Пленница проклятого демона (СИ) - Силаева Ольга. Страница 12

Я поколебалась, но всё-таки расстегнула пояс с зельями и взяла крошечную бутылочку. Совсем недорогую — одно из самых дешёвых моряцких снадобий, зелье орлиного зрения. Глотнула — и мир враз сделался другим.

Расстояния сократились. Теперь я была везде и видела всё.

Тень стоял далеко. Но я видела и короткие волосы, которые трепал ветер, и чёткую линию губ, и надменное выражение на таком знакомом мне теперь лице.

Я видела его. А он — видел меня.

Я невольно вспомнила, как мы фехтовали с Тенью в темноте. А потом — его губы на моих губах. Вспомнила — и едва остановила руку, которая потянулась к лицу, чтобы повторить его прикосновения.

Ну уж нет. Я коснулась клинка на бедре, чтобы почувствовать себя увереннеее. И вздрогнула: человек, стоявший на далёкой крыше, одним движением вынул из ножен катану, и та сверкнула в последнем луче заходящего солнца.

Салют? Или угроза?

— Тень, — прошептала я. — Что же тебе от меня нужно?

Я помедлила перед тем, как последовать за Конте. Я знала, что там, на крыше далёкого дворца, Тень стоит неподвижно и смотрит мне вслед.

Мне очень хотелось обернуться.

Но я не повернула головы.

Глухой переулок. Кирпичная стена. Узкая арка с запертыми воротами, которые мы с Конте миновали без труда, надвинув капюшоны поглубже. Лестница вверх, ещё одна, потом полуразрушенные ступени вниз. И тупик.

Конте посмотрел на канализационный люк. Потом на меня.

— Даже не вздумай, — предупредила я.

— Будет безопаснее, если мы спустимся под землю, Закладка. Или ты хочешь пройтись по мосту и помахать Тени снизу ручкой, чтобы нас выследили наверняка?

Я вздохнула:

— Нет.

— Вот видишь.

— Давай всё-таки поищем другой выход, а? — безнадёжно попросила я. — Мы же охотники за демонами. Конте Мореро и Дара Незарис, а не Грязь и Слизь.

— Ладно, Закладка Слизь, — хмыкнул Конте. — И поправь капюшон.

— Конте, прекращай меня опекать. Я не ребёнок.

— Угу.

Иногда мне казалось, что Конте с детства привык кого-то опекать. Он мог быть сколь угодно легкомысленным и безалаберным, но никогда не забывал о своих людях. И заботился о них, пожалуй, куда больше, чем о самом себе. Он был прирождённым наставником, родителем, старшим братом.

— Иногда я думаю, что у тебя была младшая сестрёнка, и теперь ты видишь во мне её, — неожиданно сказала я.

Конте хмыкнул:

— Знаешь, ты бы подошла. Тебе только призрачных крыльев не хватает, а так из тебя получился бы отъявленный демонёнок.

— Я серьёзно!

— Я тоже.

Я вздохнула.

— Ты так никогда и не расскажешь мне о своей семье, да? Как бы я ни спрашивала?

— Нечего рассказывать, Закладка. Только будить старые и грустные воспоминания. Им не место здесь.

— И никаких младших сестрёнок? — с надеждой поинтересовалась я. — Ну вдруг?

— Мы выбрались из Подземья с отцом, и нас было лишь двое, он и я, — терпеливо повторил Конте. — Ты же меня знаешь, Закладка. Если бы у меня был брат или даже старая зловредная тётка, я бы возил тебя к ним на все семейные праздники, пока бы ты не взвыла.

Он улыбнулся мне из-под капюшона, но в его глазах жила странная тоска. О ком он думал сейчас?

Об отце, наверное. Конте редко виделся с отцом с тех пор, как тот сменил имя и уехал куда-то на юг, в Чед Нату. Конте с отцом были очень похожи, хотя, в отличие от Конте, его отец следил за собой тщательно, как юная кокетка. Грива роскошных волос, падающая на плечи при каждом шаге, дорогая трость, лёгкий аромат цитруса и кардамона — он мог бы сойти за аристократа, пожалуй. Вот только что-то в нём мне не нравилось, пусть я никогда и не говорила Конте об этом. Порой мне казалось, что отец Конте не просто не любил своего сына — он едва терпел его визиты. Но Конте любил своего отца, и мне этого было довольно.

