Виолончелист (СИ) - Монакова Юлия. Страница 45

Лондон встретил его слякотью и дождём: ноябрь…

После солнечной, жаркой, разноцветной Индии казалось, будто Макс прилетел на другую планету. Одно хорошо — таксисты в Англии не были так же болтливы, как их индийские коллеги: те тараторили без умолку, закидывая его простодушными вопросами: “Откуда вы, сэр? Вам нравится Индия? Вы музыкант? А что это у вас там в футляре — гитара или скрипка?”

Концерт должен был состояться в резиденции принца Чарльза — Сент-Джеймсском дворце. В такси всю дорогу Макс хранил медитативное молчание, привалившись горячим лбом к прохладному стеклу, залитому дождём и оттого не позволяющему видеть чёткую картинку снаружи. Впрочем, именно это Максу сейчас и было нужно, чтобы погрузиться в себя и сосредоточиться, ни на что не отвлекаясь.

Во дворец его пропустили на удивление легко, никаких дотошных проверок и унизительных обыскиваний — то ли узнали в лицо, то ли догадались по футляру с виолончелью. Он успел купить себе мятную жвачку в аэропорту, но всё равно опасался, что его могут тормознуть ещё на входе, на стадии фейс-контроля, приняв за какого-нибудь алкаша из подворотни.

В зале уже заканчивался генеральный прогон — Андрей репетировал с Лондонским симфоническим оркестром. Макс тихонько опустился на одно из зрительских кресел, чтобы не отвлекать музыкантов, и, закрыв глаза, попытался настроиться на предстоящий концерт. Он всё помнит… всё знает… всё сыграет! Должен сыграть, чёрт возьми!

— Не желаете ли шампанского? — возле него материализовался безупречно вышколенный официант с подносом. Макс отрицательно покачал головой. Вот только шампанского ему сейчас и не хватало… Хотя он бы не отказался от горячего чая, во дворце было жутко холодно.

Оркестр закончил играть. Завидев издали Макса, Андрей отложил свою виолончель в сторону и двинулся к другу быстрыми шагами. Вид у него при этом был злой и решительный. Макс поднялся ему навстречу, гадая, что тот сделает: плюнет в физиономию? Обложит отборным русским матом?

Реальность превзошла все ожидания — Андрей, не церемонясь, просто с размаху заехал ему по роже. Врезал от души: Макс едва удержался на ногах, даже покачнулся, но всё-таки выстоял, ухватившись за спинку кресла.

Музыканты и несколько человек из обслуживающего персонала потрясённо затихли, но пока не спешили вмешиваться: им было очевидно, что этим двоим нужно урегулировать свой конфликт самостоятельно. Впрочем, работники дворца готовы были вызвать охрану по малейшему сигналу — об этом говорил их настороженно-решительный вид.

— Явился?! — ядовито спросил Андрей. Макс ощупал языком зубы — кажется, целы, спасибо и на этом. Достал из кармана платок, приложил к разбитым в кровь губам.

— Прости.

Что он ещё мог сказать? Андрей был прав, совершенно прав, он на его месте бесился бы точно так же, если не больше.

– “Прости”, бл…ь?! Это все твои объяснения?!

— Знаю, что заслужил. Андрюха, я реально не мог ничего изменить.

— Хотя бы позвонить ты мог заранее, чтобы мы как-то урегулировали ситуацию? Почему нужно было всё делать в последний момент?!

— Как урегулировали? “Передайте его высочеству, что мы с товарищем решили перенести празднование его юбилея на более удобное для нас время”? Знаю, что я скотина. Но поверь, у меня была причина.

— Причина… — Андрей брезгливо поморщился, почувствовав запах алкоголя. — В данный момент я знать ничего не хочу о твоих причинах, расскажешь мне всё потом… если доживёшь. А сейчас — только попробуй не отыграть концерт, урод. Соберись! Докажи, что ты мужик, а не говно на лопате.

— Я готов играть, только переоденусь, — сказал Макс, пытаясь сохранять спокойствие. — Ты привёз мой костюм?

Андрей, мрачно сопя, молча кивнул. Кажется, напряжение потихоньку его отпускало, но всё равно он пока не мог окончательно расслабиться.

— Покажешь, где? — спросил Макс. Андрей неопределённо махнул рукой.

— Там есть комната, что-то типа гримёрки… Ладно, пойдём, я провожу.

