Ципили, Тимбака и смех(Повесть-сказка) - Арутюнян Сагател Мимиконович. Страница 12

А несчастный Дровосек, у которого ужасно закружилась голова, едва он глянул вниз, летел теперь с закрытыми глазами, и потому, когда старухи притормозили над выбранной ими лужайкой для стройки и, спикировав, опустились на землю, он не понял, где оказался, в какой стороне леса. Честно признаться, с испугу Дровосек и глаза-то открыл не сразу после приземления, но когда отважился, огляделся вокруг, все было чужим, незнакомым. Только старухи те же. Но вид у них был уже иным. Они стояли перед ним воинственные, а глазами сверкали так, словно говорили ему: «Понял теперь, на что мы способны? Не вздумай с нами шутить!»

Да, Дровосек понял, что перед ним не какие-нибудь обыкновенные старухи, а настоящие колдуньи, и ему стало не по себе.

— Не правда ли, хороша лужайка! — хитро улыбаясь, сказала Ципили, но Тимбака была настроена по-деловому.

— Мою избушку построишь вон там, — сказала она решительному южного склона горы. Понял?..

— А мою — у северного, — тут же добавила Ципили. — И не забудь, сделай окно побольше, я люблю солнце…

Колдуньи болтали без умолку, а Дровосек, словно онемел, ничего не мог проговорить. Он еще не до конца осознал, что произошло. Понял, конечно, что попал в лапы злых колдуний, но что его ждет и что надо делать, не представлял. В душе Дровосек ругал себя: зачем послушался ведьму, влез на ее треклятое помело, какую-то клятву придумал, к чему это?.. Обещал прийти и пришел бы, вот и все… Но теперь уже ничего не изменишь, надо только смотреть в оба за плутовками и, по возможности, спокойно подумать, как выбраться из ловушки.

Для этого нужно было время.

— Эй, чего ты онемел, тебе ведь дело говорят? — чуть не касаясь Дровосека своим длинным носом, спросила Тимбака.

— Ну… да…

— Отвечай, построишь нам избушки или нет? — подступала к нему и Ципили.

— Да… Конечно, но… инструменты?

— Что ты там бормочешь, какие инструменты? Скажи погромче.

— Мои инструменты. Они же остались там, где груши растут… — уже чуть громче проговорил Дровосек.

Не успел он договорить, Тимбака уже взвилась в небо. Дровосек лишь увидел, как она превратилась в точку, а потом и вовсе исчезла.

— Сейчас Тимбака доставит твои инструменты, — сказала Ципили. — Ты успокойся, мы тебя потом вернем обратно. Только не вздумай бежать отсюда, это невозможно.

Дровосек огляделся вокруг, посмотрел на виднеющиеся вдали горы, все было незнакомо. Хоть бы какое-нибудь очертание горы узнать, тогда можно было бы сориентироваться.

— Где я нахожусь?.. — спросил он наконец у Ципили.

— Да… понимаешь… Мы сейчас там, где чуть раньше нас не было. Хи, хи, хи, ха, ха, ха, — противненько засмеялась Ципили. — А если правду сказать, я и сама толком не знаю где. Просто в лесу. Уразумел? Ну и молодец. Амда-чамда, ди-ди-ди.

«Объяснила, нечего сказать! — подумал Дровосек. — Надо быть очень осторожным с этими шельмами».

— Скажи, а ты убежишь, если узнаешь, где находишься? — спросила Ципили.

— Зачем же мне бежать? Я человек мастеровой, вы поручаете мне работу, я ее сделаю, а вы заплатите.

— О, заплатим непременно. А как же, дили-мили бим бом-бом!

— Не понял.

— Хи, хи, хи!.. Откуда тебе понять, я по-колдовскому сказала…

И тут вдруг появилась Тимбака. Она кружила над лужайкой на помеле, держа в руках два хурджина. Но вот опустилась у северного склона горы и никуда больше не двинулась.

— Видал эту хитрую молокососку! — рассердилась Ципили. — Это она хочет, чтобы ты ей первой построил дом! И пусть там стоит, а мы к ней не пойдем. Ты останешься здесь и построишь сначала мой дом!

— Да, но чем строить? Инструменты мои ведь у нее?..

— Это верно, — согласилась Ципили. — Ладно, ты оставайся здесь, а я ей сделаю темную.

Ципили хотела было оседлать свое помело, но передумала.

