1904. Год Синего Дракона (СИ) - Курган Сергей Леонидович. Страница 6

На следующее утро, выглянув в окно вагона, советники удивлялись произошедшим за ночь переменам. Пейзаж изменился кардинально - их поезд теперь мчался по тайге. Бескрайнее зеленое море кедров, лиственниц, сосен и елей, кое-где перемежавшихся совершенно голыми сейчас лиственными деревьями - буками, березами, ольхой, с обеих сторон окружало тонкую линию Транссибирской магистрали. Вдоль самой дороги деревья были срублены, а подлесок обгорел от искр, периодически сыпавшихся с проходящих паровозов. Но дальше от насыпи вековые красавицы и красавцы гордо подпирали небо своими зелеными хвойными вершинами или словно хватались за него безлистыми в эту зимнюю пору ветвями. Тайга... Плотно сдвинутый мрачноватый лес, надежно укрывающий в полумраке своих чащ несметные богатства живой природы. Тайга была не только приютом для самых разных зверей и птиц. Не только мрачным, тёмным лесом. Она была другом и источником существования для многих людей в этом суровом краю. И каждый находил тут что-то своё.

Охотники-промысловики, практикующие звероловный промысел в северной её части, получали от тайги "мягкое золото" - меха белки, лисицы, горностая. Для живущих южнее поселенцев этот промысел составлял дополнительный доход в семейный бюджет - пусть и небольшой, и непостоянный, но совсем не лишний в многодетных крестьянских семьях. Мараловоды разводили на фермах-"маральниках" гордых красавцев - маралов (изюбрей), продавая их рога-"панты" китайским торговцам по цене 150-200 рублей за пуд. Кедровый промысел также был весьма развит по всей таёжной территории. Причем, банальные "кедровые орешки", а точнее - их сбор был делом весьма прибыльным - отдельные семьи проходили от своих селений до кедровников до сотни верст, чтобы поучаствовать в сборе ореха. И это вполне себя оправдывало - в хороший сезон семья вполне могла собрать до трёх, а то и пяти десятков пудов кедрового ореха. А это, ни много ни мало, до 150-250 полновесных царских рубликов. Жаль только, урожайные сезоны выпадали раз в четыре-пять лет. А ещё тайга была источником существования для пчеловодов. В подтаёжных деревнях до половины населения были пчеловодами. Во дворах было до сотни колодок с пчелиными семьями. А ведь некоторые пасеки содержали и до тысячи колодок! А каждая колодка - это, считай, пуд меду в удачный год. И только для землепашца тайга была суровым противником. Особенно - тайга "черная", хвойная. Если "бельники"- участки, поросшие лиственным лесом, относительно легко окультуривались и распахивались, то с черной тайгой дело обстояло намного труднее. Потому и мало было чистых хлебопашцев в этих местах - крестьянин обязательно дополнял свои занятия на отвоёванной у леса земле каким-либо промыслом. А то - и не одним...

Советники, уплетая завтрак, тихо переговаривались друг с другом или молча глядели в окно. Вервольф предпочел второе. Покончив с основным блюдом, он принялся за чай с печеньем, всё так же глядя в окно на проносящийся мимо бескрайний лес, покрывающий невысокие то ли горы, то ли сопки, на замерзшую небольшую реку, русло которой проходило немного ниже насыпи, на снег, покрывавший всё вокруг и сверкавший мириадами ярких искр в лучах утреннего солнца. И вдруг, среди всего этого безлюдного белого безмолвия на краю леса показалась площадка, расчищенная от деревьев. А посреди неё - небольшая деревянная избушка. Одна-одинёшенька. С крохотным двориком, огороженным невысоким забором.

- Фига себе! - непроизвольно вырвалось у Ильи при виде этой картины, это что за явление избушки на курьих ножках народу?

Хотя, конечно, домик был сделан добротно. Но чересчур уж казенный был у него вид - явно не сам себе хозяин строил, а держава "отштамповала"...

- Сторожевой домик, - догадался Вервольф, - И живет в нём такой себе сторож-охранник-обходчик... От людей подальше.

- Ага, веселое житьё, наверное, - пробасил Капер, - людей, почитай, только в проходящих поездах и видит.

- А ночами, наверное, вообще весело - когда на свет окошка волки приходят или, не приведи Господи, медведь-шатун во двор заявится, - Илья отхлебнул большой глоток ароматного чая.

- Ну, в этих краях бывают звери и пострашнее волков с медведями, - тихо проговорил Вольф.

