Бесстрашный горец - Хауэлл Ханна. Страница 47

– По-моему, так оно и случилось, хотя сам я узнал прав­ду только сегодня. Огец никогда не рассказывал мне о том, что произошло. – Бросив взгляд в ту сторону, где отец си­дел с Мэб, Грегором, Натаном и несколькими Камерона­ми, Эван облегченно вздохнул: старик снова яростно с ними спорил и ругал всех на чем свет стоит. – И теперь я пони­маю почему: ему тяжело было даже говорить о том, что про­изошло в те далекие годы. Хотя мне кажется, если бы он излил душу, снял с души камень, ему стало бы легче.

– Мне тоже так кажется.

— А твой отец никогда не раскаивался в том, что сде­лал?

– Иногда раскаивался, иногда нет. Он любил мою мать, но она никогда его не любила, во всяком случае, так, как любила твоего отца. Как он признался перед смертью, он потерял брата, но любящей жены так и не приобрел. Это все, конечно, грустно, но я обо всем этом не горюю. Ведь если бы всего этого ни случилось, нас с тобой не было бы на свете:

– Совершенно верно. А теперь расскажи мне, как по­живают мои родственники Макенрои?

Эван внимательно выслушал все, что рассказал ему Сигимор о жизни родственников его жены. И хотя он пред­полагал, что при встрече с братьями Фионы его ждет не­мало неприятных моментов, все, что поведал ему Сигимор, указывало на то, что они станут его сильными союз­никами. И теперь он сможет вести переговоры с противником с позиции силы. Он насторожился, когда к ним за стол подсел Фингел, однако отец лишь тихонько сидел, прислушиваясь к разговору о Макенроях. Эван пре­красно знал, насколько переменчиво бывает у отца настро­ение, и не слишком обольщался, понимая, что тот в любую минуту может вспылить, однако не мог не отмстить в нем перемен к лучшему.

– А тебе не кажется, что братья Фионы захотят задать моему парню хорошую взбучку? – спросил сэр Фингел.

– Может быть, и захотят, но не станут этого делать, – ответил Сигимор. – Разве что Фиона их об этом попросит. – Он подмигнул Эвану; – Так что когда увидишь, как они подъез­жают, не зли ее понапрасну, а если будешь в этот момент находиться с ней в ссоре, быстрее мирись.

– А кстати, где твоя жена? – осведомился Фингел и, увидев, что Фиона разговаривает с Лайамом, изумленно воззрился на них. – Ты оставил ее с этим красавчиком? – Он с ужасом уставился на Эвана. – Иди и приведи ее сюда!

– Не пойду, – сказал Эван. – Она не делает ничего плохого. Просто разговаривает с парнем. Какой от этого вред? – Эван едва сдержал усмешку, когда отец взглянул на него как на умалишенного.

– Какой вред? И чему я тебя только учил! – Сэр Фин­гел вскочил. – Ты слишком доверчив, сын мой, но у меня нет сейчас времени объяснять тебе, как ты ошибаешься. Я должен вызволить девочку из рук этого мальчишки, пока не произошло беды. Не могу поверить, что мой сын на­столько глуп, что не понимает, что нельзя оставлять свою жену один на один с таким смазливым малым, – пробор­мотал он и решительно направился к Фионе.

– А ты молодец, – Прошептал Сигимор, наблюдая за тем, как сэр Фингел, растолкав Лайама и Фиону, уселся между ними.

Не видя причины, почему он должен оправдываться, что не стал удерживать отца, Эван смущенно промолвил:

– Спасибо.

– Если бы Фиона стояла с нами рядом и слушала весь наш разговор, она бы даже не поняла, что ты нарочно подо­слал своего отца к ней с Лайамом. – Сигимор поднял свою кружку в молчаливом приветствии. – Знаешь, Лайам – хо­роший парень.

– Не сомневаюсь в этом. Только было бы лучше, если бы он был и хорошим, и уродливым, – заметил Эван и улыбнулся, когда Сигимор расхохотался.

Фиона хмуро взглянула на сэра Фингела, когда Лайам встал и, ухмыляясь, пошел прочь.

– Я ничего плохого не делала, только разговаривала с ним!

– Ты замужняя женщина, – заявил сэр Фингел, скре­стив руки на груди, – и не должна разговаривать с холос­тыми парнями, да еще такими красавчиками. Почему ты не сидишь рядом со своим мужем и не разговариваешь с ним?

