещеру предков. Никто не знает зачем. Он часто помогает Черному Ворону, и все давно заметили, что жрец побаивается Ауна. Умерший вождь Гордый Лунь слушался советов старика и всегда называл его «Мудрый Аун».

На дележе добычи Аун получает свою долю вслед за охотниками, тогда как старый Оор – вместе со старухами.

Люди сторонятся Ауна. Говорят, что его отец, великий жрец, еще ребенком свел его с дивами. Однако Мудрый Аун за всю свою долгую жизнь не причинил никому зла.

Лан не смеет первым заговорить с охотником, а с Ауном можно, потому что он – как Зор, и с ним просто, потому, наконец, что старик любит мальчика.

– Мои глаза видели вчера волка. Он унес Лика. Никто больше не видел.

– Мне жаль твоего брата и твою мать, – ответил Аун и, вздохнув, заметил: – У тебя зоркие глаза.

– Да. И я заметил метку на шкуре волка, чтобы найти его и убить, когда меня назовут охотником.

– Это будет. В праздник Нового Солнца, в праздник Птиц, если помогут дивы, ты будешь назван, постарайся.

– Тогда я убью много коз и баранов, чтобы всем и тебе, Аун, было довольно сладкого мяса. Я убью столько, что люди не смогут унести всего.

– Хвастливость – большой порок, она как слепота для охотника.

Лан потупился.

– Я знаю, ты будешь удачливым охотником, но послушай, что я тебе скажу.

Лан любил слушать старика. Неторопливый голос уводил мальчика в неизведанное, и, если закрыть глаза, можно было увидеть невиданное: людей, давно ушедших в пещеру предков, места, где никогда не бывал…

Таков Мудрый Аун.

– Знаешь ли ты, почему племя наше называется «таж»?

– Так было всегда…

– Нет. Жил такой человек – Таж. Давно-давно. Хороший человек, оттого все мы носим его имя и будем носить, пока есть хоть один человек в племени… В те давние времена охотники и даже вожди и жрецы носили имена своих матерей, как сейчас вы, мальчики: твоя мать – Лана, ты – Лан. А девочкам., как и теперь, придумывали новые имена. А почему? Это забытая тайна… Как-то в сильный снегопад погнался Таж за раненым оленем и пропал. Четыре ночи не было его в жилище. В ту пору ночной холод убивал человека, и потому все сказали: «Вождь Таж мертв, пусть дивы назовут другого вождя» И стал вождем другой человек, а на пятую ночь приполз Таж, очень слабый, но живой и сказал: «Я гнался за оленихой и ее детенышем, но мою добычу захотели отнять волки. Они отогнали детеныша от матери и чуть не загрызли его. Но я убил двух, а остальные убежали. Раненый, я лежал на снегу рядом с олененком. И он согревал меня. Потом вернулась олениха и стала зализывать детенышу раны, а он сосал молоко. И олениха зализывала мои раны, и я, как олененок, сосал ее молоко. Она согревала нас и уходила только покормиться. Силы мои окрепли, раны затянулись, и я приполз в жилище».

Аун замолчал, вглядываясь подслеповатыми глазами в лицо Лана. А тот растерянно моргал. Все было непонятно: почему вождь Таж бился с волками за олененка вместо того, чтобы догнать и убить олениху, ведь тогда мяса хватило бы всему племени? Почему олениха подошла к охотнику и зализывала его раны? Разве так бывает? Почему, наконец, окрепнув, Таж опять-таки не убил олениху?

Лан ждал: пусть Мудрый Аун объяснит ему непонятное, но старик как бы забыл про мальчика.

– Вождь Таж был плохим охотником или дивы отняли у него разум?

– Так сказали бы и многие другие, но не жрец Ухо Дива, и не Гордый Лунь, и не я. Отец твой, Большой Орел, наверное, тоже так не сказал бы… Таж был хорошим охотником и мудрым вождем. Он не убил олениху, зато узнал тайну матери и спасся. Он стал как див, которому повинуются звери.

Аун помолчал.

