Команданте Мамба (СИ) - Птица Алексей. Страница 14

Издав звериный вой, я заставил вздрогнуть всю толпу, и даже некоторых из моих воинов. Это мне понравилось, и я сбросил узду со своего разума, отдавшись всем телом захватившим меня эмоциям.

— Харрр, люди народа Банги. Предали вы свою жизнь. Бросили на растерзание древние обычаи предков, подчиняясь пришлым потомкам чужого народа, что захватили над вами власть и терзали вас и весь народ.

— Верховный вождь Уука был наказан мною за то, что был чужим по крови и духу. Он предал обычаи народа, приютившего его, и обманом захватил власть над вами.

— Но, Великий Нгонго не оставил своих детей без присмотра. Он прислал меня! Я, волею наших древних богов и самой судьбою, теперь поставлен над вами, и буду управлять всеми с этого времени и до окончания времён!

— Я — потомок вождей нашего народа, пришедшего сюда в древние времена с берегов благословенного богами Нила и основавшего здесь христианское царство Гаога. Солёное море родило наш народ, вскормило его и отправило в самостоятельное плаванье. (Эфиоп, который был судовым врачом на сухогрузе, все уши мне прожужжал о своих могучих предках, и прочей чепухе на африканскую тему. Я почти всё забыл, но кое-что в голове всё-таки осталось).

— Пришлые заставили забыть наши истоки! Но мы вспомним, и возрадуемся… братья, сёстры, товарищи! — ввернул я для проверки незнакомое им слово.

— Люди! Наступают тяжёлые времена! Белые люди зарятся на наши земли, наших женщин и наши богатства, готовые в угоду своим интересам и алчности нас уничтожить, хотят сделать всех нас рабами…

— Наши чёрные братья страдают под их гнётом. С севера, с запада, с юга — отовсюду движутся они, пожирая наши жизни, как злые духи. Но я вернулся, чтобы спасти вас! Я беру на себя высокое звание «Команданте» и обязуюсь защищать свой народ от коварных белых пришельцев и посягательств враждебных нам племён.

На этом я остановился, чтобы перевести дух. Дальше я решил завершить свою речь и доказать на практике, что это не пустые слова. Достав свой рог, я приложил его к губам и, что было сил, дунул в него. Древний рог ещё раз доказал, что был не простым куском неведомого животного. В темноте ночи, под испуганными взглядами огромного числа людей, он словно засветился блеклым белым огнём изнутри, отчего каждая трещинка на его древней поверхности зажила своей особенной, отличной от других трещин, жизнью.

На сей раз, он издал не обычный свой басовитый гул, а что-то похожее на звонкий сигнал начала охоты. Охоты на особо крупных животных. Звук разнёсся над притихшей толпой, поднялся вверх и исчез в черноте звёздной ночи, оставив после себя толпу мурашек, бегающих по коже. Зовя туда, куда вход для смертных был недоступен.

Я скинул с себя перевязь с оружием и всю одежду, кроме шорт. Достал из кожаной сумы кинжал, которым пытались меня убить, и окунул его в парализующий яд.

— Кто хочет убедиться в моей избранности, и кто в этом сомневается?

Толпа заколыхалась, по ней пронесся рокот недоверия и страха, и вперед вышли два человека. Один из них, обвиняющее указав на меня скрюченным пальцем, сказал.

— Он врёт! Это говорю я. Старый шаман Удак!

Второй, среднего возраста негр, с довольно правильными чертами лица, умными глазами и коренастой фигурой, поднял вверх руку и тоже произнёс.

— Слушайте народ Банги! Этот вождь, называющий себя Ваном, по прозвищу Мамба, захватил наши города и разбил армию Верховного вождя Уука. А сейчас хочет захватить трон Верховного вождя больших и малых народов банда.

— Я — бывший младший визирь Масса, что улаживал все споры между вами, удостоверяя право на поединок ядом и кинжалом. Многие из вас видели этот священный кинжал вождя Уука. Вы все знаете старого шамана Удака, так пусть же небо и боги рассудят нас этой ночью, а проигравший навеки сгинет, исчезнув из этого мира.

Вы думаете, я не волновался? Ошибаетесь! На кону стояла моя судьба, а уверенности в благополучном исходе у меня не было. Старинный кинжал действительно был не простым, а яд, которым я смазал его, был мною ещё не до конца изучен.Всегда ведь остаётся вероятность форс-мажора.

