Его невинная крошка (СИ) - Богатенко Наталия. Страница 37

— Алиса?

— Да. Интересовалась, что с ДНК. — поморщилась она.

Бросив на гостью проницательный взгляд, мужчина подошел к ней, упер ладонь в стол, и наклонился, вкрадчиво спросив:

— Ты никому не рассказывала о том, что было девятнадцать лет назад?

Мара похолодела, вспоминать о том периоде, когда её, пятнадцатилетнюю девчонку, отец оставил под опекой своего лучшего друга, ей было тяжело и неприятно. Алекс был её крёстным, и все непременно умилялись, глядя, с какой отеческой заботой относился он к Машеньке. Заваливал подарками, на четырнадцать лет купил дорогущий ноутбук, через год преподнес золотые серьги и колечко.

Мара горько усмехнулась. Да пронюхай отец или кто-то другой, кто на самом деле «добрый» дядюшка Лёша, его бы стали презирать и закидывать камнями осуждения и возмущения.

— Нет, — шепотом сказала женщина, потупив взгляд. — не волнуйся…

Как же она его ненавидела! Но, при всём этом, была зависима от него, от его прихотей и советов, и вынужденно делала то, что ему было угодно. Потому что он знал её постыдную тайну, он был её соучастником.

— Живучий твой папаша, а я всегда предполагал, что Гришку голыми руками не возьмешь. — выпрямившись, продолжал Алекс обычным насмешливым тоном. — как считаешь, кто оказался крысой и сдал тебя ему тогда? Откуда он узнал о внучке, что та в детском доме?

Мара встала, отвернулась, и сжала кулаки.

— Понятия не имею. Он как с цепи сорвался, начал орать, что я бездушная тварь, требовал, чтобы разыскала Алиску. — она обернулась, глаза их встретились. — и вот что, Алекс… Я более, чем убеждена, что без твоего участия тут не обошлось. Признайся, это же ты намекнул отцу, что моя дочь жива?

Он громко, картинно расхохотался. Мара прищурилась, холодно глядя на него.

— А на кой мне это надо было? — отсмеявшись, посерьезнел Алексей. — ради чего бы я стал вытаскивать ваши семейные скелеты из шкафа?

— Потому что я проговорилась, что отец собирается отписать всё свое состояние одному из благотворительных фондов. И ты смекнул, что он передумает, если всплывет истина о его единственной внучке!

— А вот здесь стоп. — усмехнулся он, встав к ней вплотную, и прожигая взглядом, — каким боком я причастен к вашему семейному добру? Ну, лишил бы Гришка тебя тугриков, мне какая с того выгода, станешь ты богатой или нет?

— Потому что ты всё рассчитал! — теряя самообладание, закричала Мара, и заколотила его кулачками по груди. — ты много лет дружил с моим отцом и знал, что он мечтал о внуках! А я типа как была бесплодна после рождения мертвого ребенка! Ты правильно решил, что, узнав о существовании внучки, он захочет найти её и заставит меня это сделать! Ты же не дурак, Алекс… — выдохлась Мара, и, уперев руки в стол, выпалила, — ты давно догадался, кто отец Алисы! И воспользовался этим, потому что до двадцати одного года согласно завещанию, её наследством распоряжается близкий по крови человек! Отец или мать, неважно, меня бы ты где-нибудь прикопал после кончины бати, а Алису…

— Ничего бредовее в жизни не слышал. Ты утверждаешь, что зачала от меня? Да ну?! А своих многочисленных кавалеров со счетов сбросила уже? Может быть, тебя обрюхатил Ярик Соколов? Или его братец? С кем ты еще кувыркалась, о ком я не знаю?! А списать вину теперь решила на меня, выбрала мальчиком для битья?!

Глава 19

— Иди сюда. — Мара усаживает меня на диван, опускается на корточки, а я неотрывно смотрю на конверт у неё в руках. — если хочешь, мы возьмем и выбросим это, даже не вскрывая. Я не знаю, что написано там, но почти уверена в результате. Открываем или…?

Робко прикасаюсь к плотной бумаге, заверенной печатями лаборатории. Конверт запечатан, да и при всем желании Мара не могла подменить заключение. Об «инвитро» я что-то слышала, это уважаемый центр проведения анализов на ДНК.

— Выбрасываем? — поднимается Мара, улыбнувшись мне, и я поспешно вскакиваю, преградив ей путь в холл.

— Нет. Можно… Я сама посмотрю?