— И ещё хотелось бы взглянуть на окончательный вариант программы, — сказал Макс уже совершенно деловым тоном, концентрируясь на предстоящем выступлении.

Андрей вытянул из кармана сложенный вчетверо и всё равно изрядно помятый лист бумаги, распечатанный на принтере и пестрящий зачёркиваниями, исправлениями от руки и многочисленными сносками. Макс быстро пробежался по списку композиций глазами. На номере девять сердце ёкнуло… но он справился с собой, сделал глубокий вдох и сказал ровным голосом:

– “Титаник” вычёркиваем.

— С какой стати? — возмутился Андрей. — Ты совсем охамел? Это одна из наших лучших вещей!

— Я сказал тебе, что не буду, на хрен, играть этот грёбаный Титаник! — прорычал Макс. В висках запульсировала знакомая боль: номер в отеле… приоткрытая дверь балкона… запах жасмина и роз… обнажённая девушка с распущенными длинными волосами, прижимающаяся к его руке… и музыка, музыка, музыка…

— А какого хера ты тут ставишь условия? — снова завёлся Андрей. — Ты разве в том положении, чтобы что-то мне диктовать? Да ты понятия не имеешь, каких трудов мне стоило тебя отмазать. Какие отговорки и оправдания я для тебя придумывал перед всеми, какие обходные пути искал. Что я, мать твою, пережил и что передумал за эти несколько дней! Ты же не только себя — но и меня подставил бы своей неявкой, а теперь стоишь тут и лепечешь, как невинный младенчик, что тебе внезапно разонравилось играть “My Heart Will Go On”! А не пошёл бы ты… знаешь, куда?!

— Я не смогу это сыграть, — сдавленным голосом отозвался Макс. — Андрюха, я серьёзно сейчас. Именно потому, что не хочу тебя подводить… давай не будем, давай возьмём любую другую мелодию, на твой выбор. Я на всё согласен, даже на “Владимирский централ”, бл…!

Андрей хотел ответить что-нибудь поядовитее, но, перехватив странный, совершенно безумный взгляд Макса, осёкся.

— Идиот. Псих придурочный… — проворчал он, тем не менее, уступая и покорно вычёркивая этот номер из программы.

Глава 20

Концерт открывался пронзительной мелодией “Pie Jesu” Эндрю Ллойда-Уэббера.

Специально для этого номера были приглашены юные солисты знаменитого хора “Libera”. Мальчишки из прихода Святого Филиппа, облачённые в длинные белые одеяния с капюшонами, походили на ангелов — и пение их тоже было поистине ангельским. Макс играл, незаметно смаргивая невольно выступившие слёзы, совершенно захваченный музыкой — и для него не существовало больше ничего в целом мире. Музыка текла по его венам, как кровь, возвращала к жизни, напитывала силой и энергией, успокаивала израненное сердце…

Андрей, немного нервничающий поначалу — всё-таки, Макс прогулял самую ответственную и важную часть репетиций, да и явился на концерт, мягко говоря, не совсем в товарном виде — тоже постепенно успокаивался. Он видел, что друг держит себя в руках, полностью сосредоточен на выступлении и вдумчиво, с большим чувством, исполняет свои партии. Судя по атмосфере, царящей в зале, и по реакции зрителей — концерт получался просто отличным. Даже сам принц Чарльз пару раз позволил себе притопнуть ногой во время особенно зажигательных композиций, хоть это и не было положено ему по статусу.

Они играли “Ave Maria” Шуберта и “They Don`t Care About Us” Майкла Джексона, “Nessun Dorma” Пуччини и главную тему из “Лебединого озера” Чайковского…

Завершался концерт мелодией из знаменитого бродвейского мюзикла “Вестсайдская история”. Макс обожал его с детских лет, и сейчас, играя, чувствовал себя так, словно припал пересохшими израненными губами к источнику с живой водой. Он с огромным удовольствием водил смычком по струнам, умудряясь пританцовывать в такт — даже сидя на стуле. Макс давно уже не ощущал неприветливого дворцового холода, на собственных концертах ему всегда становилось жарко: хотелось сбросить дико мешающий пиджак, сорвать бабочку и остаться в одной лишь рубашке, засучив рукава для удобства. Лоб взмок от пота, глаза блестели сумасшедшим отчаянным блеском, а губы подпевали: