Летописи Ванильного некроманта. Том первый (СИ) - Тулинова Лена. Страница 2

— Нет, — сказал Ванильный Некромант. — Он, кажется, живой.

— Меня зовут… — незнакомец слегка замялся.

— Понятно, — сказал Теренций. — Скрываешься. Можно тебя звать Омегычем? Ты же Альфа и Омега и ещё чего-то там?

Человек слабо кивнул и сел на край кровати.

— У тебя говорящий череп, — сказал он.

— Ага. Я Гоша, — череп не шевелил челюстью и вообще, строго говоря, разговаривал мысленно. Просто мысли у него были на редкость громкие и к тому же трескучие. — Хочешь послушать мою историю?

— Позже расскажешь. Слушай, Омегыч. Я сейчас сбегаю домой, принесу тебе поесть. Постарайся тут ничего не сломать… и, если зайдёт сюда пара мертвецов — вот тебе лопата, гони их прочь, но не повреди сильно. Это мои подмастерья. Понимаешь?

— А ты некромант? — спросил незнакомец.

Слабость заставила его улечься на не слишком чистое бельё и согнуться в три погибели.

— Ну вроде того.

Ванильный с некоторым сомнением посмотрел на подопечного.

— Или давай, позову сюда доктора? Ты ранен?

— Нннет, — ответил Омегыч. — Не ранен и не отравлен. Даже не заклят. Устал. Как тебя зовут, добрый человек?

— Доброго человека зовут Теренций Августус Восьмой, и сегодня ему, олуху, шестнадцать лет, — сообщил череп Гоша. — Давай вали за подмогой, балда! Видишь, человеку плохо.

— Не надо никого звать, — слабо сказал Омегыч. — Я не доставлю хлопот. Если вы не против, ребята, я просто посплю тут и исчезну.

Теренций сбегал домой — это заняло вовсе не так уж много времени! — и, ничего не объясняя, набрал в кухне мелких жёлтых яблок, больших жёлтых сырных лепёшек и варёных яиц.

— Яйца были для пирога, — сказала ему сестра, Хелли.

— Ты нынче по кухне дежуришь? — спросил Ванильный.

— Ага.

— Я только три штучки взял, ладно? А пироги когда будут? Вечером? Я ещё забегу, хорошо?

Он пошарил глазами по полкам, нашёл кусок копчёной грудинки, завёрнутой в грубое полотенце, схватил и его. И удрал, пока Хелли не нашла для него какой-нибудь работы.

Та лишь проводила брата недоумевающим взглядом.

— В жизни не видела, чтобы олух так торопился, — пробормотала она и занялась стряпнёй.

Мать Некромантов нарочно вставала пораньше, чтобы застать дом спящим. В этой дремотной тишине не спали разве что многочисленные питомцы, особенно, конечно, коты и кошки, но они не мешали пить утренний кофе в полном одиночестве. Уютно устроившись у окна, Мать сделала первый глоток и с удивлением посмотрела на чашку. Сегодня кофе отдавал гарью пожарищ. Хуже нет, когда кофе пахнет горелым — хуже только, если аромат его вдруг отдаёт болотной гнилью. Это плохой знак, и Мать сразу же задумалась о том, что же может сулить перемены.

Её дети — те, кто нынче жил в доме-на-семи-ветрах — просыпались медленно и постепенно брели на запах завтрака, и Мать Некромантов по старой привычке стала их пересчитывать. Она нередко сбивалась со счёта, потому что количество детей в её семье никогда не было постоянной величиной. То убавятся, то прибавятся!

К примеру, некоторые из её детей давно уже покинули родительский кров. А некоторые лишь недавно вернулись. И был ещё новенький — только жил он в пещере неподалёку, за лесом. Не от него ли идут неприятности? Надо будет послать к нему Теренция, пусть проведает, спросит, не надо ли чего.

…Вот в кухню вошёл скелет в чёрных доспехах. Он их не снимал: без этих доспехов да ещё без многочисленных артефактов он рассыпался бы по косточкам.

— Теро-Теро? Не знаешь ли, что случилось?

— А что сразу я? — бесстрастно спросил скелет в доспехах.

Его глаза — голубые топазы — опасно сверкнули в утреннем свете.

— Я сегодня занят! У меня трактат по воскрешению дракона. Кто-нибудь когда-нибудь пытался воскресить дракона?

Теро-Теро не нуждался в завтраке. Он уже очень давно был личем, ничего не ел и приходил на общие трапезы только завидовать живым.

— Тобиас?