– Потому что он ничего не знает о детях моего брата Дайермота, а Лайам знает. Он некоторое время жил в Клахтроме, до того как уехал с Сигимором в Дейлкладач. В мо­настыре он много чему научился, а когда покинул его, при­ехал к Дайермоту и стал учить его детей.

– Если в Клахтроме он был таким желанным и полез­ным гостем, почему они его отпустили, а? Ха! – злорадно воскликнул сэр Фингел, заметив, что Фиона покраснела. – Я тебе скажу почему, но думаю, ты и сама догадываешься. Твоему брату надоело смотреть на смазливого юнца и захо­телось отослать его подальше от своей жены.

– Какая глупость! Илза и Джиллиан никогда бы не ста­ли изменять своим мужьям и я тоже. Эван по крайней мере это понимает. Он не возражал против того, чтобы я разго­варивала с Лайамом. – Однако в глубине души Фиону не­сколько задело то, что Эван не выказал в отношении нее никакой ревности в отличие от обоих ее братьев, которые ужасно ревновали своих жен, хотя и знали, что те их обожа­ют. – Но хватит о Лайаме. Ты поговорил с Сигимором? – Сэр Фингел хмыкнул, оттого что она так внезапно сменила тему разговора, и Фиона с трудом сдержала улыбку.

– Немного, – буркнул он. – Хороший парень, только немного странный.

Слова сэра Фиигела о том, что кто-то может быть стран­ным, позабавили Фиону, однако она лишь кивнула:

– Это верно. К нему нужно привыкнуть. И тем не ме­нее он будет хорошим союзником.

– Да. Эван прав, союзники нам нужны. И теперь он сможет встретиться лицом к лицу с врагом, зная, что за его спиной стоят два клана. Теперь они станут к нему прислу­шиваться. Может быть, в следующий раз, когда кому-то из моих сыновей понадобится куда-то ехать, он сделает это спокойно, а не будет красться от куста к кусту либо брать с собой полдюжины хорошо вооруженных людей.

И Фиона вдруг поняла: сэр Фингел наконец-то осознал, что его клан уже давно находится в полной изоляции, и это стало его беспокоить. Должно быть, наблюдая за тем, с ка­кой тщательностью люди его клана готовятся к поездкам, когда в таковых возникает нужда, сколько оружия они с собой берут, он в конце концов пришел к выводу, что все это происходит из-за его необдуманных слов и действий. Одни люди с возрастом становятся жестче, а другие – муд­рее. И ей очень хотелось надеяться, что сэр Фингел отно­сится к числу последних.

Час спустя Фиона почувствовала, что устала слоняться по большому залу. Спокойно сказав Эвану, что идет отды­хать, она поцеловала его в щеку, а когда Сигимор шутливо заявил ей, что она им пренебрегает, смеясь, поцеловала и его. Она направилась к двери, ощущая на себе пристальный взгляд Эвана. Похоже, скоро ей придется признаваться в том, что она беременна. И не потому, что Эвану не понравилось, что она поцеловала Сигимора, просто она заметила, что не­свойственная ей усталость не укрылась от него.

Войдя в спою комнату, Фиона, тихонько чертыхаясь себе под нос, начала стелить постель. Была еще одна причини, по которой ей не хотелось говорить Эвапу, что он скоро станет отцом. Если он так трясся над ней, когда спас из рук Мензиса, то страшно подумать, как он станет себя вести, когда узнает, что она носит его ребенка. Он будет ходить за ней по пятам, не давая ни минуты покоя.

– Ты бы лучше прекратил целовать мою женуг – бро­сил Эван Сигимору, налипая эля.

Сигимор хмыкнул:

– Да она меня просто клюнула в щеку, а не поцеловала. И потом, девушка должна время от времени чувствовать, что мужчина обращает на нее внимание.

– Не думаю, чтобы Фиона когда-нибудь страдала от отсутствия мужского внимании.

– Еще как страдала, После того как на щеках ее по­явились шрамы. Джиллиан мне об этом рассказывала. Многие мужчины, которые ухаживали за Фионой до того, как лицо ее обезобразили шрамы, нашли себе другие объек­ты для обожания, настоящих красавиц, естественно. На­шлись и такие, которые смотрели на нее с ужасом, словно она прокаженная. Конечно, Фиона не настолько тщеслав­на или глупа, чтобы поверить, когда ей говорят, что она писаная красавица. Однако Джиллиан считает, что Фиона вбила себе а голову, что ее шрамы уродливее, чем они есть на самом деле.