Конечно, я принял противоядие, в отличие от шамана, но не всё так просто. И я решил действовать по обстоятельствам. А они пока мне благоприятствовали.

Разожгли костёр. Шаман, раскрасившись в несуразные узоры и нацепив на себя кучу мелких вещей, вроде человеческих фаланг, засушенных тушек летучих мышей, бронзовых тарелочек, висюлек из шерсти неведомых животных и растений, стал метаться вокруг костра, завывая на разные лады, и его вой стал напоминать вой шакала.

Доведя себя до экстаза, он внезапно протянул ко мне свою ладонь, которую я тут же полоснул отравленным лезвием. Через несколько десятков секунд его тело изогнулось, сотрясаемое судорогами. Его корёжило и трясло, на теле выступил крупный пот. Шаман боролся. Он был силён и вынослив, той дикой смесью выносливости и силы, что имеется только у людей, всю жизнь проживших в дикой природе.

Не в силах бороться с ядом, он рухнул на землю, извиваясь в конвульсиях и загребая обеими руками сухую пыль с пеплом пополам. Его лицо искорёжила поистине дьявольская улыбка. Судороги увеличились, и сейчас он дрожал мелкой дрожью, сопротивляясь яду из последних сил.

Через пару минут его силы, как и действие возможного принятого им противоядия закончилось, и он застыл, уставившись открытыми мёртвыми глазами в звёздное небо, отдав свою душу богам в попытках переломить ситуацию в свою пользу.

Ну что ж, это был боец, и я уважал его попытку отстоять свой мир. Но мир должен изменяться, а всё уже мёртвое должно отмереть. Революция ты, научила нас, верить в несправедливость добра. Наступила теперь моя очередь приступить к серьёзным испытаниям.

Я был готов, но не совсем. Шаман навёл меня на похожую мысль. Яд— то был настоящим, да и кинжал тоже. А воля богов для меня была неясна. Что ж, попытка не пытка. А не верить в свои силы нельзя. Жить надо дальше, и жить хорошо. А если суждено умереть, то человеком, на глазах у всех, а не где-нибудь втихаря удавленным или умершим от голода или жажды. Так же, как старый шаман, я стал приводить в себя в экстаз.

Кружась в боевом танце народа банда, я вызывал в своей памяти лица любимых для меня людей, постепенно распаляясь и обращая свое внимание к звёздам. Затем раскрыл свою двойную душу потокам энергии, танцующим вокруг меня. Моя негритянская сущность тут же поглотила пришлую белую душу, и я закружился в диком танце, так естественно и свободно, как и положено было истинному сыну диких африканских саванн.

Когда я полоснул свою руку отравленным кинжалом, я так и не понял. Помню только, как по моей ладони потекла тёплая кровь, и окропила собою выжженную огнём почву и тёплый пепел на ней. В тело проник холод, и оно онемело.

Нет, меня не корчило, мне было хорошо, на моём искаженном гримасой лице появилась блаженная улыбка, и оно разгладилось. Мелкая дрожь сначала пыталась захватить мое тело, но потом убралась, испугавшись силы двойного духа, окончательно соединившегося и превратившегося в невозможно сложную фантасмагорическую конструкцию, трансформируясь в гармонию духа и тела.

Как только это произошло, кровь, лившаяся с ладони, прекратила течь, а я рухнул без сознания, но живой, на землю. Меня сразу подхватили мои воины, и высоко подняв над головами, показали всем присутствующим мою блаженную улыбку торжества на толстых чёрных губах.

— Вождь народа банда, отныне и навсегда Ван Мамба, — торжественно провозгласил в благоговейной тишине Масса.

Двойное кольцо воинов расступилось, выпуская из плена жителей города, и они разошлись по своим хижинам, бурно обсуждая случившееся, перешёптываясь между собой, и удивляясь, в какие странные и необычные времена они живут.

Глава 7 Торговые агенты

Очнулся я резко. В глаза светило солнце, стоявшее уже довольно высоко. Я лежал в одной из городских хижин один. Чувствовал себя я прекрасно, организм, сбросивший с себя стресс в диком танце и переработавший отраву, сейчас работал, как дорогие швейцарские часы, показывая бодрость духа.