Леди Некромант (СИ) - Булгакова Ольга Анатольевна. Страница 92

— Не удивлюсь, если знал, — кивнул годи.

— А где жил этот шаман? В городе? — предположение я озвучила заведомо неверное, по опыту зная, что так ответят полней.

— В городе ему было душно, слишком много камня, — отрицательно покачал головой священник. — В лесу он жил. Не так и далеко отсюда. Если с огородов выйти, на юг пойти, то там за лесом уже недалеко. Там рощица у озера.

— Вы там бывали? — стараясь изображать бесстрастность, спросила я. Мерзкое осознание того, что Тэйка вышла именно из той рощицы, щекотало чувства, холодило затылок.

— Один раз только, — он улыбнулся так, будто воспоминание вызывало неловкость. — Мальчишкой.

— На спор? — догадалась я.

Сердце оглушительно колотилось, я пыталась дышать ровно и мечтала о том, чтобы годи просто и без дополнительных подталкиваний рассказал уже, зачем полез в ту проклятую рощу! Он кивнул:

— Поверье есть, что в самую короткую ночь ровно в полночь вода в озере наполняется особой силой. И тому, кто выпьет той воды, счастливая жизнь уготована.

— В чем подвох? Почему нет толп паломников в Хомлен?

Он хмыкнул:

— Потому что озеро охраняют лесные духи, а в эту ночь они особенно сильны. И если они того, кто за водой пришел, ранят или хоть коснутся, умрет он в тот же год. Дорогая плата за возможность счастливо пожить. Тут проще самому постараться, усилия приложить, жить праведно, чтобы жизнь своими руками счастливой сделать.

— Но вы все же ходили к озеру, — не удержалась я от подтрунивания.

— Мне пятнадцать тогда было, как говорится, борода уже пришла, а мудрость только-только в дорогу собирается, — он пожал плечами и заговорил серьезно, будто знал, что я точно поверю. — Нас трое таких умников было. До озера-то мы дошли, но воды никто не выпил. Там очень странные дела начались. Мы ж хорохорились, друг друга задирали, подзадоривали, а там и в самом деле духи живут.

— Люди или животные? Как они выглядели? — прозвучало напряженно, требовательно.

— Животные. Призраки животных и птиц, — сухо ответил годи. — Очень плотные. Через них деревья почти не просвечивали.

Ничего себе новости! Призраки животных обычно слабые, на единичку по шкале Тайита, не больше. А, по словам отца Беольда, эти лесные духи оценивались не меньше, чем на семь.

— Сколько их было?

— Пятнадцать.

Он мог их не перечислять, я знала, это будут те же хранители, что и на моих шариках.

— Почему вы так уверены в числе?

— Потому что моих друзей они убили, а вокруг меня стояли кольцом и из рощи выпроваживали, — глядя мне в глаза, тихо ответил священник.

— Почему они вас не тронули?

— Отец мне оберег подарил, — с этими словам годи достал из-под воротника толстую цепочку, на которой висел круглый серебряный амулет с чеканным изображением северного узла — треугольника, свитого из бесконечной ленты.

Оберег, сделанный шаманом-недоучкой очень напоминал амулет, который носила Нинон. Только ее был изящней и сильней. В тот момент, глядя на серьезного священника, держащего в руке кулон с древним языческим символом, я поняла, что нужно по-новому зачаровать амулет, который принадлежал моему отцу, и подарить его мужу. И чем скорей я это сделаю, тем лучше.

— Это сильная защита, — признала я. — Надеюсь, в Хомлене вам поверили.

— Отец поверил, — мрачно кивнул годи. — Вначале ремня дал так, что я неделю сидеть не мог, а потом за телами моих друзей отправился.

— Ему помогали?

Священник покачал головой:

— Нет. Это проклятое место, туда никто не суется. Там старый шаман похоронен. Отец его хоронил. Только отец мог туда ходить, потому что он сам должен был стать шаманом. И стал бы, если бы не та каганатка.

Тон собеседника недвусмысленно давал понять, что отец священника хотел быть шаманом, а его сын винил незнакомую мэдлэгч в том, что та разрушила мечту. Мне почему-то казалось, что судьба к лучшему так повернулась, но говорить об этом отцу Беольду не стала.

