Дочь моей жены (СИ) - Волкова Ольга. Страница 36

— Тише, дорогая, — целую в висок, прижимая к себе сильнее. Я практически не ощущаю её вес, и когда Вика обвивает мою шею и утыкает носом в нее, мне становится легче морально. Она все-таки тянется ко мне — и этого для меня достаточно, чтобы вернуть доверие к себе.

Войдя в лифт, жму на самую последнюю кнопку, которая ведет нас в квартиру-лофт, туда, где мы не закончили с Вознесенской одно начатое дело. Моя комната по-прежнему хранит ее запах, моя постель все еще пропитана её желанием. И каждую ночь, когда я проводил дома в гордом одиночестве, мне казалось, что Вика все-таки рядом. Сегодня мы проведем вечер в тишине, расставим все точки над I, а уже завтра… Завтра мой план примет следующие трансформации, о которых знают только я и Эдуард. Осталось только дождаться и просто смотреть, как будет рушится всё, что было дорого нам всем. Но все же, я надеюсь, на обратный эффект.

Войдя в квартиру, сразу направился в свою комнату, и уложил Вику на кровать. Снял с нее обувь и накрыл пледом. Девушка свернулась калачиком, пряча свой носик под теплой тканью. Ей не помешает лишний раз выспаться, чтобы восполнить жизненные силы, а я пока займусь делами. Подготовлю новый контракт, в котором новым владельцем моей компании станет Эдуард. Если план сработает, Евгения будет вынуждена сойти с пути и затребует развод сама, как только меня объявят банкротом. Я уже было вышел из комнаты, но услышал тихий голосок Вики, зовущей меня.

— Костя, не уходи, — просит меня, но глаза закрыты. Может все-таки спит? И ей снится то, как я оставляю её? Ощутив в груди покалывание, будто сердце екает, призывая остаться рядом с ней — и я повинуюсь. Обошел кровать с другой стороны и сел, снимая с себя обувь и пиджак с черной рубашкой. Аккуратно лег рядом с Викой, и она тут же перевернулась ко мне лицом, затем легла на грудь. Я замер, чувствуя ее дыхание на своей коже. Обнял ее, вновь наслаждаясь близостью с девушкой, только уже душевной. Со мной все происходило впервые. Такого в моей жизни еще не было, чтобы женщина просто лежала со мной в обнимку, и тем более в моей постели.

— Я тоже тебя люблю, — вдруг слышу Вику, шепчущей слова признания. Мое сердце пустилось вскачь, хотя я старался держаться непринужденно и холодно. Она не подняла голову, только украдкой поцеловала, и снова прижалась, засыпая, и я вместе с ней. В мыслях крутились ее слова, которые теперь навсегда отпечатались в моей голове, будто были записаны на пленку…



Глава 28

Виктория Вознесенская

Все происходило, словно во сне — кошмаре, от которого я никак не могла избавиться. Лица сменялись одно за другим. Круговорот, черт возьми. И все хаотично чередуются. Истерический хохот сменяется на конвульсии всех, кто окружает меня и гогочет.

— Хватит! — закричала, а голос эхом отразился от невидимых мной стен. Пошатнувшись, попыталась пробиться, но тщетно. Звон стекла завибрировал отдачей, усиливая потрескивающий звук. Вижу, что стены покрылись паутиной, в тех местах, где я колотила изо всех сил, чтобы высвободиться из оков этой клетки. Затем все вдруг испарилось и передо мной возник Костя. Лицо каменное и глаза совершенно пустые. От радости, я побежала к нему, но дорога назло становилась длиннее, по мере того как я усиливала свой бег. Мне хотелось прижаться к нему, почувствовать его тепло, ощутить себя в безопасности. — Костя! — зову его, силы у самой уже на исходе. Мне тяжело дышать, будто глотку передавили чьи-то руки. Резко остановилась, ухватившись за шею. И правда, чьи-то руки. Женские. Заорала, пытаясь освободиться вновь из крепких тисков. Меня сильно трясет, и я никак не могу очнуться. Не могу повернуться и посмотреть, кто меня душит с такой силой, что готов переломать все позвонки.

— Вика! — едва уловимый голос Дубровского проскальзывает в туманном сознании, и я сначала не обращаю на него никакого внимания. Продолжаю бороться с душителем. Слезы градом потекли по щекам, и еще чуть-чуть, я потеряю сознание. — Вика, проснись, — уже более отчетливее просачивается звук любимого голоса, который будто вытягивает меня с того света. Наконец, я смогла оттянуть от себя чужую руку и обернулась, наткнувшись на лицо матери — она ехидно улыбалась, оскалившись во все зубы. Женщина обратилась в змею, и уползла прочь, в эту секунду я распахнула глаза, шокированная подобным сновидением.

