Десять месяцев (не)любви (СИ) - Монакова Юлия. Страница 25

Затем, немного успокоившись, Полина прислушалась к собственным ощущениям и поняла, что всё-таки безумно хочет увидеть Марка Александровича. Она жутко соскучилась!.. Да, конечно, встреча в школе на практике, в присутствии многочисленных свидетелей, едва ли смахивает на романтическое свидание, но… неужели она настолько в себе не уверена, что не сможет провести на его глазах какой-то дурацкий урок?! Наоборот, интересно будет бросить вызов самой себе — не растеряться, а держаться достойно… Пусть смотрит и любуется! Ну, положим, про "любуется" — это она малость загнула. Но она его не разочарует, нет!

Однако все её планы, мечты и надежды разлетелись вдребезги, едва Марк Александрович появился в учительской.

Он просто не замечал Полину.

Увидев его в дверях, она против воли расцвела широкой радостной улыбкой, а он, поймав её взгляд, лишь сдержанно — еле заметно! — кивнул в ответ и тут же отвёл глаза.

Что это? Почему? За что?..

Полина едва не задохнулась от обиды и унижения, и только огромным усилием воли взяла себя в руки. В самом деле, Громов же не обязан отплясывать перед ней польку-бабочку. Он её преподаватель, а вот она что-то чересчур раскатала губы, вообразив особое отношение, которое он почему-то должен открыто демонстрировать в её адрес. Но всё равно, всё равно… вон и с Ксенией он поздоровался куда более приветливо, и даже пошутил что-то, обращаясь к Селивановой… а вот её, Полины, для него словно не существует!

Ну что ж… Раз вы так упорно хотите всем доказать, что не замечаете студентку Кострову, не буду вам мешать в этом представлении. Давайте, Марк Александрович, отводите глаза и дальше… вот опять не заметили… и ещё раз подчёркнуто не заметили… и снова… да все уже поняли, что вам нет абсолютно никакого дела до этой глупой практикантки.

Проглотив подступившие к горлу слёзы, Полина торопливо запихнула тетради в сумку и первой сбежала на урок.

В классе, на удивление, она быстро собралась с силами и успокоилась. Всё-таки, она уже привыкла за две недели к этим оболтусам-шестиклассникам, запомнила их всех в лица и по именам, узнала, кто на что способен. Да и они к ней привязались: после звонка не сбегают сразу на перемену, а непременно обступают её стол, задают вопросы, перебивают друг друга, беспрерывно галдят… Даже приезжая после практики в общежитие, Полина продолжает слышать гулкий звон в ушах, который не смолкает до самой ночи — пока голова её не опускается на подушку. Впрочем, и сны ей в последнее время тоже снятся педагогические, про школу…

Помимо Громова и школьной учительницы русского языка и литературы, на её уроке присутствовали также Илона Эдуардовна и преподаватель философии из универа. Русичка ободряюще и тепло улыбнулась ей, словно после того утреннего визита к ней в гости они с Полиной стали закадычными подружками. Полина, конечно, не обольщалась по этому поводу, но поддержка Илоны Эдуардовны была приятна.

Урок начался с традиционного устного опроса. Всё шло довольно ровно, тем более, Полина уже точно знала, кого можно вызвать к доске без опаски испортить свою педагогическую репутацию. Но внезапно случилась заминка. Назвав имя одной из учениц, которая всегда отличалась собранностью и ответственностью в выполнении домашних заданий, Полина вдруг усышала от неё короткое:

— Я не готова.

— Как? — растерялась Полина. — Совсем? Но… почему?

Девочка молчала, пряча глаза.

— У тебя что-то случилось и ты не смогла выучить? — ненавязчиво подсказала она ей. Бедолага продолжала молчать, только лицо её пошло красными пятнами.

— Да говори же, Аня, говори! — не выдержала школьная учительница с "камчатки".

Аня высморкалась в платочек, убрала его в карман и тихо, но твёрдо ответила:

— Не скажу.

Полина в растерянности вскинула глаза на комиссию и вдруг поймала взгляд Громова. Он слушал философа, который что-то украдкой шептал ему на ухо, а смотрел на неё, на Полину… смотрел внимательно и грустно.