– Да, у тебя зоркие глаза и хороший разум. Смотри, – старик широким приглашающим жестом повел вокруг, – великий порядок вокруг: солнце устало – приходят холода, улетают большие птицы. Потом эти птицы прилетят вновь и принесут с собой Новое Солнце. С Новым Солнцем рождаются звереныши, растет трава, появляются сладкие плоды. Предки наши умели видеть и узнавать многие мудрости. Смотри и ты, смотри и узнавай.

ТАЙНА ПЕЩЕРЫ ПРЕДКОВ

«Как див, которому повинуются звери…» – повторял Лан снова и снова, но мудрость эта была ему все-таки непонятна, хотя он и запомнил ее.

Потянуло ветерком, и сильнее запахло неповторимой свежестью тумана. Сверху заголубели просветы, и вдруг брызнул яркий солнечный свет, многократно отраженный от ослепительно белых, быстро катящихся клубов.

Аун медленно побрел к пещере.

Сейчас он запалит смолистый факел и уйдет через узкий лаз в дальнем конце их жилища в таинственную пещеру предков, куда никто из племени ступить не решается.

Старик Оор со своими камнями расположился у входа в жилище. Ребятишки постарше, среди которых Лан увидел и Зора, подносили старику новые камни.

У Оора зоркий глаз. Он внимательно разглядывает камень, прежде чем приняться за него. Долго примеривается и наконец бьет своим черным крепким билом, которое всегда держит при себе. И не силен удар, да точен. Один за другим отскакивают от камня большие и маленькие кусочки, и вот уже всем видно: получился удобный скребок для скобления шкур больших зверей, наконечник стрелы или копья, рубило, ударник – по руке, в самый раз.

Лан, бывало, подносил к лазу в пещеру предков наиболее прочные ударники из черного камня. Подносил и терпеливо ждал, пока Мудрый Аун не придет за ними.

Из черной дыры струился холодный воздух, а то, наоборот в нее с шумом засасывались сухие листья и травинки из ближних подстилок. Стоило сунуть голову в отверстие, и волосы начинали шевелиться, как живые.

Лану захотелось заглянуть внутрь. Иногда, когда в жилище не было взрослых, он осторожно протискивался в проем по пояс. И тогда слышались отдаленные несильные удары камня о камень. Наступала темнота, потому что он загораживал собой дневной свет, и ему мерещились впереди красные, зло светящиеся глаза дивов, хранителей жилища мертвых – братьев Оггру, и мальчик в страхе пятился назад.

Там был недавно умерший вождь, Гордый Лунь, там был охотник Буйвол и еще несколько женщин и детей, умерших за последние три луны.

Таинство погребения совершали жрец и Мудрый Аун.

Как-то раз Лан спросил у старика:

– Не рассердятся ли дивы, если я спрошу тебя, Аун, что там, в пещере предков, где ты бываешь каждый день?

Аун долго молчал, щурясь на солнце подслеповатыми глазами, а потом сказал:

– Это тайна великая.

– Я знаю, там живут мертвые…

– Помолчи и послушай… Стар уже Аун. Скоро и мне уходить к предкам… Давно присматриваюсь к тебе, Лан, сын Большого Орла, и говорю: слушай и запоминай!

Мальчик оцепенел. Так торжественно и многозначительно с ним никогда еще не говорили.

– Слушай и запоминай. Отцу твоему хотел сказать тайны племени, но вождям не до тайн. А жрец зол…

Аун замолчал надолго, подавляя волнение.

– Тебе скажу. Слушай и запоминай! Запоминай и думай! Думай и наблюдай вокруг!..

Старик насупился и продолжал шепотом:

– Скажу тебе древнюю песню:

Береги брата своего и сестру – соплеменник! Погляди вокруг: волки живут стаями, кабаны, олени, козы – стадами, люди таж – племенем Злые дивы делают зло, добрые – добро Тигр хватает косулю, лисица караулит зайца, сокол бьет утку. Оглянись, беда за твоей спиной Козы бросаются наутек от барса, волки пожирают раненого собрата… Люди перед бедой едины! Береги соплеменника – охотника, женщину, детеныша' Пуще руки своей, пуще глаза, пуще себя самого!