— Боже, — выдохнула, схватившись за шею. Словно проверяла, не осталось ли рук матери даже наяву. Дубровский обеспокоен, нахмурившись, сидит возле меня и ждет. — Прости, — с хрипотцой говорю, ощутив в горле резь.

— Ничего, — мужчина гладит меня по плечу, затем наклоняется и целует. Его прикосновения губ, будто бальзам для моей израненной души, — я оставил тебя всего лишь на пять минут, — улыбается, смягчая слова. — Работа, — поясняет, когда я с непониманием гляжу на его хмурое лицо. Щетина покрыла его щеки, и руки сами тянуться прикоснуться к нему, чтобы осознать, что он действительно не плод моего воображения. Затем он сам убирает с моего лица локон, который прилип к щеке, в ответ получая мою улыбку. Я слежу за ним неотрывно, хочу впитать в себя всего его и чувствовать защищенность, которой мне порой не хватает. За окном темно, а значит уже довольно поздно. Черт возьми, резко соскочив и оттолкнув Костю, начала искать свою сумочку. Мне нужно позвонить Вере, и предупредить, чтобы не искала меня. Мужчина сидел на краю постели, а потом вовсе лег на мое место и закинул руки за голову. Дубровский, кажется, наслаждался моими поисками. Забавлялся.

— Где мой телефон? — повернувшись к нему полубоком, задаю вопрос. Костя хмурится, пряча свою едва уловимую улыбку. Потом, не выдержав моей суеты, встает и подходит ко мне. Мужчина ласково проводит руками по моим плечам, опускаясь ниже — к талии, и только сейчас я обратила внимание, что нахожусь лишь в одной футболке и трусиках. Когда он успел раздеть меня, черт возьми? Даже застеснялась перед ним, однозначно покрываясь румянцем. Он указательным пальцем приподнимает мое лицо за подбородок и вновь захватывает губы в глубокий, чувственный поцелуй, который сводит меня с ума моментально. Сама обвиваю его шею руками, ощутив, как соски на груди напряглись от возбуждения, и теперь потираются о его сильную грудь. Костя крепко сжимает меня в своих объятиях, проникая языком глубже в рот, искусно соблазняет и дарит ощущение легкости, воздушности. И снова вокруг нас наш личный купол — личный мир, в котором мы чувствуем друг друга еще более интуитивно, обретая нить связи. Дыхание сбивается, но мы не отрываемся, не разрываем наше сплетение душ.

Но мне нужно срочно позвонить подруге, иначе она давно грозилась Дубровского отправить в ад, а Вера может это сделать. Бесстрашная девушка готова в любую минуту встать на мою защиту, даже если я буду не права. Аналогично поступила бы и я, если бы Саша посмел обидеть Веру.

— Кость, — слегка отталкиваю его, смущаясь. Рядом с ним все мои мысли плавятся, таково действие Дубровского на меня, и это трудно скрыть. Опустив голову, прячу глаза, в которых он увидел бы всё: мою любовь к нему, связь, желание быть только его. Он продолжает гладить мою талию, скомкав футболку, приподнимает её и теперь прикасается к коже. Низ живота заныл, а от нарастающего возбуждения я почувствовала, как между ног запульсировал клитор, отзываясь на ласки Дубровского, — нам надо поговорить, — томно выдыхаю, когда она проводит ладонью по возбужденной груди, намеренно задевая напряженный сосок. Острая колкость пронзает каждую клеточку, и не сдержав стон, я выдохнула, закинув голову назад. Я снова оказалась в его крепких объятьях и жадных поцелуев, которыми он награждал, покрывая каждый участок тела.

— Поговорим, — оторвавшись от шеи, прорычал, и снова стал покусывать и посасывать её, а я кайфовала.

— Лучше сейчас, — не унимаюсь, по-прежнему удерживаю мысль, и не даю ей сорваться. Мне самой хочется отбросить все в сторону и отдаться любимому. А его признание, которое он обрушил на меня, вовсе подгоняет скорее соединить души, будто наделить особенной печатью, и никто не посмеет ее разорвать, кроме нас самих. Дубровский неохотно останавливается, но не отходит.