Черное воскресенье - Харрис Томас. Страница 14

После этого Лэндер избавился от стыда. Она услышала о его затаенных желаниях и прониклась ими как своими собственными. Она приняла его всем телом. Ожидания ее были скромны, но жалость она дарила щедро. Далиа не замечала его уродства, и Лэндер почувствовал, что может рассказать ей абсолютно все. Он изливал ей душу, говоря о том, о чем не мог говорить прежде, даже с Маргарет. Особенно с Маргарет.

Далиа слушала его с сочувствием и сосредоточенным интересом, ни разу не вызвав тревоги или неприязни, хотя уже научилась держать с ним ухо востро, когда он заговаривал на определенные темы. Потому что Лэндер мог ни с того ни с сего обозлиться на нее за душевные раны, нанесенные ему другими. Далиа должна была знать Лэндера, и она очень хорошо изучила его, лучше, чем бы то ни было.

Да, верно, она делала это, чтобы использовать Лэндера в своих целях, но найдется ли хоть один человек, который согласится выслушивать другого просто так? Далиа могла бы сделать для него очень много, не будь ее целью убийство.

Полная откровенность Лэндера и собственные логические выкладки Далии дали ей возможность заглянуть в его прошлое. И она поняла, как именно выковывалось его оружие.

Школа Уиллет-Лорэнс — деревенская школа между городками Уиллет и Лорэнс в южной Калифорнии, 2 февраля 1941 года:

«Майкл, Майкл Лэндер, выйди к доске и прочти свое сочинение. Бадди Айзв, прошу тебя, будь повнимательнее. И тебя тоже, Эткинс-младший. Рим пылает, а вы двое пилите себе на скрипочке. Через шесть недель экзамены, и класс будут делить на овец и коз».

Майкла приходится выкликать еще дважды. Он кажется, на Удивление, маленьким, когда шагает между партами. В школе Уиллет-Лорэнс нет специальной программы для одаренных детей, и Майкл просто перескакивает через классы. В восемь лет он учится уже в четвертом.

Бадди Айзв и Эткинс-младший на прошлой перемене развлекались тем, что окунали второклассника головой в унитаз. Теперь эти двенадцатилетки были воплощенное внимание, но сосредоточились они на Майкле, а не на его сочинении.

Майкл знает, что расплата грядет. Он стоит перед классом в мешковатых коротких штанишках (единственные на весь класс короткие штаны) и едва слышным голосом читает свое сочинение. И знает, что придется платить. Он надеется, что это случится на площадке для игр. Пусть лучше его поколотят, чем окунут в унитаз.

Отец Майкла — священник, а мать — большая шишка в комитете родителей и учителей. Его нельзя назвать милым привлекательным ребенком. Сам он думает, что в его внешности есть какой-то ужасный изъян. Сколько он себя помнил, его всегда переполняли страшные и непонятные чувства. Он еще не умеет отличать гнев от ненависти к самому себе. Майкл постоянно видит себя мысленным взором — неказистого маленького мальчика в коротких штанишках, — и это зрелище ненавистно ему. Иногда он смотрит, как другие восьмилетки играют в кустах в ковбоев. Майкл и сам несколько раз пробовал играть с ними, кричал «пиф-паф!», вытягивая палец, как ствол пистолета. Но при этом чувствовал себя дурачком. И остальные с полным правом могли говорить, что он не ковбой, коль скоро играет «без веры».

Он возвращается обратно к своим одноклассникам, которым по 11 — 12 лет. Они разбиваются на команды, чтобы поиграть в футбол. Майкл стоит среди них и ждет. Если тебя выберут последним — не беда, главное, чтобы выбрали вообще. И вот он один, между игроками двух команд. Его так и не приняли ни в одну, ни в другую. Он замечает, какая из команд взяла себе игрока последней, и направляется на противоположную половину поля. Майкл видит себя со стороны. Вот он шагает к игрокам; острые коленки торчат из-под коротких штанишек. Он знает, что мальчишки сбились в кучку, чтобы посудачить о нем. Они поворачиваются спиной. Майкл не умеет клянчить, чтобы его приняли в игру. Он бредет прочь, лицо его пылает. На этой красной глиняной площадке нет места, где можно укрыться от чужих глаз.

Майкл — южанин, значит, он глубоко привержен кодексу чести. Если тебя вызывают на бой, ты должен драться. Мужчина суров, силен, прям и честен. Он умеет играть в футбол, любит охотиться и не позволяет дурно говорить о женщинах, хотя в тесном кругу приятелей и сам обсуждает их, не стесняясь скабрезностей.

