Призраки во плоти (СИ) - Самсонова Катерина. Страница 31

Это мягкое прикосновение до плеча заставило его буквально застыть, не шевелясь. Это прикосновение матери. Она провела рукой по его голове, сместив тугую шапку на затылок и высвободив часть его тусклых волос. Он вздрогнул в страхе разоблачения, но не мог отвести взгляда от безутешной женщины. Он был просто не в силах уйти от неё. Это словно была его собственная мама, крепко обнимающая ненаглядного сына, гладящая его по ледяной щеке.

В ответ он заключил её в объятия, но он так и не смог передать ей того тепла, которое дарил ей Тимофей. Он холоден как мертвец.

Валентина Васильевна, наконец, отпустила его и грустно сказала:

— Простите меня. Я, видимо, никогда не отпущу его. Мне аж показалось… что в образе вас ко мне пришёл мой Тима. О, как же мне его не хватает. А я его даже похоронить не могу…

Он нагнулся над её ухом и прошептал:

— Эта несправедливость будет исправлена.

И быстро выбежал из квартиры, прежде чем Валентина осознала, что он поцеловал её. Так когда-то целовал её Тима, быстро, но горячо. И этот голос, то был голос её Тимы, нежный и мурчащий. Она вытерла слёзы и озарилась надеждой. Где бы не находилось тело её мальчика, с ним самим всё было хорошо. Ей верилось в это.

— Слишком рано. Слишком рано! Почему именно сейчас?

Тина убегала в полном отчаянии. Слизывая кровь с искусанных губ, она выбежала на улицу под начинающийся снегопад. Апрельские снежинки незваными гостями вторгнулись в её разум отблесками роковой ночи, изменившей её навсегда.

— Тина! — кричали сзади.

Она думала, что готова. Она думала, что справится с напором эмоций. Наивное предположение. Признание всегда горько, рассказывай его или выслушивай. Она не прекращала бежать, утирая растёкшуюся по щеке тушь.

— Тина, что произошло? Что с тобой?

Он нагнал беглянку и, схватив за плечо, развернул её к себе.

— Всё кончено, Марк. Я проиграла.

Она проиграла? О чём это она?

— Я не понимаю, — он покачал головой.

— Ты всё поймёшь.

Тина собралась с духом и, пересёкшись с ним взглядами, сказала ровным низким голосом:

— Да будешь ты пробужден, Эндимион, но забудь воскресшую тебя Селену.

Её зачарованная фраза иглой пронзила его память. Одна фраза, и он осознал, что отныне он вспомнил всё. Ритуал в морге, убийство Ирмы, всё то, кем он был, и всех тех, кто являлся ему в размытых видениях прошлого. Перед ним пронеслась вся его старая жизнь: с взлётами и падениями, с радостями и печалями, но под конец больше с трагедиями. Он вспомнил свою жизнь… и свою смерть.

«Взгляни. Почувствуй. Ты теперь живой! Взгляни на меня», — говорил в морге тот самый неизвестный. Он спустил с лица шарф и сдёрнул шапку, выпустив наружу копну тёмных волос.

Не просто волос. Они изумрудные. Блестящие, словно драгоценные камни. А из-под этого изумрудного занавеса виднелись проникновенные женские глаза. Такие же изумрудные, как её волосы.

«Разве ты не помнишь меня?»

Как он мог не вспомнить её с самого начала! Но он не узнавал её, ни тогда, ни после.

И она приняла тяжёлое решение.

«Да будешь ты пробужден, Эндимион, но забудь воскресшую тебя Селену», — сказала она перед тем, как она с Германом увела его в белоснежный свет портала. В эти слова она вложила мощное желание, которое вычеркнуло из памяти её лицо. Если он не помнил её, то пусть никогда и не вспомнит. Проблески её образа, однако, всплывали на поверхность. Но то было не больше, чем мыльные блики.

— Всё это время… ты была рядом. Наблюдала за мной, беспокоилась, поднимала мой дух. Всё это время… это была ты?

Тина кивнула.

— Да. Это я.

— Зачем? Почему?.. Зачем ты это сделала именно вот так?! — голос Марка дрожал от смеси удивления, боли и злобы.

— Тебе лучше выслушать её. Между прочим, она взяла на себя все свои грехи, тебе стоит это запомнить, — заговорил в ответ тот, кого никто из них не ожидал застать.

— Герман?

— Если это не продажа души Дьяволу, то её свершившееся превращение вполне близко тому, — сказал призрак, наблюдавший за ними у ближайшего дерева.

