Призраки во плоти (СИ) - Самсонова Катерина. Страница 22

— Ну, ну, ну что ты, — Немо вытер слезинку, предательски катившуюся по щеке Тины.

Бедняжка, думал он. Пускай поплачет, горечь утраты уходит со слезами.

Тина ещё раз взяла его за руку. Как ни странно, кожа Тины была совсем чуть-чуть смуглее, чем кожа Немо. Такая же бледная как мрамор. Да, у Агаты тоже бледные руки. Впрочем, Агата рыжая, и бледность рыжим свойственна. Что же не так с Тиной? Немо сморщился — опять эти бессвязные мысли заводят его в неправильную сторону.

— И каково это? Видеть перед глазами Тимофея и знать, что это совсем другой человек? Знать, что твои глаза и чувства тебя обманывают?

Каково это? Жестоко. Чёртов Герман, каким образом ему в голову пришла такая омерзительная идея? Вселить чужую душу в тело ни в чём не повинного Тимы. Одни умирают, другие живут. Почему одни бесцельно доживают до старости, а другие гибнут в расцвете сил? Она всегда искала ответы и никогда не находила их. Ей ли, простой смертной, судить Бога, Судьбу или иной высший разум за то, что он давным-давно прописал варианты чьего-то ухода. Но почему так? Почему так жестоко? Злодеи живут, а герои умирают. Нет, Герман как откровенный злодей отплатил за свершённые им грехи. Тима был отомщён. Но не он сейчас был жив, не на него смотрела Тина.

— Каково это… Обидно, — после паузы ответила она. — Обидно, что из всех трупов в том морге эти двое избрали Тиму. Что поделать, я уже привыкла. Я… была вынуждена привыкнуть.

Она сглотнула. Тина не была очень сильно близка с Тимофеем, поэтому мало кто и знал об их маленькой, но специфичной дружбе. Он считал её параноиком и занудой, она откровенно считала его придурком. Несмотря на это, они общались с удовольствием друг для друга, невзирая на мелочные претензии. Они слушали одну музыку, говорили о разной ерунде, которая поднимала им настроение. Тимофей был забавным, но, кроме того, симпатичным. Да, он, правда, был красивым. За одно лишь это Тина могла простить ему всякие глупости. И потому его смерть, смерть такого наивного и незапятнанного горестями существа, как Тима, стала неизгладимым потрясением для всех знавших его. Как и для Тины.

Немо подозрительно прищурился, ослабив пальцы, и его рука выскользнула на край покрывала. Он в чём-то подозревает её?

— Но при этом же ты общаешься со мной, а не с Тимофеем, — недоверчиво сказала заточённая душа. — Ты иногда говоришь со мной так открыто, как если бы говорила с ним… Ты точно говоришь со мной, а не с ним? Ты же совсем меня не знаешь, я и сам не знаю.

— Я узнаю, — Тина привычным движением склонила голову к левому плечу и загадочно улыбнулась.

Немо вжался в диван и, зажмурившись, прислонил ладони к вискам.

— Так, дай мне подумать, секунду. Раз по твоим словам я виделся с тобой, пусть и как Тимофей, то почему я не помню тебя? Хоть убей меня, тебя-то я бы вспомнил!

— Какое ещё «хоть убей»? — Тина смущённо подняла брови. — Раз уж ты ожил для этого мира, то и живи.

— И это ты говоришь мне? Я же не…

— Конечно, ты не Тимофей. И не из-за него я тут торчу. Из-за тебя. Ты иной, Немо. И даже не думай притворяться для меня Тимой. Ты — это ты.

Немо так и не удалось понять, что именно движет ею, когда он — совершенно чужой для неё человек, а она продолжает заботиться о нём. Не о Тимофее, о нём!

— Допустим, что я не он, — протянул Немо. — Но я уже и далеко не тот, кем был до собственной смерти.

Тина нагнулась над ним на таком близком расстоянии, что её дыхание паром осело на лбу, когда она произнесла три заветных слова, и Немо смирился с её теплотой:

— Просто будь собой.

Она затем выпрямилась. Мягкость на её лице как маску сменило беспокойство. Тина суетливо огляделась, от взмахов головы зелёные волосы сбились на лбу, свесившись на глаза. Видным остался лишь раскрытый рот, шепчущий в тревоге что-то неопределённое.

— Немо… — наконец, сказала она. — Мне нужно бежать.

