Дочь моей жены (СИ) - Волкова Ольга. Страница 19
— Почему одна? — вместо приветствия прорычал Костя, осматривая меня всю с ног до головы. Я же продолжаю молчать. Дух противоречия, и сделать с ним ничего не могу. Я пробегают взглядом по его внешности, отмечая, что со встречи в компании, у Кости появилась легкая щетина. Буквально возжелала ощутить ее мягкую колкость в ладонях. Но должна держать себя в руках.
— Какая тебе разница, — отвечаю, пожимая плечами. Но взгляд не отвожу, хотя две недели проигрывала разные сценарии в голове, если вдруг встречусь с ним лицом к лицу. Как стану дубасить его за такое несправедливое наказание, довел до точки, а потом так нагло оставил. Просто ушел, не сказав мне ни слова. Была злой, и обида охватывала частенько. А сейчас, все мои проигранные действия вдруг стали банальными для истерички, их применяла мама, но не я. Дубровский бровью не повел, приближаясь ко мне еще на несколько шагов ближе. В нос ударяет аромат его духов и его самого. Шумно сглатываю, хотя внешний шум заглушает любое мое действие. Между нами считанные сантиметры, и кажется, вот-вот моя грудь коснется его груди, и Костя почувствует, как мои соски напряглись от нахлынувшего вожделения. Он выше меня, и сегодня я не на своих шпильках, чтобы соответствовать той, которой я становлюсь в клубе «Готика». Костя смотрит на меня, и хочется, чтобы хоть немного его взгляд смягчился, но ни одной эмоции, будто передо мной живой киборг — Дом, знающий, в какой момент показать свою власть надо мной. Затаив дыхание, ждала, только чего… сама не знала. А ветер усиливался, ударяя еще больнее по израненным щекам, которые стали гореть огнем. Дубровский так незаметно прикасается тыльной стороной ладони к моему лицу, напоминая ласки в тот вечер, и я закрываю глаза, а затем ощущаю на своих губах его собственные. Неожиданно, но так желанно. Хочу его обнять, чтобы притянуть как можно ближе и погрузиться в бездну, у которой нет дна, но есть стены. И все же я держу себя в руках, пусть и отдаюсь во власть его темных чар. Струны моей души настроены только для него, а он — умелый исполнитель, раз так быстро подобрал мотив. Отстраняется, наблюдая, как я облизнула свои губы, собирая с них все еще оставшийся вкус его самого. Ухмыляется, забавляясь моей проделкой.
— Почему не отвечаешь на мои звонки, Вика? — нарушает это необычное мгновение, задавая сокрушительный вопрос. Да. Я игнорировала Дубровского, не желая слышать его глубокий тембр, потому что просто… испугалась.
— Не хотела, — отвечаю честно, раскрыв глаза, которые отчего то покрылись пеленой. Костя не отпускает меня, теперь плавно опуская руку к шее, снова, словно мы в той комнате проигрываем сцену повторно. Он наслаждается пульсацией сонной артерии, и я вижу, как темнеет его взгляд, показывая желание владеть мною. Дубровский один раз кивнул, затем убрал руку, и я вздрогнула, будто от меня отодрали частичку себя самой. От него не скрылось ни одно мое движение, и мужчина лишь коварно приподнял уголки своих губ, зазывая для очередного поцелуя. Главное, держать дистанцию, Виктория. Повторяю себе напоминание, которое постепенно теряет силу.
— Поехали со мной, нам нужно поговорить, — безапелляционно заявляет, хватая меня под локоть. — Я все равно ехал за тобой, — оглушает новостью, которая сбивает меня с толку.
Глава 15
— Постой! — вдруг закричала, и получилось слишком громко. Дубровский остановился, но руку свою не убрал. Он продолжал держать меня под локоть, и, кажется, еще сильнее вдавил свои пальцы в мою плоть. Я нахмурилась, посмотрев вниз, и Костя проследил за моим взглядом.
— Вика, ты просто должна довериться мне, — глубоким тоном завораживает, приманивает, словно я мышь, и теперь угодила в ловушку в надежде съесть несчастный кусок сыра, который стоил моей жизни. Подняв голову, дернулась, все-таки вырывая из крепкой хватки свою руку, Дубровский прорычал, но не показал своего недовольства. Сунул руки в карманы, затем стал осматриваться по сторонам, будто ему есть дело до случайных прохожих.