На этом месте урок у Полины сбился.

Она слишком долго молчала, стоя возле Аниной парты, потом, пытаясь разрядить обстановку, задала классу какой-то нескладный вопрос, но сделала этим только хуже, потому что никто не смог дать на него ответа… Краем глаза она заметила, как взолнованно переглянулась с Громовым Илона Эдуардовна. Такая реакция русички была вполне понятна, но почему-то вызвала смутное раздражение.

Аня первой пришла ей на помощь.

— Полина Валерьевна, можно, я поговорю с вами после урока? — еле слышно спросила она. Полина с облегчением кивнула и разрешила девочке сесть. Двойку за неподготовленное домашнее задание ставить не стала.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Ну, а дальше шестиклассники сами её выручили. Принялись активно тянуть руки, добровольно вызываясь отвечать — и Полина была безмерно признательна детям за то, что они сейчас изо всех сил пытаются вытащить свою молодую практикантку из столь затруднительного положения, в котором она завязла, как в болоте. Урок мало-помалу выкатился на нужную дорожку, и дальше всё пошло уже само собой. Полина понемногу успокоилась и кое-как смогла довести занятие до звонка.

Стараясь не встречаться взглядом ни с кем из педагогических тузов, она торопливо уложила свои вещи в сумку и сбежала. Слава богу, это был последний урок на сегодня, и больше ей не придётся испытывать мучительный стыд за то, что она так позорно провалилась на глазах у Громова. То-то он посмеётся над ней! Хотя нет, он и смеяться не станет, он же её нынче просто не замечает.

Господи, до чего же обидно и невыносимо!.. Как тому зайцу из детского стишка, который грыз кору осины…

Горько тебе, заинька?.. Да, почему-то горько.

Разговор с Аней не занял много времени. Полина, запоздало спохватившись и вспомнив о своём обещании, подловила девочку перед самым началом следующего урока. Увела в уголок, подальше от пристального внимания любопытных одноклассников, и быстренько расспросила о случившемся. То, что она услышала от ученицы, не способствовало улучшению настроения, и школу практикантка покидала ещё более опечаленная и взбудораженная, чем раньше. Она, конечно, взяла у Ани номер телефона и вообще обещала не пропадать, но чувство собственного бессилия в сложившейся ситуации только усиливало мрачный настрой.

Она уже почти пересекла густо заваленный листьями школьный двор, когда её громко окликнули от дверей:

— Полина!..

Ещё не оглянувшись, девушка безошибочно узнала по голосу Илону Эдуардовну и, остановившись, с досадой поморщилась, пока русичка не могла видеть её лица. Этой-то что надо? Летит с очередной порцией утешения?.. Спасибо ей огромное за заботу, но сейчас Полине не хочется видеть вообще никого. И разговаривать ни с кем по душам — тоже.

Однако, обернувшись, она заметила, что Илона Эдуардовна была не одна, а с Громовым. Опять совпадение?.. Полина вспомнила, как они переглянулись во время урока, демонстрируя удивительное единодушие и понимание друг друга без слов. Да ну, не может быть. Просто вместе идут к трамвайной остановке. Обычные дела…

Парочка медленно приближалась. Илона Эдуардовна, как всегда, выглядела изысканно и стильно: чёрная широкополая шляпа оттеняла её золотистые волосы, а приталенный плащ подчёркивал женственность и гибкость стройной фигуры. На Марка Александровича Полина старалась не смотреть, пытаясь по-детски отплатить ему той же монетой: вы меня в упор не видите, ну так и я вас тоже!

— Вы расстроены? — участливо поинтересовалась русичка. — Не огорчайтесь, всё было вполне достойно и прилично. Во всяком случае, вашей вины в случившемся нет. Эта девочка…

— Она тоже не виновата, — буркнула Полина. — Я только что с ней говорила. Там, судя по всему, дома не всё благополучно. Отец выпивает… и накануне как раз бурно отмечал что-то с друзьями. Я так поняла, у Ани вчера просто не было возможности сделать уроки.