— Что случилось?

— Есть одно дело, я только сейчас что вспомнила, — Тина убрала пряди за уши и добавила. — Ты же никуда не денешься?

Она явно хотела пошутить, но вышло слишком грубо. Немо помрачнел, стиснув в руках одеяло. Что же такого могла вспомнить Тина, чтобы так внезапно бросить его одного, ни на что сейчас не способного, слабого, жалкого?

— Но я же вернусь, что ты! Ты и не заметишь, что меня не было, — Тина опять растянула губы в плоской улыбке.

Как ни странно, одно лишь это успокоило Немо, и он откинулся на подушку, уставившись в потолок. Шум убегающих сапожек, удар дверью, и при повторном взгляде на комнату Немо убедился, что Тина исчезла. И тогда он отправился в новый сон, навеянный болезнью.

На город уж опустился мрак ночи, когда трое экстрасенсов подъезжали к дому Германа. Огни ночного Петербурга скользили по окнам проносящегося мимо них внедорожника. Монотонная дорога располагала к раздумьям, и пока Агата и Денис обсуждали что-то, о чём он не слышал, Даниил разглядывал мелькающие за стеклом деревья и кирпичи домов.

Когда-то давно он ревновал Агату за её чрезмерное внимание и заботу к своим клиентам, больным, да и к работе в целом. «Когда-то давно» — это когда она ещё только начинала свой путь как белая ведьма, помогающая всем и всюду. Напрасно он беспокоился. Они оба знали, что Агата никого и никогда не любила так самозабвенно, как Данилу. «Ты мой воин Света», — как она обозвала его в шутку, когда Данила ради неё научился нескольким мелким заклинаниям по типу маленькой воздушной волны. Он ни разу не пожалел о том, что соединил с ней жизнь и отдал ей всю свою душу. Жалел лишь об одном: Агата была в разы сильнее его. Она неоднократно находилась на краю гибели во время очередной охотой за преступниками или, того хуже, демонами. А он и помочь ей не мог. Агата неизменно убеждала Даниила, что если бы не он, она и не была бы никогда столь сильной колдуньей, какой является сейчас. Даниил не верил. Не верил потому, что она всегда мягка со всеми, к кому проявляет симпатию. Даниил нуждался в доказательствах, что он нужен Агате точно так же, как она нужна ему.

За стеной из пятиэтажных домов вырисовывались высокие современные дома. Вот они и на месте.

В компании Агаты и Дениса Даниил поднялся на нужный этаж, держа в руке пакет со всеми нужными ингредиентами для Эликсира Жизни. В квартиру Германа первым вошёл Денис, чёткими шагами направляясь в главную комнату.

Мёртвая Ирма неизменно покоилась на столе под тканевой пеленой, но при тусклом освещении её лицо как будто состарилось на много лет вперёд по сравнению с тем, как оно выглядело всего-то несколько часов назад. Денис придвинул к столу тумбочку, и Данила облегчённо выложил сверху содержимое приготовленного пакета.

— Так, Агата, Даниил, смотрите, — начал Денис и вынул из сумки записку Германа. — Конечно, иначе, чем идиотизмом, я не смею назвать то, что он здесь насочинял, но если эта бурда и впрямь работает, я готов присудить ему Шнобелевскую премию по оккультизму.

А записка по созданию оживляющего эликсира гласила следующее:

«Elixir Vitae. Версия #24. Количество рассчитано на один шприц объёмом 50 мл:

* В качестве основы взять спирт;

* Нанести руны очищения на шприц, который будет использоваться;

* 2–3 грамма ртути (руны должны нейтрализовать яд);

* Капля-две масла китайской розы (с рунами придаст исцеляющий эффект).

* Любая органика от тела, чью душу хотим возродить. Желательно кровь. (Волосы тоже подойдут)…»

Далее шли прочие невообразимые ингредиенты, которыми легче уложить живого, чем поднять мёртвого, а также были даны точные начертания рун, которые должны использоваться. Кончалась записка такими пометками:

«Прежде, чем вживить эликсир, три раза произнести заговор (дальше идёт фраза на смеси латыни и древнего наречия):

«Что ушло, то вернётся. Что мертво, то оживёт. В жизни вечной и после смерти, да будут мои слова священны, ибо я дарую второй шанс. Да пробудят мои слова мертвеца. Да будет так».

После этого вколоть шприц в сердце и впустить в тело эликсир.