Это небо (ЛП) - Доутон Отем. Страница 41

— Джулс! — перебиваю я и хватаю ее за руку, которой она размахивает. — Пьеса отличная. Уймись. Дело в другом.

Джули прекращает возмущаться и хлопает ресницами.

— В чем?

Вместо ответа я набираю имя Лэндона в поисковике и нахожу сайт, где подробно рассказывается о его серферской карьере, включая победы, а еще содержится куча статистических данных, которые кажутся тарабарщиной. Всего я рассказывать не буду, но хоть чем-то поделиться надо.

Джули с любопытством морщит лоб, берет телефон и смотрит в экран. Спустя минуту она удивленно произносит:

— Не поняла. Он кто?

— Видимо, в мире серфинга, — отвечаю я, опустившись на локти, — Лэндон Янг как второе пришествие Христа.

— Давай еще раз, — недоверчиво морщится она.

— Твой сосед, — медленно говорю я, делая замысловатые движения пальцами, которые больше похожи на знаки в бейсболе, чем на язык жестов, — был знаменитым серфером. Он объездил весь мир, участвовал в соревнованиях и был великолепен.

— Мы говорим о твоем Лэндоне? О брате Клаудии?

— Да.

— Не может быть, — округляет она голубые глаза.

— Еще как может.

— Нет!

— Да! — Я смотрю ей прямо в лицо.

Джули опять опускает глаза на телефон. Она пролистывает страницы, блуждает по лабиринту фотогалереи.

— Обалдеть.

— Я того же мнения.

Она натыкается на профессиональный снимок голого по пояс Лэндона: он стоит по колено в зеленовато-голубой воде, серфборд держит под мышкой, на лице дерзкая ухмылка. Понимаю, почему Джули потеряла дар речи. Вчера, когда я нашла это фото, я онемела минимум минут на пять.

— Офигенно.

— Впечатляет, да? — вздыхаю я.

— О да, — фыркает она, потом продолжает читать.

— Джулс, ты знала?

Она поднимает глаза и хмыкает.

— Как у тебя только язык повернулся? Разумеется, я не знала, иначе сказала бы.

— Так я и думала, но все равно не могу поверить, что Клаудия молчала.

Она качает головой.

— Кто бы мог подумать, что мой замкнутый сосед, который работает в баре и ездит на развалюхе, раньше был профессиональным спортсменом? А какой у него пресс! — указывает она на телефон. — Очуметь.

— И не говори! — соглашаюсь я и беру у Джули мятный леденец.

— Дело-то нешуточное. По-моему, с этого он должен начинать знакомство.

Втягиваю леденец в рот, поджимаю губы и кладу руку на колени.

— Не помешало бы.

— Ну и что ты планируешь делать? — Джули заправляет волосы за ухо.

— Без понятия. — Настроение падает.

— Тебя это не заботит? Ты серьезно хочешь связаться с очередным парнем, у которого есть армия фанатов? Это сумасшествие, нет?

— Лэндон не похож на Рена, — медленно произношу я, обдумывая слова. — Он не стремится быть в центре внимания, не переживает из-за волос или имиджа. Он другой.

— Ладно. Другой — это хорошо.

Я пробегаюсь взглядом по высоким тонким пальмам и останавливаюсь на залитой солнцем траве.

— Он совсем не такой, каким мы его считали. У него богатый внутренний мир. Если бы ты знала, каким он был… — Я качаю головой, не в силах договорить.

— Офигеть.

— Что? — Я перевожу глаза на Джули.

— Просто офигеть. — Она касается моей руки. — Я знала, что он тебе нравится, и я помню, что я над этим прикалывалась. — Она хохочет, качает головой. — Ты, дорогая моя подруга, по уши втюрилась в Лэндона Янга.

— Нет… — Да кого я обманываю? В знак поражения я вздыхаю. — Это в мои планы не входило.

— К черту планы! — смеется Джули.

— Тебе не кажется, что я идиотка? Как-то быстро все развивается, нет?

Она пожимает плечами и ложится на ступени.

— Да, ты идиотка. Да, все развивается быстро. Но я не думаю, что ты должна останавливаться.

— Почему?

— Господи, — усмехается она, — неужели не ясно?

Я не отвечаю, и Джули ухмыляется.

— Что? — делаю я нетерпеливый жест.

