Крах всего святого (СИ) - Попов Илья В.. Страница 30

     – Выпить бокал вина, вспомнить былые годы, – безбожно соврав, пожал плечами Амадиу. – Все мы становимся чуть сентиментальнее с возрастом.

     Маркел хмыкнул, видимо, ни на миг ему не поверив, но не стал допытываться до правды. И не то чтобы Амадиу не доверял племяннику – отнюдь, просто не видел смысла забивать тому голову лишними заботами; думается, дел у него и без того навалом. Теперь они вышагивали по широкому коридору, на стенах которого были вывешены портреты всех, кто когда-либо возглавлял орден – от Святого Иоанна, единогласно избранного первым капитулом более трех веков назад до друга и предшественника Амадиу – Камиля Фье, почившего уже как десять лет. Лишь один великий магистр не удостоился упоминания в этой галерее... Но Тома тут же отогнал от себя эти тяжелые мысли, что до сих пор иногда бередили его душу.

     Настанет день, когда и Амадиу будет строго смотреть на проходящих мимо Мечей, полубратьев и слуг, давно привыкших и даже не обращающих внимания на реликты давно ушедших времен. Тома отметил, что лучше заранее найти более-менее приличного живописца – некоторые из портретов воистину вгоняли в трепет, но не величием персоны изображенного, а скорее специфическим исполнением и довольно интересными пропорциями. В особенности не повезло бедняге Годрику – он и при жизни не слыл красавцем, а уж на собственном портрете... К счастью, художник закончил полотно уже после смерти заказчика; Амадиу, помня нрав покойного, подозревал, что тот мог легко отправить сына музы на тот свет даже будучи прикованным к постели, как в последний год своей жизни.

     – А между вином и воспоминаниями его величество случайно не упомянул о том, когда корона планирует возвращать долги? – не без доли ехидства поинтересовался Маркел.

     – Вино оказалось слегка кисловатым, – усмехнулся Амадиу. – И единственное золото, что мы увидим в ближайшее время, упадет нам под ноги с деревьев.

     – Боюсь, Моро нарывается на то, чтобы спустить на него Боссэ, – с нарочито суровым видом сказал Маркел.

     Они переглянулись и через мгновение по пустому коридору прокатился дружный хохот. Боссэ – главный казначей ордена – был тихим невысоким старичком с несмываемыми чернильными пятнами на пальцах и вечной грудой свитков, что вываливались чуть ли не из рукавов; но во всех вопросах, где промелькнула хоть монетка, принадлежащая Святым Мечам, он тут же превращался в неумолимого хищника, что не остановится, пока последний ломаный простак не вернется в хранилище Алого Оплота. Смех утих и после некоторого молчания Маркел произнес:

     – А я думал, Матиас хотел узнать твое мнение о новом претенденте на трон.

     Амадиу взглянул на племянника, что спокойно смотрел пред собой, точно они обсуждали вчерашнюю погоду. Да уж, не стоит недооценивать сына его покойного брата. Пускай внешне он и вылитый Нель, но вот характер у него скорее от матери не зря прозванной Валлонской Орлицей.

     – В какой-то момент разговор зашел и про него, – нехотя согласился Амадиу. – Наш король весьма обеспокоен нарастающей смутой и попросил меня обозначить позицию ордена. Но я воздержался от ответа. Во всяком случае, пока.

     – Для простых людей Черный Принц уже успел стать героем, – задумчиво протянул Маркел. – Народ любил Лоренса и с радостью воспринял появление его сына...

     – Коим он является лишь с его собственных слов, – заметил Амадиу.

     – Я не был бы столь уверен, – возразил Маркел. – Многие верные семьи Фабио встали под его знамена. Ходят слухи, что у Принца за душой не только пустые слова, но и доказательства того, что в его жилах течет королевская кровь. Скажем, письма его почти не отличить от тех, что были написаны рукой самого Лоренса и на всех своих посланиях он ставить печать Фабио – а известно, что ее не было даже у Моро…

     – Говорить могут многое, – сухо ответил Амадиу, надеясь закончить этот разговор, и так пресытивший его на встрече с Матиасом, – но не все из этого следует воспринимать всерьез. Почерк можно подделать, а уж печать – тем более. Но признаю – пуститься на такой амбициозную и дерзкую авантюру не имею за спиной ничего, кроме собственной наглости – рисковый шаг, даже если на кону стоит корона. Черный Принц либо самый отчаянный наглец от запада и до востока, либо и в правду считает себя законным преемником покойного короля. В любом случае, я не собираюсь принимать чью-то сторону – надеюсь, как и ты. Наша вотчина – орден, и встревать в политические распри нам не с руки.

     Судя по выражению лица, Маркелу еще было что сказать, однако спорить он более не стал, так что, остаток пути они проделали в тишине. Наконец их встретили личные покои командора. Убранство в комнате было еще более скромным, чем помнил Амадиу – казалось, племянник решил прославиться среди братьев как самый непритязательный аскет. Крепкий стол, расположенный у окна, пара стульев, большой шкаф, аккуратно застеленная кровать – ровная, словно по нитке. Ничего лишнего. Маркел уселся за стол, и Амадиу присел напротив, сняв шляпу и положив ее на колени.

     – Есть что-нибудь, заслуживающее моего внимания? – спросил он.

     – Три неофита принесли клятвы и получили плащи братьев. Услышав о твоем возвращении, они набрались духу и попросили твоего благословления.

     – Всего трое? – невольно вздохнул Амадиу.

     В ответ Маркел лишь пожал плечами. Эх, а помнится, когда-то принесение клятвы считалось почти что священным днем – даже самые строгие из Мечей в этот день отставляли дела в предвкушении ритуала посвящения, а в Алый Оплот стекалось не меньше народу, чем на столичную ярмарку. Столы ломились от угощений, а ворота не опускались ни на миг, принимая родственников и друзей новоявленных Мечей, рядовых членов ордена, магистров, что спешили поприветствовать новых братьев и прочих гостей. Даже государи и иноземные послы считали за честь поприсутствовать на церемонии... Ах, что уж там. Сейчас явно не то время, чтобы грустить об ушедших днях.

     – Как только мы закончим, я выполню их просьбу, – кивнул Амадиу.

     Хоть в ряды ордена мог принять любой из членов капитула, но многие стремились получить это звание именно от великого магистра. Амадиу понимал силу традиций, но не совсем смекал, почему кому-то так важно именно его напутствие – все же он даже не священнослужитель, раз уж на то пошло – но если людям это было так важно, он не вправе отказывать им в столь пустяковой просьбе. Иногда даже простые слова могут закалить сердце не хуже, чем молот кузнеца укрощает податливую сталь, превращая ее в грозное оружие.