- Это ещё кто пострашнее медведя? Уссурийские тигры тут же не водятся? - с удивлением спросил сидевший за соседним столиком Флеш.

- Зато периодически водятся беглые каторжане, Вань...

- А человек - это самый страшный хищник на планете, - раздался голос Игоря.

- Это точно! - произнес Илья.

- Да уж, точнее не скажешь - негромко согласился Вольф, глядя, как одинокий домик исчезает вдали за стеной зимнего леса...

Ближе к обеду лес стал потихоньку редеть и впереди, меж невысоких и почти безлесных гор, показалась долина широкой реки, усеянной мелкими островками, которые сейчас выступали заснеженными буграми посреди ледяной глади. Енисей... Поезд катился вниз, к реке, плавно замедляя ход, пока не остановился у приземистого одноэтажного вокзала, над центральным входом которого висела вывеска "Красноярскъ". После Челябинска это было первое каменное здание вокзала - на всех остальных станциях они были деревянными. А тут, как и положено крупному городу - кирпичное, оштукатуренное и выбеленное, украшенное фронтонами и парапетами. Здание было совсем новым и производило весьма приятное впечатление. Крупная станция бурлила, словно муравейник. Движение не прекращалось ни на минуту - пыхтели маневровые паровозы, по платформам сновали грузчики, разгружая вагоны или наоборот - набивая их грузами для далёкого адресата, сновали грузовые подводы, звенели молоты в кузнице, рабочие в обширных мастерских сновали между ремонтируемыми вагонами, на перронах пассажиры поездов размерено прохаживались или спешили в буфет станции. Гомон толпы, крики рабочих, свистки паровозов, шипение пара и лязг сцепок и буферов сливались со стуком колес приходящих и отходящих поездов в неумолкающий ни на секунду гул. А рядом, опоясанный серебряной лентой замерзшей реки, раскинулся город. Прямые ряды широких, хоть и не мощеных, улиц, каменные соборы и церкви, здания гимназий, Благородного собрания, красивые каменные дома известных в Сибири торговцев - братьев Гадаловых, Техническое училище - всё это было украшением города с населением в сорок тысяч душ. Но в основной своей массе застройка Красноярска была, с одной стороны, аляповатой, словно лоскутное одеяло - с красивым каменным домом могла соседствовать покосившаяся деревянная изба, больше похожая на хижину, а с другой стороны - даже дома на центральной улице - Воскресенской - были все на один лад...

Через час, шипя паром, поезд направился к исполинскому сооружению, перебросившемуся с одного берега реки на другой. Этот мост не походил на остальные, по которым они уже не раз пересекали сибирские реки - большие и малые. Была в его ажурных фермах особая гармония. Шесть огромных пролетов выгибали свои полукруглые спины к небу, словно дикие кошки, пытающиеся не замочить лап в холодной воде. Размах сооружения тоже впечатлял - без малого километр над могучей, быстрой рекой. Воистину - Царский мост. Так что Гран-при и Золотая медаль "За архитектурное совершенство и великолепное техническое исполнение" на Всемирной выставке в Париже 1900года от жюри во главе с самим Гюставом Эйфелем этим творением ума русских инженеров и рук строителей были получены вполне заслуженно. Ажурное кружево пролетов неслось вдоль окон идущего поезда, а Вервольф задумчиво глядел на реку, над которой они сейчас словно летели, на плавные изгибы её русла среди невысоких гор, на островки, кое-где выступающие над гладью ледяного панциря. А ведь совсем недавно - всего пяток лет назад, этот самый ледяной панцирь реки был единственной переправой в холодные месяцы... А теперь вот мост какой отстроили! И не прервется связь меж берегами в ледоход, когда через пару месяцев вскроется могучий красавец Енисей и понесет льдины в далекий и холодный океан. Но это будет потом, а сейчас Енисей дремал, тая своё стремительное течение от посторонних глаз под ледяным покровом. Вервольф на несколько мгновений оторвал взгляд от захватывающего пейзажа и поглядел на остальных своих попутчиков. Все они, как один, прильнули к окнам, любуясь суровой и чарующей красотой сибирской реки. Как зачарованные, глядели на раскинувшийся простор. Улыбнувшись, Сергей вновь повернулся к окну. Нет, всё же мальчишки - они и есть мальчишки, сколько бы им лет не исполнилось по паспорту. И, раз уж ввязались в эту авантюру - что ж, так тому и быть!