Как бы я ни боялась выглядеть злобствующей мачехой, придирающейся к напуганному и запутавшемуся ребенку, не смогла умолчать о том, что Тэйка вышла из рощи, лежащей к югу от крепости. Конечно, я не видела ни озера, ни призраков-хранителей. У меня, кроме чутья, слов сержанта об опасности и моих собственных ощущений, ровно никаких весомых доказательств не было. А рассказ о том, что Тэйка порой кажется слишком взрослой и ведет себя странно, мог вызвать лишь скептическую усмешку.

К счастью, отец Беольд от моих подозрений не отмахнулся, насторожился.

— Оберегу у нее взяться неоткуда. Может, духи ее не тронули, потому что она маг?

Я с сомнением покачала головой.

— Магический дар человека для потустороннего, скорей, повод напасть. А здесь еще и ослабленный ребенок, — заметив напряженный взгляд годи, поспешила пояснить: — Поймите, пожалуйста, правильно. Я очень рада, что она жива и здорова. Я хочу, чтобы так было и дальше, чтобы с Тэйкой ничего плохого не случилось. Поэтому нужно разобраться. Мне нужно точно знать, с чем имею дело.

— Я могу помочь книгами и записями отца, — задумчиво ответил священник. — Соберу к завтрашнему полудню все, что есть. Может, там что полезное отыщется.

На том мы и расстались. Прислушиваясь к эмоциям годи, я с удивлением осознавала, что он обеспокоен ситуацией, но при этом настроен по отношению ко мне благожелательно. Как странно обрести в лице священника союзника! Такого на моей памяти за двенадцать лет не случалось ни разу.

В город мы ездили с мужем вдвоем, и поездка превратилась даже не просто в замечательную прогулку, а в настоящее свидание. Кофе в уютной таверне, вкуснейший вишневый пирог, обсуждение книжных героев и любимых композиторов не испортил даже неизбежный разговор о Тэйке и общение с годи.

Отец Беольд пообещал ничего не говорить мужу о проклятой роще, пока я не разрешу, поэтому беседа со священником о девочке была посвящена относительно простым темам о продолжительности наказания и соразмерности с виной.

Годи попросил подумать, как Тэйка может исправить содеянное. Предложил вместе с ней собрать травы для краски, помочь ее сварить или же сделать какие-нибудь защитные временные амулеты с подобными свойствами. Отец Беольд заверял, так Тэйка лучше поймет, что разбила не просто вещи, а чей-то труд.

Чувствовалось, что подобные беседы священник проводил достаточно часто со многими родителями. Муж время от времени кивал, казалось, для него не новы логичные слова годи, перекликающиеся с советами книг по воспитанию детей. Я читала такие, когда Нинон вошла в трудный возраст, а разговоры с преподавателями пансиона были созвучны научениями священника.

И все же эта беседа стала в некотором роде поворотной. До нее мой муж обсуждал воспитание своей дочери со священником, просил его совета и помощи. Теперь же Тэйка была нашей с ним общей ответственностью. Именно во время этого разговора стало очевидно, что в глазах годи у девочки отныне есть и отец, и мачеха, действующие сообща на благо Тэйки и для укрепления семьи.

Изменение заметила не только я, но и супруг. Чувствовалось, что ему приятны перемены и мое неравнодушие к судьбе девочки и отношениям с ней. Пусть он ни словом не обмолвился, но его выдавали взгляды, жесты и чарующе родная улыбка.

Записи, которыми поделился со мной отец Беольд, я с неиссякающим интересом изучала несколько дней. В тонких тетрадях подробно описывались зелья, ритуалы и заклятия годи. Назвать это чистой шаманской магией я затруднялась, потому что творить волшебство могли и неодаренные, а сила для чар шла из молитв. Колдующий должен был уметь вводить себя в транс с помощью молитв и читать их на северном руническом языке, на языке шаманов.

Нашлось в тетрадях и проклятие, которым годи наказал Айна Хардона за предательство. Чары действительно никак нельзя было снять, но волновало меня не это. Сержант-самоубийца из-за северной магии превратился в какую-то новую разновидность нежити, упокоить которую я вряд ли смогла бы. Оставалось радоваться, что Хардон настроен по отношению ко мне доброжелательно. Я своим существованием давала ему надежду на освобождение.