Гнев Тиамат - Кори Джеймс С. А.. Страница 57

Ему уже ничего не нужно доказывать окружающим.

Обстановка в комнате для совещаний была самая простая. Ковровые кушетки и длинный низкий каменный стол. Кроме нее, здесь находились только мужчины. Полковник Илич, с которым Элви несколько раз встречалась, когда ее запихнули в военные, провожавший ее Келли и непосредственный начальник, Паоло Кортасар, возглавлявший директорат по науке и практически координировавший все научные проекты империи. Уинстона Дуарте не было.

– Спасибо, что присоединились к нам, доктор, – начал Трехо, едва она села напротив. – Я читал доклады по инциденту в пространстве колец. Жуткое дерьмо.

Небрежное сквернословие Элви приняла как знак уважения. Трехо обращался к ней как к равной.

– Точно, – сказала она. – Повторять не хотелось бы.

– Постараемся, чтобы не повторилось. Мне самому было не по себе на переходе. То есть я‑то его проспал. Слышал, что вам пришлось бодрствовать в новом жидкостном амортизаторе. Мне бы, пожалуй, не понравилось. Двадцать g во сне неприятны, но видеть это наяву еще хуже.

– Рада, что вы добрались благополучно, – сказала Элви.

Кортасар пожал плечами, разглядывая свои ногти. Воплощение скуки. Он ее присутствию не обрадовался. Отчасти назло ему, Элви постаралась затянуть обмен любезностями.

– Надеюсь, у вас все прошло без проблем.

– Да, – ответил Трехо. – У меня никаких проблем. Хотя в целом они существуют. Кое-кто решается на переходы без дозволения. Попытался проскочить один бедолага с Беллерофона. Войти в пространство кольца и выйти обратно без торможения. Его не предупредили, что позиции врат немного сместились. Его корабль врезался в край кольца на триста с чем-то километров левее врат, в которые он целил.

– Ух… – вырвалось у Элви.

– Люди в отчаянном положении. На каждую систему, способную продержаться самостоятельно, приходится дюжина не способных. Торговля для них – не роскошь, а вопрос жизни и смерти. А без диспетчерской смертельные случаи будут повторяться все чаще.

– Я сожалею о Медине и «Тайфуне», – сказала Элви.

– Адмирал Сон была хорошим солдатом, – кивнул Трехо. – Погибла в строю. Каждому из нас о большем мечтать не приходится. Но выпить в память погибших еще будет время. Я в затруднении, доктор. И решил разделить его с вами.

Кортасар, вздохнув, отвел взгляд. Трехо объяснил, что произошло с верховным консулом, и, давая Элви время опомниться от потрясения, попросил Келли принести чай.

Зеленый чай из чугунного чайника разлили в черные керамические чашки. Элви, чтобы нащупать почву под ногами, пришлось выпить две.

– И некому управлять империей, – сказала она.

– Мы управляем империей от лица верховного консула, пока он не оправится настолько, чтобы самому приступить к своим обязанностям, – поправил Трехо и, помедлив, добавил: – Или пока его дочь не повзрослеет настолько, чтобы занять его место.

– Она очень умна, – сказал полковник Илич, – и управляема. Верховный консул полагал, и я с ним соглашался, что преемственность власти обеспечивает уверенность и чувство постоянства. Право первородства имело широкое распространение во многих культурах. Конечно, от нее не потребуется реального распоряжения властью, пока она не выкажет к тому способности и желания.

– Сколько ей? – спросила Элви.

– Дуарте надеялся, что у него будет еще пара веков, чтобы ее подготовить, – заговорил Трехо. – Черт, он надеялся сохранить свое место навечно. Но нам приходится играть теми картами, что у нас на руках. Не собираюсь подслащивать пилюлю. На нас ложится большой груз, и основная его часть падет на научный директорат.

– Чем я могу помочь? – спросила Элви. Так звучало приличнее, чем: «Какого хрена вы от меня ждете?»

– Вашей главной задачей будет вернуть верховного консула, – ответил ей Трехо. – Доктор Кортасар изложит, что он до сих пор успел сделать. Мы надеемся, что свежий глаз увидит что-то, не замеченное им.

Элви повернулась к Кортасару. Тот на нее не смотрел. Так вот почему он дуется. Трехо усомнился в его компетентности. От Кортасара следовало ожидать неприятностей.

