Рыцари креста - Харпер Том. Страница 1

Том Харпер

Рыцари Креста

После принесения клятвы верности Византии воинство крестоносцев в мае 1097 года переправилось в Малую Азию. Одержав громкие победы над турками при Никее и Дорилее, рыцари Креста захватили их столицу и открыли для себя дорогу на Иерусалим. В июле и августе изнывавшим от жары и голода крестоносцам удалось пройти по степям Анатолии несколько сотен миль. Однако у стен древней Антиохии их победное шествие было остановлено стойким турецким гарнизоном. К февралю 1098 года измученное дождями, болезнями, голодом и постоянными боевыми столкновениями воинство осаждало город уже пять месяцев. В армии началось брожение: участились стычки между провансальцами из Южной Франции, германцами из Лотарингии, норманнами из Сицилии и Нормандии и византийскими греками; уставшие от бессмысленной осады командиры впали в раздражительность; среди пехотинцев и обозников, чье положение было особенно бедственным, росло недовольство. Тем временем турки стали собирать на востоке огромное войско, которое должно было покончить с армией крестоносцев раз и навсегда.

I

У стен

(7 марта — 3 июня 1098 года)

1

Для мертвых этот день оказался на редкость беспокойным. Я стоял в одной из могил, находившихся у стен Антиохии, и наблюдал за тем, как Божье воинство выкапывает трупы врагов из свежих могил. Полуголые, перепачканные грязью мужчины с азартом обирали покойников, вытаскивая из могил оружие, с которым те были похоронены: скрученные подобно улиткам луки с ослабленными тетивами, короткие кинжалы и заляпанные глиной круглые щиты — и сбрасывали все в одну кучу. Немного поодаль группа норманнов пересчитывала и сортировала куда более страшные трофеи — отрубленные головы людей, отнятых нами у смерти. За день до этого турки совершили очередную вылазку и напали из засады на наших фуражиров; мы с трудом оттеснили их назад, понеся при этом тяжелые потери. Теперь мы вскрывали турецкие могилы, но не потому, что нами двигала жажда мести или наживы (хотя не обошлось и без этого), а потому, что мы хотели построить сторожевую башню, чтобы наблюдать за воротами и запереть врагов внутри городских стен. Мы обратили их кладбище в каменоломню, а их могильные плиты — в основание нашей крепости.

Гигант, стоявший рядом со мною в яме, покачал головой:

— Нет, так войн не выигрывают!

Я поднял глаза с надгробной плиты, которую мы пытались сдвинуть, и посмотрел на своего товарища, стараясь не обращать внимания на лежавшие за ним оскверненные останки. Неослабевающий зимний холод и дождь вернули его отважному лицу ту же бледность, какой отличались его предки, а всклокоченные волосы и борода стали походить цветом на ржавые кольца кольчуги. Подобно всем, кому удалось пережить ужасы этой зимы, он превратился в обтянутый кожей скелет, и плечи его стали слишком узкими для широкой кольчуги, стянутой на поясе ремнем, свободный конец которого болтался у него на боку. Тем не менее руки его, казавшиеся некогда храмовыми колоннами, сохранили толику былой силы, а боевой топор, прислоненный к стенке канавы, как и прежде, был начищен до блеска.

— Сигурд, ты служишь в императорской армии вот уже двадцать лет, — напомнил я ему. — Можно подумать, ты никогда не грабил неприятеля и не обирал павших на поле боя.

— Но здесь совсем другое дело! Гораздо хуже. — Он запустил пальцы в землю и, ухватив край камня, принялся раскачивать плиту из стороны в сторону, надеясь высвободить ее из грязи. — Имущество павших — законная добыча воина. Мы же разоряем могилы.

Его рука напряглась, и плоский камень сошел с места и рухнул на залитое водой дно канавы. Мы нагнулись и подняли его с земли, словно гроб.

— Турки могли бы хоронить своих мертвецов и внутри городских стен, — возразил я, как будто это могло оправдать нашу дикость.

Никто не понимал, почему турки решили похоронить воинов, погибших во вчерашнем бою, именно здесь, за пределами города и возле нашего лагеря. Вероятно, они полагали, что даже пять месяцев осады не смогли превратить нас в законченных варваров.

Мы положили плиту рядом с ямой и поспешили выбраться наверх, опираясь на раскисший от воды край могилы. Поднявшись на ноги, я попытался стряхнуть с туники грязь (в отличие от Сигурда я не мог работать в доспехах) и окинул кладбище взглядом.

Трудившиеся здесь люди гордо именовали себя Божьим воинством, но даже сам всемогущий Господь вряд ли признал бы в них своих воинов. Они нисколько не походили на архангела Михаила и его ангелов в белых льняных одеждах, которых сподобился видеть Иоанн Богослов. Эти исхудалые люди, прошедшие через неописуемые испытания, скорее напоминали толпу, в глазах их читалось одно страдание. Тела их были такими же грязными и изуродованными, как и одежда, они еле передвигали ноги, и тем не менее страшная цель продолжала будоражить их души, когда они выкапывали и выбрасывали из могил кости и камни, разоряя исмаилитское кладбище. Лишь кресты свидетельствовали об их святой вере: кресты из дерева и железа, что висели у них на шеях, кресты из шерсти и мешковины, нашитые на одежду, а также кровавые кресты, нарисованные, выжженные или вырезанные на их плечах. Они казались не Божьим воинством, но стадом Пастыря, помеченным Его знаком и заблудившимся на этой земле.

Пока мы с Сигурдом тащили плиту по кладбищу, я старался не смотреть на творимое вокруг беззаконие. Казалось странным, что после всех ужасов, увиденных мною за месяцы пребывания у стен Антиохии, я еще способен был испытывать стыд. Я отвел глаза в сторону и обратил взор на находившиеся всего в двухстах-трехстах шагах от нас стены неприступного города, перед которыми струила зеленоватые воды широкая река. С этой стороны города она подступала к самым стенам, севернее же уходила далеко в сторону, оставляя между крепостным валом и кромкой воды клин открытой земли. Именно там, на болотистых землях, куда не долетали пущенные со стен стрелы, и был разбит наш лагерь. С бугорка мне было видно скопище бесчисленных палаток, их вереницы походили на развешанное белье. Напротив них высились мощные, оснащенные множеством башенок стены города, безмятежные и неприступные в течение нескольких предыдущих столетий, а над ними виднелись три похожие на костяшки огромного кулака вершины горы Сильпий. Вот уже пять месяцев взирали мы на эти стены в надежде на то, что их откроет голод или отчаяние, и голодали при этом сами.

Перебравшись через канаву, мы поднялись на возведенную франками невысокую насыпь наподобие той, какая окружает обычно их замки. Норманнский сержант в выцветшем плаще, накинутом поверх доспехов, указал нам, куда положить нашу ношу. Сновавшие повсюду моряки из порта Святого Симеона занимались изготовлением дощатого настила. Внизу, на склоне, обращенном к реке, стоял отряд провансальских конников, готовый пресечь любые вражьи вылазки.

— Я бился на стороне императора в дюжине сражений, — резко произнес Сигурд. — Я разил людей, стоявших возле императора и пытавшихся лишить его жизни. Но если бы я знал, что он прикажет мне заниматься разграблением могил, дабы уважить этого норманнского прохвоста, я бы давным-давно отбросил свой щит и перековал клинок на орало.