— Объясни здесь, прямо сейчас, — потребовала, скрестив руки на груди. Я вся промерзла, до каждой клеточки. Неподалеку располагалась забегаловка, манящая своим теплом и горячим кофе. Взглянув через плечо мужчины, я попыталась оценить расстояние, и как мне быстро оказаться там. Дубровский замечал любое мое движение, и, конечно, он догадался, что я задумала от него сбежать, лишь бы найти повод. Ухмыльнулся, но его лицо тут же покрылись маской — суровой, лишенной всякой человеческой эмоции.
— Я не хочу говорить об этом здесь, — грубо отвечает, нарушая городскую суету и свист ветра. Как пощечина, которой он отрезвляет мои расплавившиеся мозги. С непониманием взглянула на Дубровского, отмечая, что мужчина уставший, и у него залегли тени под глазами. Ветер усиливался, или мне просто показалось, потому как хотела быстрее свалить с открытого пространства и спрятаться от черных глаз мужчины напротив.
— Константин, — шумно сглатываю, хотя на миг мне было так легко произнести его имя, будто между нами нет никаких условных преград, но я быстро спустилась с небес на землю, потому что раздался телефонный звонок. В сумочке завибрировал мой мобильный, а музыка подсказала, что опять до меня домогается мать. Приставучая. — Прошу прощения, — неловкая пауза, и мужчина кивнул, указывая на мою сумку, скорее ответить звонящему. — Это мама, — как только с губ слетели два слова, я прокляла себя и даже цыкнула вслух, украдкой бросила взгляд на Костю, наблюдая, как лицо Дубровского становилось темнее тучи, а глаза начали метать молнии. Он разгневанный, но старается спрятать свой порыв, потому и кажется настолько непробиваемым. Я отошла на приличное расстояние, заметив, что он облокотился о капот своего лексуса, и теперь всматривается куда-то вдаль, будто мыслями витает не здесь, но все же ждет меня. Боже мой, во что я влипла. Подумав про себя, принимаю вызов, пряча довольную ухмылку, что Дубровскому я не безразлична.
— Да, — резко и грубо.
— Вика, как ты посмела оставить меня здесь одну! — возмущается Евгения Сергеевна, отравляя мою жизнь лишь одним своим присутствием. Черт возьми, я так устала от нее — слишком навязчивая, и я часто сравниваю свою собственную мать с медленнодействующим ядом. Проникает под кожу, постепенно отравляя организм изнутри.
— Ты что, не в состоянии оплатить свое гребанное платье сама?! — не выдержав ее возмущения и обвинения, закричала. — Научить? Или ты настолько привыкла, что за тебя все кругом делают, а ты просто этим пользуешься?
— Прекрати, дрянь, — рычит мама, и я тут же отключаюсь, отрывая ее на полуслове. Мне тяжело понять, почему она ко мне так относится. Словно я ее конкурентка, и тут же побегу отбивать ухажеров. Ясно одно — мама уже не пользуется той знаменитой популярностью светской дамы, а будучи замужем, естественно привилегии крайне сокращались, отбивая потенциальных любовников. Уставившись в телефон, меня начало лихорадить, и теперь дрожь была не от того, что я замерзла, а от желания достать пистолет и выстрелить в небо, чтобы хоть как-то спустить пар. Вобрав в легкие кислорода и закрыв глаза, я выдыхаю. А затем на мои плечи ложатся две теплых ладони и сжимают, безмолвно подбадривая и поддерживая. Я делаю шаг назад, прислоняясь своей спиной к груди Дубровскому. Константин опаляет мою шею своим жарким дыханием, и прямо сейчас я захотела продолжить нашу встречу с наказанием в той комнате. Даже мысленно перенеслась в тот вечер, но шум машин и голосов людей, проходящих мимо нас, не давали полного погружения в воспоминание, нарушая мою собственную потребность быть нужной хотя бы так.
— Успокойся, — слышу его томный голос возле уха, и он целует меня в шею, где пульсирует сонная артерия, напоминая, что я все еще живу и чувствую. — Поехали ко мне, Вика. Обсудим кое-какие вопросы. — Дубровский настаивает на своем, а у меня в душе творится черте что. С одной стороны я хочу уехать с ним, и возможно оказаться в его плену, а с другой… стоит вспомнить, что вот-вот, и он жених моей матери, будто ком в горле застревает.