— Ты любишь его, Джем, — упрекающим тоном заявляет она, ткнув пальцем мне в грудь.

— А что, любовь существует? — выпаливаю я. — Может, это обман, который распространяют «Холлмарк» и авторы любовных романов?

— Это у тебя надо спросить, — пожимает Джули плечами. — Это ты влюблена в Лэндона Янга.

— Не скажу, что я его люблю, — говорю я, унимая нервную дрожь. Не хочу улыбаться, но яркое голубое небо не дает удержаться. — Но и отрицать не буду.

Лэндон

Иногда время — это главное.

Как, например, сейчас.

Я мгновенно понимаю, что стук в дверь не сулит ничего хорошего.

Как? На часах одиннадцать утра.

«Это не Клаудия», — думаю я. Она на работе.

Это не может быть Джемма: несколько часов назад она ушла кормить Уибита и заниматься делами. Она поцеловала меня на прощание и сказала, что увидимся мы вечером: она пообещала Джули, что приедет в кампус посмотреть генеральную репетицию пьесы.

В квартире тихо. Я прекращаю стучать по клавиатуре. Я даже не дышу, да и Уайт вроде тоже. Тишину нарушает повторный стук в дверь. На этот раз Уайт поднимает голову и лает.

Сохраняю поэму, которую пишу для урока писательского мастерства, и отталкиваюсь от стола. Натягиваю скомканную футболку и выхожу из спальни. Дышу с присвистом, грудь вздымается и опадает. Медленные шаги эхом отдаются в гостиной.

Когда я открываю дверь, в глаза бьет до того яркий солнечный свет, что приходится щуриться. Затем я вижу значок, блестящие ботинки и серьезное лицо полицейского, стоящего передо мной.

У него близко посаженные глаза и поджатые губы.

— Лэндон Янг?

— Да.

— Эбигейл Янг — ваша мать?

Все, что меня окружает, приобретает четкие очертания.

— Да. Да, она моя мать. 

Глава 21

Джемма

Джули останавливается на верхней ступени и кричит:

— Ты!

Меня тошнит. Тусклые белые звездочки вспыхивают перед глазами, кружатся и мерцают. Начинает казаться, что я рехнулась, меня бросает в жар, боюсь, меня вырвет прямо здесь, на балконе. Я хлопаю ресницами. Из открытого рта раздается только писк.

У меня приступ паники.

— Если ты считаешь, — рычит Джули, — что ты можешь точно с неба свалиться и мы не отрежем тебе яйца и не съедим их с арахисовым маслом и тостами, а потом…

Я бью подругу по руке, прерывая напыщенную речь.

Яйца с тостами и арахисовым маслом? А что, так можно?

— Джулс, — скриплю я, сердце болезненно переворачивается.

— Что? — хмурится Джули.

Я поднимаю палец, давая понять, что мне нужна тишина. Потом я расправляю плечи, зажмуриваюсь, задерживаю дыхание и загадываю желание, но когда я открываю глаза, мой бывший все равно стоит перед нами.

Он привалился спиной к двери нашей квартиры, ноги выставлены вперед, руки скрещены на груди. Он помылся и побрился с тех пор, как запостил ролик. Неопрятный парень с разбитым сердцем ушел в прошлое, его место занял селебрити в дизайнерских лоферах, дорогих часах и очках, которые стоят больше, чем большинство платит в месяц за квартиру. На нем оранжевая рубашка с воротником и зауженные кремовые брюки. «Он похож на рожок мороженого», — думаю я.

— Привет, — все, что говорит он.

— Вот же предводитель мудаков, — свирепеет Джули. — Наглости тебе не занимать, раз ты заявился сюда.

Я зажимаю рот рукой и захожусь в сиплом хохоте.

— Предводитель мудаков?

— Как думаю, так и говорю, — щурится она. — Предводитель мудаков.

— Слушай, — подает голос Рен, он поднимает очки на светловолосую голову, явив тем самым сверкающие зеленые глаза, — я понимаю, что ты не горишь желанием со мной общаться, но мне надо было с тобой увидеться.

Я сглатываю желчь, поднимающуюся к горлу, призываю сердце и легкие угомониться.

— Зачем?

Он отталкивается от двери, улыбается непринужденно и спокойно, словно в нашу последнюю встречу его штаны не были спущены до щиколоток и не было согнувшейся пополам полуголой девицы.

— Я подумал, что мы можем поговорить.