Убежденный холостяк - Хармон Данелла. Страница 27

— А теперь вы скомандуете мне «Лежать!»

— Именно это я и собиралась сделать. — Челси не поняла шутки и, отступив, внимательно оглядела его. — Так, теперь вы уже не горите, но вид у вас неважный. Я спущусь вниз и поищу что-нибудь поесть — не хочу, чтобы вы ждали, пока приготовят ужин. Легкая закуска, горячий чай и ночная сорочка — вот что вам надо. А теперь забирайтесь под одеяло и не шевелитесь, пока я не приду. Ясно?

— Что?

— Милорд, возможно, вы больны, но со слухом у вас все в порядке.

Эндрю не отрываясь смотрел на нее.

— Не знаю, как мне относиться к такому обращению: благодарить вас, обижаться, изумляться…

— Относитесь как хотите, только не обижайтесь, — улыбнулась Челси. — Ведь я обращаюсь с вами точно так же, как с собакой.

— Из уст кого-либо другого это прозвучало бы как оскорбление. В ваших же устах это, полагаю, высшая похвала.

Челси засмеялась:

— Да, только не возомните о себе слишком много. Вам предстоит долгий путь, прежде чем я предпочту вас Пятнистому.

Она пошла к двери. Эндрю, все еще сидевший на кровати, любовался тем, как покачиваются ее изящные бедра, обтянутые бриджами.

У двери Челси обернулась и погрозила ему пальцем. Эндрю понял ее. Он забрался под одеяло и натянул его до самого подбородка. Лишь после этого Челси вышла из комнаты.

Глава 16

Поднимаясь наверх с подносом в руках, Челси ожидала, что Эндрю уже спит. Однако он сидел в кровати, привалившись спиной к изголовью, и что-то писал в своем блокноте, который положил на согнутые колени.

Челси на мгновение остановилась в дверях, чтобы понаблюдать за ним. Эндрю так сосредоточился на своей работе, что не заметил ее. Свет свечи позолотил его лицо, хотя он все еще был бледен. Он распустил волосы, и они блестящей массой рассыпались по его плечам. Несколько прядей то и дело падали ему на глаза, и он откидывал их. Он выглядел юным, почти мальчишкой. Но очень красивым мальчишкой.

Челси получала несказанное удовольствие, разглядывая его. Было нечто захватывающее в том, чтобы наблюдать, как гений создает чудесные вещи, которые когда-нибудь изменят мир. Она не смогла сдержать восторженного трепета, и на мгновение — на одно коротенькое мгновение — ей захотелось подойти к нему, забраться под одеяло и поцеловать в губы, уголки которых были грустно опущены всегда, кроме тех моментов, когда он улыбался.

«О чем ты думаешь?» Наверное, это побочное действие возбудителя. Наверняка. Как и ее глупая надежда на то, что он попросит ее остаться… Как и ее сокрушительное разочарование от того, что он не попросил.

Челси кашлянула, давая понять, что она здесь. Эндрю вздрогнул и резко поднял голову.

— Привет, — сказал он.

К радости Челси, он тут же перестал писать, закрыл блокнот и положил его на тумбочку. Ну и ну, какие перемены! Неужели ее короткая проповедь в карете возымела действие?

— Вам лучше? — спросила она, улыбкой показывая ему, что обратила внимание на прогресс в его манерах.

— Значительно, — ответил Эндрю, забирая у нее поднос.

— Отлично. Вот свежий чай, остатки пирога со свининой, горошек и картошка в мундире.

Челси еще в кухне разложила еду на две тарелки. Эндрю взял одну, а другую на подносе протянул ей.

— Нет, — возразила она, — оставьте поднос себе. Ведь вам не на что поставить тарелку.

— Поставлю на колени.

— И обязательно перевернете. Подождите. — Держа поднос в одной руке, другой она подвинула к себе тумбочку и поставила на нее свою тарелку, чайник и две чашки, а поднос отдала Эндрю.

Все это время он с иронией наблюдал за ее действиями, однако от подноса не отказался.

— Как я вижу, вы отличная дрессировщица, — подытожил он, ставя свою тарелку на поднос и накалывая на вилку кусок пирога.

— Почему вы так решили?

— Для вас «нет» — не ответ. Если бы вы позволили, собаки одержали бы верх над вами. Но вы никому не разрешаете одерживать над вами верх — ни людям, ни собакам.

— Это комплимент?