— Конечно. — легко соглашается, вооружается маникюрными ножницами, и разрезает край сверху.

Меня трясёт, прячу руки в карманы, кивком предлагая положить лист на подоконник. Мара мимолетно глядит на титульную строку, затем бежит глазами вниз, и кладет рядом с цветочным горшком. Ободряюще хлопает меня по плечу.

— Я выйду, приготовлю нам по чашке чаю. Тебе с лимоном?

— Нет. Лучше с ядом, — пытаюсь пошутить, и на её лбу пролегает складка. — ладно, с лимоном. И с сахаром.

Уходит, прикрыв матовые створки дверей, и я зажмуриваюсь, тщетно прогоняя страх. Живот скручивает, наклоняюсь над заключением, и читаю сосредоточенно до той строчки, где начинаются слова:

«Вероятность родства между Соколовым Русланом Андреевичем и Алисой Соколовой…»

Не замечаю, с какой силой закусываю губу, и вздрагиваю, ощутив во рту металлический привкус крови. Перед взглядом всё плывёт. Что это? 99, 9 процентов… Значит, Мара не ошиблась, Руслан — мой отец.

Что происходит дальше, помню смутно. Кажется, дико кричу, комкая в руках проклятую бумагу, Мара пытается меня усмирить, выхватывает её, и я падаю на колени, садко ударившись об пол. Утыкаюсь лицом в ладони, раскачиваясь взад — вперед, и захлебываюсь в истеричном смехе вперемежку с рыданиями…

Больно режет глаза слепящий свет, мне приходится наощупь определить, где я. Рука натыкается на что-то мягкое, это плед, старенький, колючий, возле кровати деревянная поверхность — тумбочка? Осторожно приподнимаю веки, белый цвет сливается в противное пятно. Это больничная палата.

Какого фига я тут делаю? Мара вызвала скорую, когда меня унесло в обморочные дали? Опираюсь на локти, чтобы сесть, и сильная мужская рука укладывает обратно. Кошусь на кисть, удерживающую за плечо, и холодею — на мизинце знакомая печатка с драконом.

— Тише, лежи. — говорит Руслан (папа?), блин, я совершенно теряюсь, как мне теперь к нему обращаться. — как самочувствие, малыш? Голова не кружится?

— Я хочу домой. — тоном капризного ребенка жалобно мямлю, отвернувшись от него. — позови Мару.

— Её здесь нет. — сухо произносит, и сжимает мою ладошку. — побудешь пока тут, напугала всех до смерти. Чё случилось? С чего ты сорвалась?

— Уйди. — язык не слушается, как будто деревянный, едва ворочаю им, а во рту горечь. — не хочу с тобой разговаривать.

— Послушай меня, — властно берет за подбородок, и заставляет смотреть на него. — я с этим разрулю, клянусь. Мне по хуй, с кем она спелась и кому кинула на лапу, это лажа, понимаешь?

— Ты уже видел?

Он кивает, подносит мои пальчики к губам, нежно целует.

— У Ляльки есть дальняя родственница, троюродная тётка, и та советовала еще одну лабораторию. Эта тётка сейчас на пенсии, она работала там чуть не с начала этих нововведений с анализами ДНК. Здесь что-то не так, малая. Меня подкупило то, что Ольга тоже отозвалась об «инвитро» очень хорошо, сказала, типа, можно довериться спецам.

— Вот… — вздыхаю, с жадностью разглядывая его лицо, — даже Ляля говорит, что ошибки быть не…

— Она это не утверждала, не передергивай мои слова. — отмахивается Соколов. — выбрось мрачные мысли из головы, тебе противопоказаны стрессы! Давай съездим в другую лабораторию, только с Марой не откровенничай.

— Когда? — требовательно спрашиваю, отняв у него руку, и прячу под пледом.

— Когда ты отсюда выйдешь. — улыбается он, и мы молча пожираем друг друга глазами.

Ищу хоть какое-то сходство с ним, но вроде не находится. Руслан высокий, крепко сложенный, у него угольные волосы, прямой нос, и синие глаза. А я мелюзга, хрупкая, невысокая, зеленоглазая, и даже форма лица пухлая, как у Мары. Нет, ничуточки во мне нет от него, и это немного утешает.

— Мне нужно ехать, дела. А ты будь пай — девочкой, окей? — шепчет на ушко, и чмокает в щеку.

— Я чё, когда-то ею не бываю? — выпячиваю обиженно губы, и он скептически усмехается.