Три апельсина(Итальянские народные сказки) - Задунайская Зоя Моисеевна. Страница 12
— И много надо проглотить… я хотел сказать, прочесть молитв? — спросил Гонелла.
— Да чем больше, тем лучше, — ответил настоятель.
— Ваш совет мне нравится, — сказал Гонелла. — Я очень люблю красное вино. Пойду молиться.
Гонелла внес имя настоятеля и его совет в свой список и отправился дальше.
Советы так и сыпались на него. Ученые, поэты, музыканты, знатные горожане, ремесленники и крестьяне — все останавливались, завидев обвязанного платком, охающего Гонеллу. Как бы эти люди ни спешили по своим делам, они не жалели времени, чтобы растолковать шуту, каким способом избавиться от зубной боли.
Гонелла всех выслушивал и все записывал. Скоро у него и в самом деле чуть не разболелись зубы.
Под вечер Гонелла, шатаясь от усталости, вернулся во дворец. На дворцовой лестнице он встретил самого герцога Лоренцо, который собирался покататься верхом перед ужином.
— Мой бедный Гонелла! — воскликнул герцог. — У тебя болят зубы?
— Ужасно, ваше величество, — ответил шут. — Я даже хотел попросить у вас разрешения обратиться к вашему придворному врачу мессеру Антонио Амброджо.
— Зачем тебе Амброджо? Я понимаю в таких делах больше, чем он, и сам вылечу тебя. Возьми листья шалфея, завари их покрепче и делай горячие припарки. Хорошо бы еще настоять ромашку и полоскать рот. Неплохо помогает нагретый песок в холщовом мешочке. Полезно также…
Герцог надавал столько советов, что у Гонеллы, пока он их выслушивал, начали подкашиваться ноги.
Вечером за столом герцога Лоренцо снова собрались гости. Герцог сидел во главе стола, а рядом примостился на своей скамеечке Гонелла. Повязку он уже снял.
— Ну, Гонелла, — сказал герцог, — что-то я не вижу обещанного списка медиков. Будем считать, что ты проиграл спор и заберем назад наш заклад.
Тут герцог придвинул к себе серебряную вазу и увидел, что она пуста.
— Не беспокойтесь, ваше величество, — сказал спокойно Гонелла, — я обменял золотые флорины на доказательство своей правоты. Вот вам список.
С этими словами он протянул герцогу длинный свиток. Герцог Лоренцо развернул его и начал читать вслух:
— Мессер Лючано, флорентийский купец, просвещеннейший медик. Советует… Настоятель флорентийского монастыря, фра Бенедетто…
Стены пышного зала, казалось, вот-вот рухнут, так громко смеялись герцог и его гости. Не смеялся только тот, чье имя произносил вслух герцог.
В списке уместилось триста имен и тысяча советов добровольных врачевателей.
Гости уже изнемогали от смеха, когда Лоренцо свернул свиток, сказав:
— Вот и все.
— Как все? — воскликнул Гонелла. — Вы кое-кого забыли!
Он схватил свиток и прочел:
— Хоть и последний в списке, но первый из первых медиков нашего славного города — его величество герцог Лоренцо Медичи — по прозванию Великолепный. Недаром он носит фамилию Медичи, — значит, в роду его были лекари. Лоренцо и сам утверждает, что лечит лучше, чем придворный врач Антонио Амброджо. Да и как может быть иначе, ведь в гербе его красуется шесть пилюль [1]. При зубной боли герцог советует.
Тут зазвенели даже хрустальные подвески на люстрах. Не удержался от смеха и сам герцог.
— Ну, Гонелла, ты выиграл! — воскликнул он.
— А как же иначе! — отвечал шут. — Я не был бы шутом, если б не видел людей насквозь. Уж я-то знаю: единственное, что люди любят давать бесплатно, — это советы.