— Еще сбежишь, я тебя знаю.

— Откуда знаешь-то?

— Ты же человек, а я ваш род людской знаю очень хорошо, пропади он пропадом.

— Куда я могу сбежать, если не знаю дороги домой? Да и инструменты мои теперь здесь, что я могу без них делать?..

— Это тоже верно, но все равно давай-ка на помело, полетим к этой негоднице.

— Нет, я на твоего бесовского коня не сяду! Мне страшно. Лучше пешком пойду.

Ципили вынуждена была волочить помело за собой — пешком так пешком. Дровосек шел следом и думал только о том, как ему вырваться из пут этих ведьм. Он внимательно всматривался в дорогу, все надеялся узнать, в какой стороне леса очутился. Но ничего не узнавал. И лес был такой густой, что о побеге нечего было и помышлять. «Какой смысл, — подумал Дровосек, — пусть даже избавлюсь от ведьм, так стану добычей зверья. Уж лучше построю им жилье, авось и правда потом перенесут они меня обратно в грушевое урочище, а там я и сам до дому доберусь».

И начал Дровосек строить. Об оплате договорились быстро. Точнее, никакой платы не будет. Ведьмы пообещали, что обязательно, как только Дровосек выстроит им избушки, они доставят его туда, откуда выкрали.

Одна избушка построилась быстро, не прошло и недели. Это жилище Тимбаки. Мастер есть мастер. В работе словно забыл, с кем дело имеет, он так увлекся, что даже украсил избушку: сделал резные наличники на окнах и двери. При этом подумалось: «Может, порадуются красоте, так и скорее обратно доставят». Однако на южном склоне работалось легко, лес здесь вплотную примыкал к горе. Дровосек срубит дерево — и тут же в дело, никакой тебе задержки. Зато, когда взялся за избушку для Ципили, намаялся изрядно. Туда надо довольно далеко тащить сруб, а помощи-то нет, старухи ведь не помощницы. Они, занятые своими колдовскими делами, все носятся на помеле, то улетят, то прилетят с какими-то мешками и опустятся на противоположной стороне, чтобы Дровосек ничего не видел и не узнал. А ему, конечно же, было любопытно, что они прячут в чащобе. Надо сказать, что выходили колдуньи из чащи, как хмельные, шатаясь и распевая свои бесовские песни.

Однажды Дровосеку все же удалось подобраться к месту, где они прятались и, может быть, пировали. Но подойти очень близко он не решился, а потому ничего и не вызнал. Но зато увидел брошенное без присмотра помело и, не долго думая, оседлал его, пробуя взлететь. Ничего, конечно, не вышло. Обыкновенная метла… Бедняга не ведал, что взлететь можно, если произнесешь особые колдовские заклинания.

Старухи порой исчезали на целый день. Возвращались только к ночи.

Иногда колдуньи приходили посмотреть, как идет работа у Дровосека. Походив вокруг, что-то себе под нос побурчав, они удалялись в лес, забирались там на деревья и засыпали. Изредка старухи приносили ему поесть.

— Вы, то есть все люди, — сказала в первый же день Ципили, — не поевши, не можете работать, поэтому возьми эту кастрюлю. Я не разбираюсь, что в ней, но знаю твердо, это человеческая еда.

Дровосек открыл крышку, в нос ударил вкусный запах горячего кушанья.

«Ладно, хоть еда действительно человеческая, — подумал Дровосек, — не то, что бы я делал». Он с удовольствием поел и на другой день оставил половину.

А как-то случилось нечто такое, что Дровосека чуть удар не хватил.

Весь день горемыка возился с одним деревом: пока спилил его, обрубил ветви и сучья и приволок к стройке, вконец измаялся. Усталый, Дровосек присел отдохнуть, и в ту самую минуту колдуньи как раз совершили посадку после очередного вояжа. Подошла Тимбака и положила перед ним маленький горшочек. При виде этого горшочка у Дровосека душа встрепенулась: «Не сон ли это?» Но нет. Перед ним был знакомый горшочек из его собственного дома. Краешек оббит и ручки одной нет. Жена все просила подлатать горшочек, очень она его любила, но руки никак не доходили.

Весь дрожа, Дровосек приподнял крышку. В горшочке был горячий лобио [5]. Правда, без масла. Видно, жена забыла положить, а может, пожалела? Если бы знала, что этот горшочек попадет именно к нему.