Когда ты — беззащитный ребенок, приверженность кодексу чести может тебя погубить.

Майкл научился не драться с двенадцатилетками, если этого можно избежать. Ему говорят, что он трус, и он верит. Он простак и еще не умеет это скрывать. Ему говорят, что он маменькин сынок, и Майкл считает, что это, должно быть, правда.

Вот он и дочитал перед классом свое сочинение. Он знает, как будет смердеть дыхание Эткинса-младшего. Учительница говорит Майклу: «Хороший гражданин своего класса», и не понимает, почему он отворачивается от нее.

10 сентября 1947 года, футбольное поле на задах школы Уиллет-Лорэнс.

Майкл Лэндер идет играть в футбол. Он уже десятиклассник, но родители не знают, что он выходит на футбольное поле. Майкл считает это своим долгом, он хочет полюбить футбол так же, как его одноклассники. Майклу любопытно, как он выглядит. Футбольная форма делает его, на удивление, неприметным; надевая ее, он не видит себя со стороны. В десятом классе уже поздновато начинать играть в футбол, и Майклу приходится многому учиться. Его удивляет то, что остальные ребята относятся к нему вполне терпимо. После нескольких дней жестоких захватов и задержек они поняли, что, хотя Майкл — игрок еще своем наивный, он способен кое-чего добиться и полон желания учиться у них. Для него настали хорошие времена. Уже неделю — одна лафа. Но лот родители узнают, что он играет в футбол. Они ненавидят безбожника тренера, который, по слухам, держит дома спиртное. Преподобный Лэндер теперь входит в школьный попечительский совет. Отец и мать подъезжают на своем «кайзере» к площадке для тренировок. Майкл замечает их, лишь когда слышит свое имя. Мать подходит к боковой линии поля. Она шагает по траве, не сгибая ног. Преподобный Лэндер ждет в машине.

«Снимай этот обезьяний наряд!»

Майкл делает вид, будто не слышит. Он играет крайнего защитника в младшей команде и участвует в свалках вокруг мяча. Он видит каждую травинку на поле. Перед ним — нападающий с красной царапиной на голени.

Мать шагает вдоль боковой линии, потом пересекает ее. Она все ближе. Двести фунтов холодной ярости.

«Я сказала: снимай этот обезьяний наряд и лезь в машину!»

В этот миг Майкл мог бы спастись. Он мог наорать на мамашу. Да и тренер выручил бы его, будь он попроворнее и не трясись так за свою должность. Майкл чувствует, что больше не вынесет взглядов ребят. Теперь ему уже не быть с ними.

Они переглядываются, и видеть выражение их лиц выше его сил. Он трусцой бежит к сборному домику, который служит им раздевалкой. За спиной слышатся смешки.

Тренеру приходится дважды повторять команду возобновить игру. «Маменькины сынки нам тут без надобности», — говорит он остальным.

В раздевалке Майкл не торопится. Он аккуратно складывает снаряжение на скамью, кладет сверху ключ от шкафчика. Внутри какая-то тупая тяжесть. По виду не скажешь, что он злится.

По пути домой на него так и сыплются оскорбления. Да, отвечает Майкл, он понимает, в какое неловкое положение поставил своих родителей. Он должен был подумать о них. И серьезно кивает, когда ему напоминают, что следовало бы поберечь руки: ведь ему предстоит играть на пианино.

18 июля 1948 года: Майкл Лэндер сидит на заднем крыльце родительского дома, убогого пастората при баптистской церкви в Уиллете. Он чинит газонокосилку. Ремонт косилок и электроприборов приносит ему небольшой доход. Сквозь сетку, которой обтянута дверь, Майкл видит отца. Тот растянулся на кровати, заложив руки за голову, и слушает радио. Думая об отце, Майкл прежде всего вспоминает его вялые белые руки и кольцо выпускника церковной школы в Камберленд-Мейконе, болтающееся на безымянном пальце. На юге, как и во многих других местах, церковь — чисто женский общественный институт. Мужчины терпят ее ради мира в семье. Здесь, в общине, преподобный Лэндер не пользуется уважением мужчин, потому что ни разу не вырастил урожай, не сделал ничего толкового. Проповеди его скучны и бессвязны, он сочиняет их, пока хор тянет гимн. Преподобный Лэндер проводит большую часть времени, составляя письма к девушке, которую он знал в колледже. Письма эти отец не отправляет, а запирает в жестяной ящик в кабинете. Открыть цифровой замок под силу и ребенку. Майкл уже несколько лет читает эти письма. Так, потехи ради.