Леди Некромант (СИ) - Булгакова Ольга Анатольевна. Страница 112

— Не возникнет, не волнуйтесь. Как только вы поговорите с девочкой, я покажу ей, как перекидываться. Если знать как, это становится так же естественно, как дыхание. Она поймет с одного раза, — заверила госпожа Сэргелен и спрятала в нагрудный карман так и не раскуренную трубку.

— Вы не курите? — улыбнулась я.

— Только в ритуалах. Если хотите, проведу для вас с Тэйкой один сегодня, — она смотрела на меня искоса, испытующе.

— А в чем его суть?

— В познании. Девочка винит себя в случившемся и не верит, что вы не вините ее. Вы едва не погибли и даже спустя несколько дней еще не пришли в себя. Ритуал поможет ей понять вас, а вы лучше поймете ее.

— Это звучит замечательно, но, кажется, есть подвох, — нахмурилась я.

— Подвох как раз в том, что любая неискренность будет совершенно очевидна, — пожала плечами мэдлэгч. — Так что я не советую проводить ритуал, если вы утешали ее, всего лишь желая успокоить.

— Я в самом деле ее не виню, — честно заверила я.

— Хорошо, — улыбнулась она. — Тогда приготовьтесь слушать сегодня вечером гуцинь.

Глава 60

Эстаса, которому я передала слова мэдлэгч, мысль отправить девочку учиться в Каганат не вдохновила.

— На востоке я никого не знаю, — хмурился сидящий на моей постели муж. — Не к кому обратиться за помощью, а в столице есть знакомые. Они смогут поговорить с учителями в пансионе, если те будут относиться к Тэйке предвзято.

— Почему ты думаешь, что к ней будет такое отношение? — я хотела услышать его объяснение, хотя отлично понимала, что дело в основном во внешности Тэйки, а не в фамилии. Потому что о роли Эстаса Фонсо в давней хомленской истории в столице не говорили, имя не было на слуху.

— Она разительно отличается от итсенских девочек. Она другая, — вздохнул муж. — Здесь ее защищает то, что она дочь хевдинга. Там она будет каганаткой.

— Поэтому я считаю, что предложение госпожи Сэргелен нужно тщательно обдумать и взвесить. Я понимаю, что все происходит раньше, чем предполагалось, но ведь ты всегда хотел, чтобы она училась в столице. Вы бы не виделись по много месяцев. Возможно, она приезжала бы сюда только на летние каникулы, как Нинон. Тангайхот лишь немногим дальше. Но там ее дар точно не загубят, и внешне она не будет выделяться.

— Все так, но я пока не знаю, стоит ли итсенскому офицеру отправлять дочь в чужую страну.

Мрачный Эстас привел довод, о котором я даже не подумала, воодушевившись перспективами для магии Тэйки. Хорошо, что время на принятие взвешенного решения в этот раз было.

Дети под присмотром Джози прошли чуть вперед, Тэйка рассказывала Ердену о городе, показывала красивые дома. Эстас радовался тому, что дочь подружилась с мальчиком, и понимал, что теперь частенько будет слышать вопрос: «А письма от Ердена нет?». О приглашении в Каганат речь уже заходила, но Эстас сразу объяснил, что для него, офицера пограничной крепости, подобное недопустимо при всем желании.

Семья Ердена Эстасу нравилась. Господин Мунх, спокойный, уравновешенный человек, свободно говорил на итсенском почти без акцента. Его речь, как и слова пожилой мэдлэгч, отличали образность и емкость, чувствовалось, что каганатец хорошо образован, начитан. Из бесед с Ерденом Эстас уже знал, что семьи магов пользовались в Каганате почти такими же привилегиями, что и дворянство, а потому не удивлялся ни дорогим лошадям, ни богатым гостинцам, ни ощущению, что общается с людьми своего круга.

Господин Мунх тоже наблюдал за детьми и, когда Тэйка решительно взяла мальчика за руку и повела рассматривать барельеф, с улыбкой сказал:

— Сразу видно, что девочка особенная, и я говорю не о магии.

— О чем же тогда?

— В ней чувствуется способность принимать поворотные решения. Стержень, очень мощный стержень у нее тоже есть. Как у леди Кэйтлин, как у моей матери. У нас таких женщин называют элэг, — пояснил каганатец. — Понимаете, есть нахрапистые люди, бойкие, самоуверенные. Они пробивают себе дорогу и так меняют мир. Про них тоже можно сказать, что у них есть стержень и сила. Но это не то же самое, что и элэг. Эти женщины олицетворяют связь человека с миром, созидают.

