Крах всего святого (СИ) - Попов Илья В.. Страница 32

Покинув кабинет командора, Амадиу не спеша направился в западное крыло, где находилась библиотека ордена. Бесчисленные ряды шкафов, заполненные от и до, напоминали горные гряды, вершины которых иногда могли доходить до потолка – а он, признаться был выше многих прочих. В хранители знаний ордена изучали рукописи несколько полубратьев под присмотром библиотекарей, упавших на колено, едва великий магистр шагнул в просторный пыльный зал. Отказавшись от помощи, Амадиу попросил их оставить его на некоторое время в одиночестве, и они поспешно покинули библиотеку.

Отпустив их, Амадиу снял со стены один из светильников и осмотрел стремящиеся к потолку шкафы, сверху донизу забитые фолиантами; многие из них были настолько толсты, что казалось, не каждый меч способен перерубить их пополам. Некоторые из рукописей хранились только в библиотеке Алого Оплота, а за лишь обладание большинством из этих книг любого простолюдина или даже знатного человека ждала суровая кара.

На самом деле главный магистр и сам в точности не знал, что хочет отыскать средь пыльных страниц. Но после разговора с племянником какая-то мысль закралась в его голову и скреблась изнутри, не давая покоя, а он привык доверять подобному чувству. Лучше лишний раз ошибиться, чем потом сожалеть о бездействии. Почему-то мысли великого магистра крутились вокруг Мьезы, хотя он и не мог понять, по какой причине.

Для начала Амадиу бегло осмотрел список – а если быть честным, малую его долю – книг, хранившихся в библиотеке ордена. Большинство рукописей – простые фикции написанные руками безумцев или шарлатанов, считающих себя приобщенными к каким-то высшим знаниям. Часть – относительно безобидные писания об астрологии, эзотерики, нумерологии и других изотерических учениях. Размышления о влиянии небесных светил и чисел на судьбу человека, перепись давно забытых обрядов и суеверий, бестиарии…

Щурясь на выцветшие буквы, Амадиу раз за разом перелистывал пожелтевшие страницы, хрустевшие как сухой хворост, но не нашел ничего, что могло бы удовлетворить его любопытство. Амадиу захлопнул фолиант и забарабанил пальцами по столу. Он, было, присмотрелся к ближайшим полкам, но о том, чтобы перекопать все это вручную не могло быть и речи – ему не хватит и десятка лет.

Размышления великого магистра прервал тихий кашель, донесшийся из-за его спины. Оглянувшись, Амадиу увидел смущенного молодого парня, стоявшего на пороге. Руки его то лезли в карманы, то прятались за спину, будто он не знал, что с ними делать.

– Прошу прощения если мы вам помешали, великий магистр. Командор сказал нам, что вы будете в библиотеке. Нам зайти чуть позже?

– Не стоит, – ответил Амадиу, кладя книгу на стол. – Я к вашим услугам.

<a name="TOC_id20241986"></a>Глава 7

« Какая чушь! – воскликнул он, в сердцах сорвав колпак.

В гробу мы все будем равны – и герцог, и дурак... »

Эльмин из Тирилля, «Последний сон поэта»

Начало осени, первые дни месяца Винограда – под ногами хрустящим ковром стелятся опавшие листья, холода подкрадываются все ближе, уже отираясь у порогов, крестьяне начинают собирать урожай, а все благочестивые прихожане отмечают Священные Проводы. Согласно писаниям именно в этот день тысячи лет назад бог света Феб объявил войну самим Падшим – темным богам, владыкам тьмы и ужаса, чьи настоящие имена забыты и прокляты в летах. Весь род людской неистово молился за Феба, желая, чтобы его миссия увенчалась успехом, и он как можно быстрее вернулся назад – и молитвы их были услышаны. Феб низверг Падших в Бездну, хоть и был смертельно ранен сам, и Проводы один из тех дней, когда люди поминают Отца и благодарят его за жертву, что он принес за их души.

«Но для многих это лишь еще один лишний повод набить животы и залить глотки», – подумал Матиас, сплетая пальцы. Сидя за столом на высоком помосте он мог обозревать весь зал, внимательно наблюдая за пирующей знатью. Перед ним стояло блюдо с уткой фаршированной виноградом и обильно посыпанной душистыми пряностями, щекочущими ноздри своим запахом – дичь уже успела остыть, но Матиас едва ли попробовал хотя бы кусочек. Виночерпий поспешил вновь наполнить его опустевший кубок; сделав глоток, Моро невольно цокнул языком: хоть он и всей душой презирал визрийцев и все, что с ними связано, но виноделы с юга превосходили сами себя. Напиток был слегка непривычен, но приятен: едва заметная кислинка придавала интересный привкус, а щепоть специй оторачивала аромат.

– Мясо просто великолепно, ваше величество, – с набитым ртом произнес Сириль Русси, первый королевский советник, сидящий справа от Моро. – Так и тает во рту. Птица в этом году уродилась на славу. Жирная, что еле-еле крыльями машет – хоть руками лови. Помнится, прошлой весной, мы с девочками…

Полностью погруженный в собственные мысли Моро лишь изредка кивал даже не пытаясь вслушаться в слова Сириля. Матиас никогда не интересовался охотой – собственно, какая разница, каким образом еда попадает в тарелку? – а уж болтовня Русси волновала его еще меньше. Высокой должностью при королевском дворе круглолицый любитель охоты во многом был обязан плодовитым предкам, которым в свое время удалось породниться едва ли не с половиной знати Фридании; а семейные узы подчас разрешали вопросы лучше золота. По большей части от Сириля требовалось ставить формальные подписи, развлекать послов и почетных гостей (преимущественно тех, на кого Моро не желал тратить хоть толику собственного времени), присутствовать на приемах, собраниях, празднествах и заниматься прочими не слишком важными, но довольно утомительными делами. Но если на советах он обычно отмалчивался, лишь изредка пытаясь изобразить участие, то о своих «девочках» – охотничьих собаках с вытянутыми мордами – мог говорить долгими часами.

Видимо Сириль понял, что мысли Матиаса витают где-то вдалеке от псов и охоты, так как теперь он перевел свое внимание на маршала Бруно Герена – высокого худощавого рыцаря с острыми усами, походившими на щетку, что сидел подле него. В отличие от Моро он с воодушевлением поддержал беседу, с хрустом ломая крыло птицы длинными кривыми пальцами и запивая мясо из огромного рога.

Слева от Матиаса сидела верховная жрица Беатрис – невысокая женщина в скромном платье и голубом платке, возрастом не младше Моро. Она тоже почти не притронулась к мясу, предпочитая тяжелой пище салат из овощей, мед и слабое вино. Пока Сириль и Бруно с воодушевлением обсуждали ловлю зверя на силки, Беатрис вела неспешную беседу о живописи с первым казначеем (а заодно и главой всей королевской канцелярии) Одилоном Дювалем.