Мы свернули с малолюдной улочки в совсем уже глухой переулок. Впереди виднелся заколоченный дом с глухим фасадом. И пребывал он в таком состоянии явно не первую неделю. Я подняла бровь. Земля здесь стоит бешеных денег; кто же занимается таким расточительством? Почему?

В следующий миг я поняла почему.

Дверь дома приоткрылась, и нетерпеливая рука сделала жест. Мы с Конте едва успели отступить в сторону, как Конте грубо толкнул здоровенный парень, одетый в щегольскую чёрную кожу с серебром. Миг — и за его спиной вспыхнули чёрные крылья. Совсем небольшие, тут же потускневшие, — но Конте с подобающим вскриком ужаса отпрыгнул на обочину, увлекая меня за собой.

Демон.

А за ним двое головорезов тащили за собой девушку. Мою ровесницу, наверное. Вот только у меня не было ни таких нежных светлых волос, ни такого точёного лица…

…Ни таких перепуганных глаз.

Редкая, изумительная красота. И легко было догадаться, зачем эта девушка была им нужна. Как и то, почему один из головорезов держал у её бока нож, чтобы та не вздумала кричать или вырываться.

Глава 9

— Жертвоприношение, — еле слышно шепнула я. — Её сейчас убьют. Конте, я же не выдержу.

— И не нужно, — очень тихо сказал он. — Готова?

Мы с Конте переглянулись, и я кивнула. Нащупала в рукаве крошечную склянку, ловко вытянула пробку — и одним глотком проглотила содержимое.

Мы могли бы убить демона прямо сейчас. Могли бы прикончить головорезов, отбить девушку и бежать вместе с ней. Вот только те, кто нетерпеливо ждал внутри, останутся на свободе и найдут другое логово. И не прекратят убивать.

А значит, нужно остановить их всех.

Будь мы стражей, мы могли бы арестовать этих мерзавцев по законам города. Увы, законов не было. Были только мёртвые тела в мешках, которые тихо выносили через заднюю дверь. И родители, ищущие своих дочерей — чтобы похоронить. Были и добровольные жертвоприношения: отчаявшиеся люди продавали себя, и некоторые демоны этим не пренебрегали. Но настоящий выплеск силы давала лишь душа, из последних сил цепляющаяся за жизнь.

А демонам нужна была сила. Сила и страх жертвы, жизненная энергия взрослого, но ещё молодого тела. Человек не получит от такого жертвоприношения ничего, но демон станет сильнее, крепче… моложе. Дьявол, часть меня даже их понимала. Будь я дряхлой и больной, неужели я бы не захотела вернуть себе молодость ценой жизни кого-то, до кого мне не было бы никакого дела?

«Нет, — тихо, но решительно произнёс внутренний голос. — Никогда. Потому что если так жить, то и жить незачем».

Я не знала, чем жертвоприношение было для демонов, — даже не могла ощущать, что они чувствовали. Конте мрачнел, когда я начинала расспросы, и я только пару лет назад поняла, что сила жертвы в пентаграмме была великим искушением даже для него.

Больше, чем ночь с женщиной, чем самое благородное вино, чем победа в поединке. Сила, наполняющая вернее, чем сотни боевых зелий. И сладкое, сладкое наслаждение, дарующее не только бурлящую в венах мощь тёмной заманчивой бездны, но и годы юности, украденной у несчастной обречённой девушки.

Я ни разу не оказывалась внутри жертвенной пентаграммы, но я слышала, что и жертвы испытывают нечто вроде болезненного блаженства. Экстаза сродни соединению тел, только куда сильнее. Демоны не зря часто брали жертв перед ритуалом. И недаром эмоциональная связь с жертвой, её ненависть, страх, а порой и боль от предательства, разбитое сердце той, что успела влюбиться в своего палача, делали приз куда слаще, а удовольствие от жертвы — куда острее. Этот жгучий всплеск соблазняющего пламени ощущали даже демоны, стоящие рядом, пусть они и вбирали лишь малую часть силы.

Я знала, что ждёт эту юную красавицу. И светловолосая девушка знала это тоже.

Она тихо заскулила. Демон в чёрной коже развернулся и ударил её по щеке.

— Будешь послушной, всё будет быстро, — пообещал он. — Или хочешь, чтобы по всему залу валялись твои зубы?

Он наклонился к ней и взял за подбородок. По щекам девушки текли слёзы.

— Знаешь, — доверительно сообщил он ей, — зимой так и было. Не поверишь, как громко можно кричать с клещами во рту.