Господин Мунх неопределенно взмахнул рукой, будто не мог подобрать слова, и извинился.

— Простите, объяснять на итсенском понятия, которые любой каганатец впитывает с молоком матери, на поверку оказалось трудно, — он обезоруживающе улыбнулся. — Думаю, проще всего будет объяснить на примере. Прислушайтесь к леди Кэйтлин, вы ощутите ее спокойную, гармоничную энергию. Элэг сияют внутренним светом, осознают свое место в мире, дают силу своим мужчинам, вдохновляют их.

Эстас с улыбкой кивнул, когда гость описал его ощущения.

— Элэг не выпячивают себя, но жизнь делает их похожими на валуны в реке. Каким бы ни был паводок, они недвижимы. Все течет, изменяется, а эти женщины остаются в памяти, о них говорят, на них оглядываются, — продолжал господин Мунх. — Они — вехи в истории своей семьи, в истории того места, где живут. У нас таких женщин очень уважают, ведь они — животворящая энергия этого мира. И Тэйка тоже такой станет, в ней это чувствуется.

Этот разговор Эстасу запомнился и перекликался со словами Кэйтлин о том, что дар дочери получит должное развитие только в Каганате. Вспоминая обучение в кадетском корпусе, рассказы о том, как учили в пансионе девочек, Эстас вынужденно соглашался с тем, что итсенские учителя действительно могли навредить Тэйке. Они, как и маги королевства, не отличались гибкостью подхода.

Ритуал познания госпожа Сэргелен решила провести еще до ужина прямо в библиотеке, где Тэйка обычно занималась. Каганатка начала ритуал плавно, незаметно превратив в него урок игры на гуцинь. Она привезла свой инструмент и, бережно вынув его из богато украшенного перламутром и серебром футляра, предупредила девочку, что играть можно только на личном гуцинь.

— Душа твоя поет вместе со струнами, поет по-своему, — объясняла мэдлэгч. — Инструмент живой и привыкает к тебе. Чужие струны не поймут тебя, могут обидеться и обидеть, даже ударить.

Она внимательно послушала, как Тэйка играет, поправила кое-где. Спокойно, доброжелательно, по-родственному тепло. Ее исправление не было поучением, и Тэйка ему порадовалась, а гуцинь под пальцами девочки зазвучал иначе, проникновенней.

Госпожа Сэргелен набивала трубку, слушала, а мне вспомнились слова Ердена, назвавшего дар Тэйки величавым. Наслаждаясь игрой девочки, я ясно осознала, что нужно приложить все усилия, найти пути и объяснения, лишь бы отправить Тэйку учиться в Каганат. В Итсене у нее нет будущего.

Прикрыв глаза, поправив на плечах меховую накидку, откинулась в кресле и позволила мелодии захватить себя. Я чувствовала запах мха, опавшей хвои и прелой листвы, ощущала приятный ветерок и знала, что где-то над головой колышут ветвями высокие сосны. Тогда же я поняла, что Тэйка обратится в рысь. Будь песнь ее дара орлиной, она породила бы другие картины и ощущения.

— Есть музыка для души, ее слушают молча, — сказала госпожа Сэргелен, когда девочка перестала играть. — Есть музыка для сердец, под нее хочется говорить. Я сейчас сыграю такую мелодию, вы поймете разницу.

Гуцинь под пальцами опытной мэдлэгч звучал совершенно волшебно. Пряный аромат дыма вместе с ласковой и светлой мелодией затягивал в транс. Тэйка, неотрывно наблюдающая за руками госпожи Сэргелен, чуть покачивалась в такт музыке и напоминала росток, тянущий яркие листья к солнцу. Я чувствовала это, полной грудью вдыхая пахнущий корицей и кориандром воздух.

Госпожа Сэргелен не зря долго общалась с Тэйкой и со мной по отдельности — ее музыка была для нас и о нас. Мелодия, на которую откликался мой дар, как на свое продолжение, перетекала в тему девочки-рыси, а когда из-за песни перед внутренним взором появился Эстас, что-то в Тэйке будто щелкнуло.

Она подошла ко мне, заглянула в глаза и попросила прощения. Я взяла ее за руку, лишь потом сообразив, что этим помогла Тэйке лучше почувствовать мои эмоции, и в который раз объяснила, что не виню ее ни в чем. Но тогда, в ритуале мэдлэгч, девочка мне впервые поверила. Ее облегчение сияло радостью, по щекам потекли слезы.