— А вы хотите, чтобы это был комплимент?

Челси пожала плечами.

— Комплименты легче воспринимать, чем оскорбления, поэтому я бы хотела, чтобы это был комплимент.

— А это и был комплимент, — улыбнулся Эндрю.

Челси налила ему чаю, недоумевая, почему у нее вдруг задрожали руки. Она почувствовала на себе взгляд Эндрю, и ей внезапно стало жарко, а с сердцем творилось нечто странное: оно едва не выскакивало из груди. Да, с этим человеком проще иметь дело, когда он мрачен и груб. Когда же он становится таким милым, как сейчас, она тут же начинает волноваться. А еще эта обстановка — он лежит в кровати, а она наливает ему чай — очень интимная. Чересчур интимная. Интересно, все жены наливают чай своим мужьям, когда те просыпаются?

— Молоко, сахар?

— Да, пожалуйста.

Челси размешала молоко и сахар и подала чашку Эндрю. Он было взял ее, но тут же отдернул руку: чашка оказалась горячей, а ручку сжимали пальцы Челси.

— Простите, — поспешно проговорила она и поставила чашку, чувствуя себя глупой и неуклюжей из-за дурацкой нервозности.

«Беседа. Надо завязать беседу. Но о чем можно говорить с ученым-затворником? И почему я вдруг так занервничала?» Челси наблюдала, как Эндрю маленькими глотками пьет горячий чай.

— Вы все еще бледны, — сказала она, отметив, что сегодня, когда он так осунулся, его волосы кажутся темнее обычного.

Эндрю пожал плечами:

— Я редко бываю на воздухе, знаете ли. Поэтому и бледен. Большую часть времени сижу в лаборатории.

Это было правдой, но лишь отчасти. На самом деле Эндрю проводил вне лаборатории немало времени. Ему нравилось ездить верхом и изучать природу. Просто он не любил удаляться от Блэкхита, обеспечивавшего ему уединение и безопасность.

Эндрю пил чай и старался не смотреть на Челси. Надо записать то, что он видел из окна. Возможно, когда-нибудь эти записи принесут пользу науке или медицине и помогут тем, кто захочет сохранить память о нем после того, как его запрут в сумасшедшем доме. При этой мысли он непроизвольно вздрогнул и едва не выронил чашку. Его снова охватил страх. Страх, который никогда его не отпускал.

— Принести вам еще одно одеяло? — предложила Челси, увидев, что он вздрогнул.

— Не надо.

— Вам же холодно. Вы плохо выглядите. — Она поставила тарелку на тумбочку. — Думаю, надо послать за доктором.

— Нет, не надо.

— Лорд Эндрю…

— Мне уже лучше. Честное слово. — Эндрю улыбнулся, пытаясь убедить Челси в истинности своих слов. — Просто я устал. Вчера я совсем не спал. Слишком много мыслей было в голове. Еда и хороший сон — вот что мне надо.

— А почему вы не спали прошлой ночью? Вряд ли вы переживали из-за дуэли, ведь так?

— Из-за дуэли? Да я даже не думал о ней. Нет, мадам, всю ночь я провел над книгами, хотел понять, что входит в возбудитель. Это и утомило меня. Ничего больше.

Челси, прищурившись, посмотрела на него.

— Честное слово, — добавил Эндрю. Он выдержал ее взгляд и увидел в ее глазах то, что потрясло его до глубины души, — тревогу и нежность. Она искренне беспокоилась за него.

Его улыбка угасла. Ему нравилось, что она хлопочет вокруг него, доставляла удовольствие ее забота, и поэтому он почувствовал себя обманщиком.

Надо все ей рассказать. Ведь если он не найдет выход из этой ситуации, ей придется выйти за него замуж. А она заслуживает того, чтобы знать правду и понимать, во что ввязывается. Она имеет право знать, что Люсьен показывал его всем, кому только можно: светилам науки, исследователям, знаменитостям в области слабоумия, помешательства и прочих расстройств психической деятельности, но ни один из них — ни один! — не смог поставить диагноз, не говоря уже о том, чтобы сделать прогноз на будущее.

У него от страха заболел желудок. Да, он должен открыть ей правду. Но имеет ли он право рисковать? Сможет ли он выдержать ее жалость и отвращение? Узнав все, она точно не захочет выходить за него. Тогда почему бы не рассказать? Что его останавливает? Разве не он всеми силами сопротивлялся этому браку?