Пастух из Кальтанисетты
В селении Кальтанисетта жил молодой пастух, по имени Мартино. Носил он всегда заплатанную куртку из грубого сукна, рваные башмаки, старую войлочную шляпу, а через плечо — холщовую сумку. «Э, — скажете вы, — зачем нам слушать про такого бедняка. Мы их и без ваших россказней видели немало, да и у самих в карманах монеты не часто бренчат». Так-то оно так, да ведь Мартино был красив, как ясное солнце на голубом небе. Даже, может, красивее. Потому что на солнце и взглянуть больно, а на Мартино смотри, сколько хочешь, пока самому не надоест. Надо еще добавить, что Мартино к тому же лучше всех умел играть на пастушьей дудочке и звонче всех пел песни.
Мартино нанимался в пастухи то в одном селении, то в другом. И повсюду девушки умирали от любви к нему, парни — завидовали, а старики ласково улыбались.
Вот Мартино и загордился.
Шел он однажды из одной деревни в другую и присел отдохнуть на большом камне посреди полянки. Задумался, вынул из сумы дудочку и заиграл песенку.
Услышала эту песенку лесная фея, и захотелось ей посмотреть, кто так хорошо играет. С маргаритки на клевер, с клевера на колокольчик, с колокольчика на гвоздичку — ведь феи порхают, как мотыльки, — добежала она до полянки.
— Ах, какой ты счастливый! — воскликнула фея, увидев Мартино. — Всякий, кто услышит тебя, — заслушается, всякий, кто взглянет, — залюбуется.
— Да что ты! Я самый несчастный человек на свете! Чтобы люди могли посмотреть на меня, мне приходится бродить, словно бездомной собаке, от деревни к деревне. А ведь я стою того, чтобы люди сами сбегались подивиться на меня. С такой красотой мне бы статуей быть. Тогда бы я стал счастливым!
— Ну, так я сделаю тебя счастливым. Мне это совсем нетрудно.
Тут фея дотронулась до Мартино своей волшебной палочкой. В тот же миг юноша превратился в прекрасную золотую статую. И войлочная его шляпа стала золотой, и заплатанная куртка, и ольховая дудочка. Золотым сделался даже камень, на котором сидел Мартино.
Фея захлопала в маленькие ладошки, радостно засмеялась и убежала — с гвоздички на колокольчик, с колокольчика на клевер, с клевера на маргаритку, а там и совсем скрылась в лесной чаще.
А золотой пастух остался сидеть посреди полянки на золотом камне.
Исполнилось желание Мартино. Из ближних и дальних сел приходили люди полюбоваться на него. По вечерам на полянке собирались парни и девушки. Иногда они пели, иногда кто-нибудь из парней принимался играть на скрипке, а все остальные плясали.
Только Мартино оставался недвижным. А как ему хотелось петь и плясать со всеми вместе! Он пытался поднести дудочку к губам, но золотая рука не слушалась его. Пробовал запеть, но из золотого горла не вылетало ни звука. Собирался сплясать с какой-нибудь красоткой, но золотые ноги не отрывались от золотого камня. Даже крикнуть от горя он не мог, даже заплакать, потому что слезы не вытекали из-под тяжелых золотых век.
Так проходили день за днем, неделя за неделей, месяц за месяцем.
Ровно через три года на полянку — с цветка на цветок, с травинки на травинку — прибежала фея.
— Вот сидит счастливый пастух, — сказала фея. — Он получил все, что хотел. Скажи мне, ты счастлив теперь? Да?
Статуя молчала.
— Ах, — воскликнула фея, — я и забыла, что ты не можешь ответить! Не сердись, я на минуточку сделаю тебя снова живым человеком.
Фея коснулась золотого пастуха своей волшебной палочкой.
И только она это сделала, Мартино соскочил с камня и бросился бежать вместе со своей ольховой дудочкой и холщовой сумкой.
— Постой! Постой! — кричала удивленная фея.
Но чем звонче она кричала, тем быстрее мелькали рваные башмаки бедняги Мартино.
Кирпич и воск