Приёмный сын Матери Некромантов, упитанный, краснощёкий Тоби походил на своего названного брата Винни, словно близнец. Иногда Мать даже сомневалась, приёмный ли он! Вдруг она забыла, как родила ещё одного мальчишку?

— Я сегодня за старшего, помню-помню, — пропыхтел Тоби жизнерадостно, подошёл к расписанию, написанному мелом на чёрной доске, и поставил напротив своего имени галочку. — Чур мне будет шестьдесят лет!

И тут же превратился в ещё более толстого и жизнерадостного пожилого некроманта в чёрной длинной одежде.

— Что на завтрак?

Нет, и от этого не приходилось ждать пояснений о неприятностях! Впрочем, Тобиас и неприятности несовместимы по любому календарю — он слишком ленив и благодушен, особенно в конце лета, в это безмятежное время года!

— А где Теренций?

Мать ещё раз обвела семью, собравшуюся за столом, беспокойным взглядом. Интуиция редко подводила её. Раз тревога бередила сердце — стало быть, что-то не в порядке.

— Да как всегда где-то скачет. По лесам и по полям, — сказала приёмная дочь Матери Некромантов, Хелли.

— Ндай, мальчик большой уже, пусть поскачет, — хмыкнула другая дочь, Анда.

Она долго жила среди дикарей, была шаманкой и воскрешала туземцев. Поэтому говорила с гортанным акцентом и странными словечками.

Все занялись едой. Мать, разложив по тарелкам рисовую кашу с изюмом и выставив посередине стола большое блюдо со свежими плюшками, села и налила себе вторую чашку кофе. Вкус гари в нём оказался настолько сильным, что она выплеснула кофе на стол.

Вот тут и вошёл Теренций. И с ним незнакомый человек, сутулый и скособоченный. На голову он, несмотря на жару, натянул капюшон чёрного плаща.

— Раздолбаев в семье прибавилось, — как бы между прочим сказала Анда.

— Я есть Альфа и Омега, я есть начало и конец, — пробормотал своё странное приветствие Омегыч.

— Мам, это Омегыч, и ему нужна помощь, — сказал Теренций. — Он мой товарищ, последний из огнемагов, алхимик и некромант.

На голове Омегыча, портя хороший, почти новый плащ, вспыхнули язычки синеватого пламени. Он виновато вздохнул и потушил его рукой.

— Во время завтрака я не признаю никаких забот, а тем более — товарищей, алхимиков и так далее, — строго сказала Мать, вытирая кофе со стола.

При первом же взгляде на скособоченного огнемага она поняла, почему пахло гарью. Теперь этот запах явственно шёл от горелого плаща.

— Сгинь, — Мать Некромантов повела на Омегыча бровью, и тот послушно развоплотился.

— Ну мааааам! — вскричал Ванильный Некромант.

Но Мать не любила, когда ей с утра портят настроения всякие дурные предзнаменования, и к тому же лишают её удовольствия от первой чашки кофе.

К счастью, третья за это утро пахла так, как положено.

— Воплотится до обеда — примем в обязательном порядке, — утешила она сына.

И добавила в кофе зефирок.

Часть 1. Глава 2. Звёзды и бабочки

Ванильный Некромант миновал черничник, обогнул огромную скалу и вышел, наконец, на тропу, ведущую вниз через каменную речку. Здесь он, спотыкаясь о замшелые валуны, спустился по естественным ступеням к Пещере.

— Ау, Бессвет! — крикнул Ванильный, и эхо недобро улюлюкнуло в ответ.

Волоча за собой чёрное крыло, взъерошенный и хмурый, выбрался из темноты самый загадочный член некромантской семьи, тоже, как и многие, приёмный. Обитатель подземелий, покрытый перьями и похожий на однокрылую сову, Бессвет прибыл в дом-на-семи-ветрах пасмурной ночью с месяц назад. У него была изрядная рана в левом боку. Стрела задела одно из двух его сердец. Бессвет провалялся при смерти почти три дня, но Мать Некромантов оживила его, исцелила и поселила в доме-на-семи-ветрах.

Но там было для него слишком много света. Лицо и руки некроманта не покрывали перья, кожа была там бледная и тонкая, солнце оставляло на нём ожоги. И большие жёлтые глаза Бессвета постоянно слезились. Поэтому он поселился в Пещере, и редко выходил наружу.

— Чо хотел? — спросил он у Теренция. С местными речевыми тонкостями ему давно помогли освоиться жизнерадостные дети Матери Некромантов.