— Я обязана была спасти тебя. Ты попал в ловушку собственных тёмных идей, а он, — Тина указала на Германа, — он использовал тебя!

— Это называется не «использовать», а «нуждаться», — холодно отметил тот.

— Плевать! Марк погиб из-за тебя, и погиб бы дважды из-за тебя, если бы не я.

— Ты мне мстишь. А Ирма? Она ни в чём не виновата. Если бы ты раскрылась раньше, гораздо раньше, рассказав о нас, мы бы воскресили её и спасли ей душу! Ты могла предотвратить её похороны, и тогда не придётся жертвовать сейчас!

— Поздно! И была бы она сейчас как Марк. Вечно болезненная, хмурая, вялая и отвратная как труп, которым была когда-то.

— И это в тысячу раз лучше, чем быть запертой в Доме Слёз! Ах да, кстати, — к голосу Германа вернулась ровность. — С каких пор ты стала меня видеть?

Тина ахнула и безответно поникла. Воспользовавшись паузой, Герман удалился, чтобы не мешать дальнейшей разборке воскрешённого и его воскресительницы.

«Что же это всё такое?» — мысли роились в закружившейся голове, и мир вокруг медленно погружался в тёмные тона. В висках забилась кровь.

— Ты знаешь, я даже… рада тому, что ты забыл меня. В эти дни ты увидел меня в ином свете. В таком, в каком я хотела показать себя… Прости меня, Марк! Прости! Но я так хотела помочь тебе хоть в чём-то. Я хотела, чтобы ты понял, насколько сильно то, что я к тебе питаю.

Марк отпрянул от неё, сжавшись всем телом. Пока он воспринимал действительность так, как есть, бояться ему нечего.

— А… как же Тимофей? Он был тебе, наверное, даже большим другом, чем я. Разве тебе не было больно от того, что ты делаешь?

— У меня не было другого выхода. Я должна была сыграть в игру Германа, чтобы и мой собственный план прошёл удачно. Когда Герман выбрал для воскрешения тело Тимы, я уже догадалась, что его смерть как раз его рук дело. Но я должна была проследить, чтобы он выполнил всё верно… и вернул тебя к жизни.

— Зачем всё это? — вскричал Марк на грани срыва. — Зачем это всё, Тина?

— Смерть слишком рано тебя забрала, твоё время ещё не пришло. Ты должен жить дальше, слышишь? Тем более, я очень хотела, чтобы ты посмотрел на последние месяцы своей жизни, словно со стороны другого человека. А, учитывая то твоё состояние, состояние полутени, ты должен был стать в прямом смысле другим человеком.

Она взяла его за руку и намного тише сказала:

— Это проклятие на нас двоих, Марк. Другое дело, если же на тебе оно лежит по воле Тьмы, то я избрала его добровольно.

Марк отдёрнул руку и отступил на шаг назад. «Немо и Аноним. Не имеющий имени и скрывающий имя. До чего мы оба докатились?..»

Он крепко обхватил голову, одержимую мигренью и галлюцинациями. Он согнулся в коленях, словно бы это спасло его от обрушившейся лавины. Слишком много эмоций, слишком много событий, слишком много людей проносилось перед взором. Голова раскалывалась под их натиском. Внутренний мир, заново построенный после второго рождения, затрещал по швам. В ушах, не затухая, звенел голос Тины, молящий о прощении:

— …теперь ты знаешь правду. Ты знаешь всё. А раз так, мне пора исчезнуть.

— Куда ты? — спросил он рассеяно. — Куда ты вечно спешишь?

— Я спешу жить. За то, что я сделала, наверное, мне немного осталось.

Всё помутилось. Он ничего не видел и ничего не слышал. Вот и смерть пришла, решил Марк в мыслях, падая на колени. Силы иссякли до единой капли. Он сумел лишь прошептать:

— Не уходи, прошу.

Тина заключила его в объятие, прижав обмякшее тело к груди, словно спящее дитя. Она не сводила с него глаз, ибо с ней тот самый парень, в которого она когда-то влюбилась. Тот же томный взгляд, те же губы, тот же самый рисунок лица, только волосы длиннее и светлее. Все маски сняты. Успокаивающе она покачивала его на руках, стоя на одном колене как в ту тёмную ночь, осыпаемая снегом.

Марк затих. Он либо забылся, либо заснул. Тина мягко уложила его на пушистый снег. За ними наблюдали, она знала. Тина поднялась в полный рост и, задержав взгляд на окне комнаты Тимофея, жестами показала сначала на Марка, потом более настойчиво на себя, и сразу после она дулом пистолета приставила к виску пальцы и изобразила суицид.