– Пока вы занимаетесь своим делом, я постараюсь взять ситуацию под контроль, – продолжал Трехо. – «Голосу вихря» еще несколько недель до пробного полета, но мы не намерены размещать в пространстве колец кораблей с экипажем и постараемся свести к минимуму число переходов. «Вихрь» будет защищать Лаконию. «Буря» останется в Сол. Там нужен присмотр, поскольку Сол – самая беспокойная из беспокоящих нас систем.

– А контроль движения? – спросила Элви.

– Внутреннюю сторону врат мы контролировать не сможем, – ответил Трехо, – поэтому займемся наружной. У нас имеется двести восемьдесят истребителей класса «пульсар» для контроля тысячи трехсот семидесяти одних врат.

На миг Элви представилась вся огромность предстоящей Трехо задачи. Его ярко-зеленые глаза взглянули в пустоту, а бодрая уверенность на лице сменилась усталостью. Но секунду спустя он снова овладел собой.

– Мы отправим их в системы, где ожидается наиболее плотное движение. По возможности восстановим связь. А по готовности «Вихря» направим все мощности строительных платформ на создание зарядов с антиматерией. Что подводит нас к вашей задаче номер два. Думаю, все мы согласны, что план «око за око, и проверим, способны ли мы разумно договориться» сработал не лучшим образом. Нам надо готовиться к настоящей войне. Если вы найдете что-либо, что даст нам…

В кровь Элви выплеснулся адреналин. Сердце молотом ударило в ребра.

– Вы не спятили на хрен?

Илич с Келли обменялись понимающими взглядами. Кортасар фыркнул.

– Извиняюсь, – спохватилась Элви. – Или нет, постойте. Не извиняюсь. Вы не спятили на хрен? Вы что, не видели, что произошло?

Трехо склонил голову. Сквозь редкие волосы блестела кожа.

– Я понимаю, как тяжел для вас сейчас этот разговор, доктор. Но я человек военный, а факт в том, что идет война. Война началась в момент, когда пропал при переходе первый корабль.

– Оно убило…

– Я знаю, – резко перебил Трехо. Его тон заставил Элви вжаться в кресло. – И знаю почему. Потому что их подранили. А значит, их можно ранить, и, если они не найдут способа попросить мира, я намерен и впредь всеми силами причинять им ущерб. Скажу начистоту, мне это не нравится. Мы выступаем против чего-то, чего не понимаем, используя незнакомые орудия, на поле боя, которое очерчиваем для себя по ходу сражения. Глупая война, но это наша война. Если в ней возможно победить, я намерен победить. А вы мне поможете.

В голове всплыли сотни возражений, но все отвалились под взглядом его ярких зеленых глаз.

– Да, сэр, – сказала Элви.

– Хорошо. Прошу вас приступить к обсуждению дел с доктором Кортасаром и держать меня в курсе любых идей и успехов.

– Обещаю, – сказала Элви в один голос с доктором Кортасаром, который произнес: «Обещаем».

Трехо принял эти ответы так, словно не увидел разницы. Но, заговорив, обращался к Элви:

– Если вы не одобряете моих действий, есть простой способ меня остановить. Просто верните мне начальника.

– Постараюсь, – сказала Элви.

Перед тем как отбыть из здания государственного совета в научный директорат, Элви зашла к себе. Ей хотелось разогнать туман в голове, но он все не расходился. Каждая мысль, заплывающая в сознание, словно прокладывала дорогу в густом геле. Нога разболелась, и бессонница начинала давить, притягивая к кровати как раз теперь, когда у Элви появились обязанности. А может, она просто поняла, что время, которое ей дали на поправку, истекло, а она еще далеко не здорова.

Места здесь были прекрасные. Лучше самых роскошных курортов. Странные кожистые летуны, которых называли солнечниками, взлетали высоко над крышами, больше напоминая летучих мышей, нежели птиц. Мимо прожужжало нечто вроде стрекозы, с крыльями, похожими и совершенно отличными от ее земного подобия.

Масштаб не укладывался в голове. Такое множество миллиардов людей в таком множестве солнечных систем ни одному человеку не представить. Вероятно, потому Уинстон Дуарте и отказался быть человеком. Решил за себя и за дочь. Элви пожалела, что в университете изучала не математику. Математиков на Илос не посылали. А если бы не Илос, она не оказалась бы единственным подобием специалиста по черным тварям, оставляющим раны в самой реальности. И Лакония бы ее не завербовала. И ее бы здесь не было. Одна маленькая перемена в начале могла бы перевернуть всю ее жизнь.